Фавориты Фортуны - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 239

Марш возобновился, на этот раз на восток, но по мере приближения к Бононии разногласия росли. Если Испания очень далеко, то где же находится Понт? Многие самниты и луканцы — а они составляли большинство — говорили на латыни и на осканском наречии, и очень немногие понимали по-гречески. Как они будут жить в таком месте, как Понт, не зная греческого?

В Бононии делегация легатов, трибунов, центурионов и рядовых — около сотни человек — пришли к Спартаку.

— Мы не уйдем из Италии, — сказали они.

— Тогда и я никуда не уйду, — отозвался Спартак, скрывая ужасное разочарование. — Без меня вы распадетесь. Римляне перебьют вас всех.

Когда делегация удалилась, он, как всегда, обратился к Алусо:

— Я побежден, женщина, но не чужой армией и даже не Римом. Они слишком боятся. Они не понимают.

Кости сложились не лучшим образом. Алусо сердито их раскинула, потом собрала и положила обратно в мешочек. Она не сказала ему, что они показали. Некоторые вещи лучше оставлять в умах и сердцах женщин, которые ближе к земле.

— Пойдем в Сицилию, — предложила она. — Тамошние рабы к нам присоединятся, как они делали уже дважды. Может быть, римляне позволят нам мирно занять Сицилию, если мы пообещаем продавать им достаточно зерна по низкой цене.

Фракийка не могла скрыть своей неуверенности. Спартак почувствовал это. На какой-то отчаянный момент у него возникла идея повести свою армию на юг и по Кассиевой дороге двинуться на Рим. Но потом разум взял верх, и он оценил здравомыслие предложения Алусо. Она права. Она всегда была права. Это должна быть Сицилия.

* * *

Стать понтификом — значит войти в высший состав политической власти в Риме. Авгурство было на втором месте. Имелось несколько семей, которые очень ревностно охраняли и ценили свое авгурство. Точно так же, как другие семьи охраняли и ценили свой понтификат. Но всегда понтификат был чуть впереди авгурства. Так что когда Гай Юлий Цезарь был введен в коллегию понтификов, он знал, что более уверенно движется к своей конечной цели, к консульству, и что эта инаугурация более чем компенсировала его неудачу с фламинатом. Никто не сможет указать на него пальцем и подвергнуть сомнению его статус, говоря, что, может быть, ему нужно было остаться фламином Юпитера. Его положение понтифика говорило всем, что он прочно вошел в самое ядро Республики.

[Карта 13 - "Юго-западная Италия"]

Его мать, как он узнал, подружилась с Мамерком и его женой Корнелией Суллой и сейчас более свободно вращалась среди людей высшего класса, покончив с затворничеством в своей субурской инсуле. К Аврелии относились с огромным уважением, ею восхищались. Одиозность брака с Гаем Марием отдалила тетю Юлию от положения, которое она могла занять с возрастом, — положение современной Корнелии, матери Гракхов. И теперь, казалось, его мать могла наследовать этот титул! Аврелия обедала с женой Катула Гортензией и женой Гортензия Лутацией, с молодыми матронами, такими, как Сервилия, вдова Брута и жена Децима Юния Силана (от которого у нее теперь были две девочки в дополнение к сыну Брута), и с несколькими Лициниями, Марциями, Корнелиями Сципионами и Юниями.

— Это чудесно, мама, но почему? — спросил Цезарь.

Глаза его при этом смеялись.

Красивые глаза Аврелии сверкали, складочки в уголках Рта сжались, на щеках появились ямочки.

— Зачем ты ожидаешь ответа на риторические вопросы? — спросила она. — Как и мне, тебе хорошо это известно, Цезарь. Твоя карьера ускоряется, и я тебе помогаю. — Она слегка покашляла. — Кроме того, у большинства этих женщин совершенно отсутствует здравый смысл. Поэтому они приходят ко мне со своими проблемами. — Она задумалась над сказанным и поправилась: — То есть все, кроме Сервилии. Она очень дельная женщина. Знает, что ей нужно. Ты должен с ней познакомиться, Цезарь.

Лицо его отразило невероятную скуку.

