По воле судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 117

При этих словах Помпей царственно наклонил голову с выражением безмерного горя и смятения на лице.

Курион сидел и слушал с непроницаемым видом, но на сердце у него скребли кошки. Речь была очень продуманная и очень дельно составленная, она звучала так, словно во всем опиралась на конституцию. Она хорошо принималась и сенаторами среднего яруса, особенно теми, кто мало понимал, чью сторону взять, и теперь словно бы прозревал. Ибо в ней была одна неопровержимая вещь — своевольство Цезаря, о котором все знали. Как теперь убедить этих олухов, что Риму оно не во вред? Что Цезарь пошел на такое самоуправство лишь для того, чтобы урезонить германцев, готовящихся к походу на Рим? Он беззвучно вздохнул, втянул голову в плечи и вытянул ноги, прислонившись спиной к холодному бело-голубому мрамору курульного возвышения.

— Я говорю, — продолжал Гай Марцелл-старший, — что сейчас настал момент положить конец беззаконным действиям этого человека, чей род столь знатен, а связи столь крепки и обширны, что он вполне искренне считает себя вправе выходить за рамки законности и принципов mos maiorum. Он, собственно говоря, второй Луций Корнелий Сулла. Высокородный и хитроумный, способный на все ради удовлетворения своих лишь желаний. Мы все знаем, что произошло с Суллой дальше и что при Сулле сталось с Римом. Понадобилось больше двадцати лет, чтобы восполнить ущерб. Но жизни, которые он отнял у римлян, уже не вернуть, и ничем не смыть унижений, которым он подверг нас. Он был автократом, узурпировавшим власть, чтобы сеять жестокость.

Гай Марцелл глубоко вздохнул, покачал головой.

— Я не утверждаю, что Гай Цезарь намеревается сделаться вторым Суллой. Но все члены древних патрицианских семей одинаковы. Они считают себя чуть ниже богов и искренне верят, что все им разрешено и все им под силу.

Он глубоко вздохнул и в упор посмотрел на самого молодого дядю Цезаря, Луция Аврелия Котту, который во все годы проконсульства Цезаря сохранял невозмутимую беспристрастность.

— Вы все знаете, что Гай Цезарь намерен баллотироваться на вторичное консульство. Вы все также знаете, что Палата отказалась разрешить Гаю Цезарю зарегистрировать свою кандидатуру в отсутствие. Для регистрации он должен пересечь померий и войти в город, что тут же лишит его губернаторских полномочий. После чего многие из присутствующих, и я в том числе, незамедлительно обвинят его в массе неправомочных деяний. Деяний предательских, почтенные отцы! Таких, как незаконный набор легионов для вторжения в земли не воюющих с нами племен. Таких, как образование колоний из людей, не имеющих права быть римскими гражданами. Таких, как убийство послов, пришедших к нему с доброй волей. Это измена! Цезаря будут судить, и на Форум придет больше народа, чем в день суда над Милоном. Он не избежит наказания. Оно будет справедливым. Но начать вершить эту справедливость мы можем прямо сейчас. Я вношу предложение лишить Гая Юлия Цезаря его проконсульских и губернаторских полномочий, как и права командовать армией, сегодня, в мартовские календы, в год консульства Луция Эмилия Лепида Павла и Гая Клавдия Марцелла.

Курион не двинулся, не выпрямился, не изменил положения ног. Он лишь сказал:

— Я налагаю вето на твое предложение, Гай Марцелл.

Коллективный вздох четырехсот пар легких был подобен порыву ветра, за которым последовали шорохи, бормотание, скрип стульев, несколько хлопков.

Помпей вытаращил глаза, у Агенобарба вырвался продолжительный стон, а Катон словно бы онемел. Первым опомнился Гай Марцелл-старший.

— Я предлагаю лишить Гая Юлия Цезаря его полномочий, его провинций и армии.

— Я налагаю вето на твое предложение, младший консул, — повторил Курион.

