Фавориты Фортуны - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 267

Цицерон представил записи, документы, восковые таблички с исправленными цифрами, сохранившие следы исправлений. Он выставил многочисленных свидетелей, которых было невозможно запугать. Суд не имел возможности подвергнуть сомнению их показания во время перекрестных допросов. Свидетелей кражи зерна было несколько — не от одного округа, а от трех или четырех. Перечень произведений Праксителя, Фидия, Поликлита, Мирона, Стронгилиона и других знаменитых скульпторов, которые Веррес поместил в свою коллекцию, был сопровожден купчими, из которых явствовало, что, например, бывший владелец статуи Купидона работы Праксителя фактически был принужден отдать Верресу свою собственность. Улик была масса, и все тяжкие, неоспоримые. Это было похоже на наводнение: одна категория воровства захлестывалась валом злоупотребления власти, одна волна эксплуатации следовала за другой — и так в течение девяти дней. Первое слушание суда закончилось на четырнадцатый день секстилия.

Гортензия трясло, когда он покидал суд. Веррес попытался заговорить с ним, но он сердито замотал головой.

— К тебе домой! — рявкнул он. — И захвати своих шуринов!

Дом Гая Верреса располагался в лучшей части Палатина. Хотя он был одним из самых больших на этом холме, но огромное количество произведений искусства еле втискивалось в него, так что жилой дом был похож на переполненный склад у какого-нибудь скульптора на Велабре. Там, где нельзя было водрузить статуи или повесить картины, громоздились буфеты, в которых были расставлены необъятные коллекции золотой и серебряной посуды или драгоценностей, лежали рулоны великолепных вышивок. Столы из цитрусового дерева редчайшей структуры на подставках из слоновой кости и золота жались вплотную к позолоченным креслам или изумительным по изяществу ложам. Снаружи, в саду перистиля, красовалось множество крупных статуй, в большинстве бронзовых, хотя золото и серебро тоже блестело. Истинный хаос, вмещавший в себя пятнадцать лет непрерывного грабежа.

Четверо соратников собрались в кабинете Верреса, представлявшем собой такую же мешанину прекрасного, и устроились там, где драгоценные предметы оставляли им место.

— Тебе придется уехать в добровольную ссылку, — сказал Гортензий.

Веррес ахнул.

— Ты шутишь! Ведь еще будет второе слушание! Твоя речь оправдает меня!

— Ты дурак! — не выдержал Гортензий. — Разве ты не понимаешь? Меня надули, одурачили, втерли очки, — любое слово подойдет! Цицерон лишил меня шанса, если он у меня вообще был, выиграть это несчастное дело! Между первым и вторым слушаниями, Гай Веррес, может пройти хоть год, я и мои помощники можем месяц напролет произносить наши лучшие речи, Гай Веррес, но присяжные не забудут ни единого слова из этой лавины улик! Я прямо тебе скажу, Гай Веррес: если бы я знал хоть десятую часть твоих преступлений, я никогда не согласился бы защищать тебя! По сравнению с тобой Муммий или Павел выглядят новичками! И что же ты сделал с такой кучей денег? Где они, во имя Юпитера? Как тебе удалось просадить их, если ты платил гроши за Купидона работы Праксителя, а большей частью не платил вообще? В свое время я защищал много откровенных негодяев, но ты завоевал все призы! Уезжай в добровольную ссылку, Гай Веррес!

Веррес и Метеллы слушали эту тираду, разинув рты.

Гортензий поднялся.

— Возьми, что можешь, с собой. И если ты хочешь моего совета, оставь те произведения искусства, которые ты награбил на Сицилии. Ты не сможешь унести больше, чем спер у Самосской Юноны. Сосредоточься на картинах и мелких вещах. И завтра же на рассвете вывези из Рима на корабле свои деньги, не держи их дома. — Гортензий направился к двери, прокладывая себе путь сквозь множество шедевров. — А я возьму себе сфинкса из слоновой кости работы Фидия. Где он?

— Что?! — вскрикнул Веррес. — Я тебе ничего не должен! Ты же меня не оправдал!

— Ты должен мне сфинкса из слоновой кости работы Фидия, — повторил Гортензий, — и благодари судьбу, что я не потребовал большего. Если больше ничего ценного я для тебя не сделал, то совет, который я сейчас тебе дал, стоит сфинкса. Моего сфинкса, Веррес! Живо!

Сфинкс был небольшой и уместился под мышкой, спрятанный в складках тоги. Изящное произведение, идеальное во всех деталях, от перьев на крыле до миниатюрных пучков меха между когтистыми пальцами.

— Неблагодарный! — прорычал Веррес.

Но будущий консул Метелл нахмурился.

— Он прав, Гай. Тебе нужно, самое позднее, завтра ночью оставить Рим. Цицерон опечатает это место, как только услышит, что ты выносишь вещи. И почему тебе понадобилось держать все здесь?

— Здесь не все, Квинт. Здесь только те вещи, которые я не могу не видеть ежедневно. Основная масса находится в моем доме в Кортоне, в Этрурии.

— Ты хочешь сказать, что есть еще? О боги, Гай, я знаю тебя много лет, но ты не перестаешь меня поражать! Неудивительно, что наша бедная сестра жалуется, что ты не обращаешь на нее внимания! Значит, это — единственное, чего ты не можешь не видеть каждый день? Я всегда думал, что ты сделал свой дом похожим на антикварную лавку в портике Маргарита, потому что ты не доверял даже своим рабам!

Веррес презрительно усмехнулся.

— Ваша сестра жалуется, да? И какое право она имеет жаловаться, когда Цезарь в течение нескольких месяцев смазывает ее cunnus? Она воображает, будто я дурак? Или настолько слеп, что вижу только бронзу Мирона? — Он встал. — Мне надо было сообщить Гортензию, куда ушла большая часть моих денег. Ты густо бы покраснел, не правда ли? Три Метелла — дорогие родственнички, а ты, Квинт, — самый дорогой из всех! Предметы искусства мне удалось сохранить, но кто сожрал доходы от продажи зерна, а? Теперь все, хватит! Я последую совету моего адвоката, укравшего сфинкса, и уеду в добровольную ссылку! Туда, где мое останется моим! Больше никаких денег для Цецилиев, включая и Метеллу Капрарию! Пусть Цезарь содержит ее так, к чему она привыкла. Желаю вам удачи — тянуть деньги из того человека! Не ждите, что я верну приданое вашей сестры. Я сегодня же развожусь с ней по причине ее прелюбодейной связи с Цезарем.

Результатом этой речи стал уход его разъяренных шуринов. После этого Веррес минуту постоял у стола, задумчиво проводя пальцем по гладкой окрашенной мраморной щеке Юноны работы Поликлита. Затем, пожав плечами, крикнул рабов. Как ему вынести расставание хоть с одной вещью из всего, что хранилось в этом доме? Только необходимость спасти свою шкуру и знание, что сохранить немногое лучше, чем потерять все, дало ему силы осмотреть со своим управляющим все дорогие ему вещи.

— Когда ты наймешь повозки, — и если ты проболтаешься кому-нибудь об этом, я тебя распну! — пусть они подъедут к заднему двору в полночь завтра. И лучше, если все будет упаковано правильно, слышишь меня?

* * *

Как и предсказывал Гортензий, Цицерон заставил Глабриона опечатать покинутый дом Гая Верреса наутро после его тайного отъезда и послал в его банк, чтобы арестовать вклад. Конечно, было уже поздно. Деньги были самым портативным товаром из всех сокровищ, не требующим ничего, кроме листа, который следует представить на другом конце путешествия.