— Благодарю, мама, но — нет. Я очень благодарен за малейшую помощь, которую ты мне можешь оказать, но это не значит, что я присоединюсь к кружку разбавленного вина и маленьких пирожных. Единственные женщины, помимо тебя и Цинниллы, которые интересуют меня, — это жены людей, которым я намерен наставить рога. Поскольку я не в ссоре с Децимом Юнием Силаном, я не понимаю, почему я должен обхаживать его жену. Патрицианки Сервилии невыносимы!

— Но эта Сервилия вовсе не невыносима, — возразила Аврелия, однако не таким тоном, который говорил бы о том, что она хочет продолжать этот разговор. Вместо этого она сменила тему. — Я не заметила никаких признаков того, что ты намерен окунуться в городскую жизнь.

— Это потому, что я не намерен этого делать. У меня как раз достаточно времени, чтобы присоединиться к Марку Фонтею в Заальпийской Галлии для небольшой кампании, так что туда я и отправляюсь. Я вернусь к следующему июню — собираюсь выдвигаться на военного трибуна.

— Разумно, — одобрила она. — Мне сказали, что ты великолепный солдат, так что ты добьешься успеха на военном поприще.

Он поморщился.

— Ты пристрастна, мама.

* * *

Фонтей, который, как большинство заальпийских губернаторов, обосновался в Массилии, очень хотел удержать Цезаря при себе месяцев на десять. Он был серьезно ранен в ногу в сражении с воконтиями и нервничал при мысли о том, что вся его работа идет на нет, потому что он не может ездить верхом. Так что когда Цезарь прибыл, Фонтей передал ему два легиона и попросил закончить кампанию в верховье реки Друенция: Фонтей занимался безопасностью поставок из Испании. После известия о смерти Сертория губернатор облегченно вздохнул и приступил вместе с Цезарем к масштабной кампании в долине Родана, на землях аллоброгов.

Оба прирожденные солдаты, Фонтей и Цезарь успешно действовали сообща и признались друг другу в конце второй кампании, что очень приятно иметь дело с человеком выдающихся способностей. Так что когда Цезарь вернулся в Рим, как всегда неожиданно, он вез в своем послужном списке семь кампаний — оставалось только три! Ему понравилось время, проведенное в Галлии. Он впервые побывал западнее Альп и нашел, что иметь дело с самими галлами значительно легче, потому что (благодаря своему старому наставнику Марку Антонию Гнифону, Кардиксе и некоторым жильцам своей матери) он бегло говорил на нескольких галльских диалектах. Считая, что ни один римлянин не говорит на их языках, саллувии и воконтии переходили на галльский, когда хотели обменяться информацией, не предназначенной для римских ушей. Но Цезарь очень хорошо понимал их и узнавал многое из того, чего не должен был знать, — и ни разу не выдал себя.

Это было удачное время для того, чтобы выдвинуться кандидатом в военные трибуны. Присутствие Спартака означало, что служить в легионах консулов Цезарь будет в Италии. Но сначала надо, чтобы его выбрали, — надеть специально отбеленную, белоснежную тогу кандидата и расхаживать среди выборщиков по рыночным площадям и базиликам Рима, не говоря уже об аркадах и колоннадах, гильдиях и учебных заведениях. Поскольку каждый год Трибутное собрание выбирало двадцать четыре военных трибуна, было не особенно трудно стать им. Но Цезарь поставил перед собой более сложную задачу, чем просто выборы: он решил, что при восхождении по cursus honorum на каждых выборах он будет кандидатом, набравшим наибольшее количество голосов. Таким образом, он заставил себя пройти через многое, что обычный кандидат на эту самую низкую из всех должностей считал излишним усилием. Он не воспользовался услугами частным образом нанятого номенклатора, который бы обладал способностью запоминать имена. Цезарь сам будет номенклатором, он никогда не забывает лица и имени человека, с которым общается. Человек, польщенный тем, что спустя много лет кто-то назовет его по имени, будет высокого мнения о таком блестящем, вежливом, способном человеке — и проголосует за него. Удивительно, но многие кандидаты забыли про Субуру, просто перестали думать о ней. Что такое Субура? Рассадник бедноты, от которого Риму лучше избавиться. Но Цезарь, который жил в Субуре всю свою жизнь, знал, что там обитает множество людей из низших слоев первого класса и высших слоев второго класса. И всех их он знал. И никто не откажется проголосовать за него.