Наступила удивительная тишина, никто не шелохнулся, не сказал ни слова. Все глаза устремились на Куриона.

Катон вскочил.

— Предатель! — заорал он. — Предатель, предатель, предатель! Немедленно арестуйте его!

— О, чушь! — выкрикнул Курион. Он поднялся со скамьи и вышел на середину пурпурно-белой площадки, где и встал, широко расставив ноги и высоко вскинув голову. — Чушь, Катон, и ты это сам знаешь! Ты и твои лизоблюды провели декрет, не имеющий даже отдаленного отношения к конституции! Ни один декрет, принятый не в период военного положения, не может лишить законно избранного плебейского трибуна его права на вето! Я налагаю вето на предложение младшего консула! Это мое законное право! И не пытайся внушить мне, что меня ждет скорый суд за измену и падение с Тарпейской скалы! Плебс никогда этого не допустит! Кем ты себя возомнил, патрицианский подпевала? Для человека, вечно твердящего о высокомерии патрициев, Катон, ты сам ведешь себя как настоящий патриций! А потому сядь и заткнись. Я налагаю вето на предложение младшего консула!

— Замечательно, — послышалось от дверей. — Курион, я восхищаюсь тобой! Я преклоняюсь перед тобой! Замечательно! Превосходно!

В дверном проеме стояла Фульвия, освещенная солнцем. Живот ее под оранжевым шифоновым платьем заметно круглился, щеки пылали, глаза сияли.

Гай Марцелл-старший затрясся, теряя терпение.

— Ликторы, уберите эту женщину! — закричал он. — Выкиньте ее на улицу, там ей место!

— Не смейте трогать ее! — прорычал Курион. — Где это сказано, что римлянин любого пола не может полюбопытствовать, что творится в Сенате при открытых дверях? Только дотронься до внучки Гая Семпрония Гракха, и тебя разорвут на куски те люди, которых ты считаешь презренной, необразованной чернью, Марцелл!

Ликторы заколебались. Курион воспользовался моментом. Он прошел к двери, взял жену за плечи и пылко поцеловал.

— Ступай домой, Фульвия, ты молодец.

И Фульвия, чуть улыбаясь, ушла, а Курион вернулся в центр курии и насмешливо посмотрел на Марцелла.

— Ликторы, арестуйте этого человека! — дрожа от гнева, выкрикнул тот. Пена скопилась в уголках его рта. — Арестуйте его! Я обвиняю его в измене! Бросьте его в Лаутумию!

— Ликторы, стойте там, где стоите! — безапелляционно повелел Курион. — Я — плебейский трибун, которому препятствуют выполнять мои прямые обязанности. Я воспользовался моим правом вето на законном собрании Сената, и на данный момент не существует закона, который бы мне это запрещал! Я приказываю вам арестовать младшего консула за попытку не дать избраннику плебса исполнить свой долг! Делайте же, что вам говорят! Арестуйте Гая Марцелла!

До сих пор сидевший в оцепенении Павел с трудом поднялся на ноги и жестом приказал старшему ликтору постучать фасциями по полу.

— Тихо! Тихо! — закричал он. — Я требую тишины! Успокойтесь!

— Это я собрал Сенат, а не ты! — завопил Марцелл-старший. — Павел, не суйся не в свое дело!

— Я — консул с фасциями! — прогремел обычно апатичный Павел. — А значит, я веду это собрание, младший консул! Сядь! Все сядьте! Я требую тишины, иначе прикажу ликторам всех разогнать! Катон, закрой рот! Агенобарб, даже не думай что-нибудь вякнуть! Я требую тишины! — Он сердито уставился на Куриона, похожего на строптивую и беспечную собачонку, ничуть не страшащуюся волчьей стаи, готовой наброситься на нее. — Гай Скрибоний Курион, я уважаю твое право на вето, и я согласен, что препятствовать тебе неконституционно. Но я думаю, Палата должна знать, почему ты так поступил. Говори.