Дух любви - читать онлайн книгу. Автор: Дафна дю Морье cтр.№ 75

– Дженифер.

Девочка испуганно вздрогнула, обернулась и увидела свою массивную бабушку, которая впилась в нее пристальным взглядом.

– Дженифер, что это ты делаешь в коридоре для джентльменов?

Чувствуя себя настоящей преступницей, она покраснела и, не дожидаясь продолжения, убежала.

После чая Дженифер склонилась над книгой с картинками, которую держала на коленях, но так и не перевернула ни одной страницы; как слепая она смотрела на книгу, прислушиваясь к обрывкам разговора и ожидая, что вот-вот голоса надолго замолкнут и бабушка скажет: «Дженифер, ты должна объяснить нам, что ты делала в коридоре».

Пришло время ложиться спать, но ей так ничего и не сказали. Ни на следующий день, ни через день об этом случае тоже не упоминали, но она больше не приближалась к мужчинам, и, если кто-нибудь невзначай говорил: «Ах, должно быть, я оставил его в коридоре», у нее обрывалось сердце, а лицо и руки начинали гореть.

Неделя проходила за неделей, но они по-прежнему жили в бабушкином пансионе, а папа так и не приехал.

Дженифер никто ничего не рассказывал, и ей приходилось слушать, что говорят друг другу люди, и строить разные догадки. Однажды мама прочла письмо от Гарольда…

«Как непривычно видеть наш старый дом запертым. Вилли уплыл вчера в отличном настроении, и мне его ужасно не хватает. Верфь представляет собой весьма унылое зрелище, кузены Том и Джеймс очень подавлены всем случившимся. Их положение просто ужасно. Старый корабль по-прежнему лежит в иле и, похоже, так и будет лежать, пока не развалится. Бедный отец, я рад, что он никогда об этом не узнает…»

Здесь мать сложила письмо и спрятала его в карман.

Чего папа не узнает? Почему он не должен знать? Дженифер с укоризной посмотрела на маму, но та повернулась к бабушке и о чем-то с ней заговорила. Почему они никогда не упоминают при ней его имени? У них есть какой-то секрет, которым они не хотят поделиться, и они такие умные, что их не поймаешь. Они обращаются с ней как с маленькой. Она и боялась узнать этот секрет, и чувствовала, что должна это сделать.

Дженифер обхватила колени руками и стала кусать ногти. Она обдумывала план, который помог бы ей склонить бабушку и мать к откровенности. Мать шила у раскрытого окна, время от времени бросая взгляд на жаркую, душную улицу и проходившие по ней омнибусы. Бабушка водрузила на нос очки и раскрыла вечернюю газету.

Дженифер подошла к матери и сделала вид, будто играет с бахромой на портьерах. Зная, что это вызовет ее раздражение, она раскачивала бахрому из стороны в сторону.

– Дженни, перестань.

Дженифер повиновалась и потянула мать за руку.

– Когда мы поедем домой?

Ответа не последовало.

– Мама, когда… когда мы поедем домой? Теперь ее голос больше походил на хныканье, жалобное, недовольное.

– Не приставай, Дженни. Ступай и займись чем-нибудь.

– Но я хочу знать, когда мы поедем домой.

– Дорогая, мы вовсе не собираемся ехать домой, теперь мы живем в Лондоне, и тебе это прекрасно известно. Отпусти мою руку. Может быть, тебе хочется куда-нибудь?

Дженифер перешла на середину комнаты. Она видела, что бабушка не сводит с нее сурового, неодобрительного взгляда.

Итак, бежать ей некуда. Плин для нее потерян. Бабушка отложила газету и зевнула. Самое время попытать счастья у нее.

– Где мой папа? – спросила Дженифер.

Никто не ответил, и ей стало немного страшно. Лицо матери сморщилось, и на нем появилось какое-то странное выражение. Щеки бабушки густо покраснели.

Дженифер взялась за ручку двери, немного подождала и затем, испугавшись собственной отваги, заговорила смело, грубо.

– Я думаю, что папа умер, – сказала она.

И когда они даже не попытались отчитать или укорить ее, а лишь смотрели на нее пристальным, напряженным взглядом, по их молчанию она поняла, что наконец-то узнала правду.

Судостроигельная верфь «Томас Кумбе и сыновья» опустела; на ней уже не было ни cтроевого леса, ни оборудования. Умолк стук молотка, не слышалось пронзительного пения пилы. Кораблям для ремонта и переоснастки приходилось плыть в другие места, яхтсмены в поисках проектировщиков и строителей для своих судов были вынуждены отправляться в дальний конец бухты. Эллинг в углу верфи перешел в собственность инженера, нуждавшегося в дополнительном помещении; он оборудовал свой гараж на том самом месте, где строилась «Джанег Кумбе». По бывшей верфи бродили молодые механики, в промасленных комбинезонах, с гаечными ключами в руках, в ворота въезжали и выезжали фордовские грузовики, наполняя воздух, некогда пахший просмоленными канатами и дегтем, запахом бензина и машинного масла. Здание большого, просторного склада, где обстругивал и отделывал свои корабли Томас Кумбе вместе с сыновьями, продано не было. Его тезка и внук Томас и кузен Джеймс дорожили этим местом, последним остатком некогда процветавшего предприятия. Однако использовали они его уже не как производственное помещение, в котором обитало вдохновение, а как убогий и ничем не приметный пакгауз. Зимой там держали катера и парусные суденышки, которые летом служили для увеселительных прогулок. За небольшую плату там можно было оставить весельные лодки и шлюпки.

После смерти отца, отъезда матери и сестры в Лондон, продажи верфи и ухода брата в море Гарольд Кумбе не хотел оставаться школьным учителем в Плине.

Дом со всем содержимым выгодно продали, и Гарольду было тяжело каждый день по пути в школу проходить с детства родное место, видеть в его дверях чужих людей, а в окнах чужих детей. После нескольких месяцев раздумий он уволился из школы, предварительно договорившись о работе в Лондоне.

В последний вечер, проведенный им в Плине, Гарольд поделился своими планами с лучшим другом и любимым кузеном отца фермером Фредом Стивенсом. Фреду было сорок два года, и он упорно поддерживал Кристофера в процессе Кумбе против Хогга и Вильямса.

– Я не хочу бросать преподавание, кузен Фред, – сказал Гарольд. – Возможно, оно и не обеспечит мне высокого положения, но это отличная работа, и я горжусь ею.

– Думаешь, что сможешь тянуть эту лямку работать не покладая рук без всякой надежды на повышение, да еще в Лондоне, где таких юнцов, как ты, пруд пруди?

– И все же я намерен попытаться. Мне больно уезжать из Плина, но, в конце концов, я родился и до девяти лет жил в Лондоне. К тому же там мама и Дженни. Бедняжка, что ей пришлось пережить. В пансионе, да еще с моей старой бабушкой ей не слишком сладко.

Фред Стивенс с отвращением свистнул.

– Жаль, что твоя мать поспешила сбежать. Они с Дженни могли перебраться сюда, им были бы только рады. Не далее как вчера Нора мне об этом говорила. Да и Джону компания Дженни пошла бы на пользу. Единственному ребенку в семье всегда грозит опасность вырасти избалованным, так ведь?