1993 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шаргунов cтр.№ 36

В этом 2929 Виктор продержался всего год – какое-то внутреннее беспокойство заставляло его менять работы вопреки благоволению начальства. Он перешел в КБ “Полюс”, где конструировали лазерные гироскопы, – учреждение с пятью тысячами сотрудников. Трудился в огромной стеклянной лаборатории на десятом этаже.

Настоящие скандалы у Брянцевых случались по праздникам или просто выходным, поскольку Виктор разрешал себе выпить и увлекался. Как-то седьмого ноября, опрокинув пятую рюмку самогона и спев несколько положенных песен, он обмахнулся красной открыткой и, сминая ее, перечитал вслух:

– “Жизнь моя идет серпантином, может, с новым человеком, наконец, и наладится. Плохо, нет детей. За тебя я рада очень и очень: что жена есть и дочка. Некоторые женщины локти кусают, когда им про тебя говорю. Оля Рукавишникова особенно, но и Тамара тоже покусывает. А так, с большим народным праздником всю вашу семью”.

Небрежно бросил открытку, и глянцевым краем она прилипла к сливочному маслу.

– Видала, чего Изка пишет?

– Чего? – недовольно переспросила Лена.

– Скучают по мне наши. Рукавишникова локти кусает – думаешь, так просто написано? Намек. Изка знает: эта Ольга бешеной была, так от меня сатанела, аж кусалась.

– С чем тебя и поздравляю.

– Думаешь, заливаю? Ты у Изки спроси, позвони ей. По мне девчата выли. Каждый вечер ко меня новая ходила. Ха-ха-ха!

– Ты бы при дочке постыдился… Кого агитируешь, не пойму. Интересно, что ли, из года в год болтовню твою слушать, каким ты мне достался тертым калачом? Да хоть тыща их у тебя была, и что дальше? У меня с этим днем, если хочешь знать, тоже кое-что связано.

– И что?

– А ты догадайся!

– Скажи…

– Выпила хорошенько.

– И что?

– А то!

– Пойду-ка я, пойду-ка! Пойду-ка, поброжу… – сосредоточенно забормотал Виктор, покинул стол, ринулся в прихожую.

– Ты куда, папуля? – Таня не знала, откуда взялось в ней пронзительное и горемычное “папуля”.

Он твердо и равнодушно отстранил ее, как помеху. Влез в сапоги и пальто и ушел.

Он вернулся только через три дня – как потом оказалось, жил у своего приятеля местного газовщика Миши Филимонова, от него и ездил в Москву. Лена сначала забеспокоилась, отправилась на почту в Зеленоградский поселок, по-местному – в Зеленку, позвонила в Витин институт и узнала, что на работу он вышел.

– Может, и есть у него кто. У кого-то же он застрял, наверно, – рассуждала она с приятельницей, местной учительницей английского Идой по фамилии Холодец. – И дочку не жалеет. Такая она у меня ранимая. Молчит, молчит, а я же вижу: переживает, всё близко к сердцу принимает.

Таня стояла под окном и слышала их разговор.

– Лена, недостоин он вас, – говорила Холодец проворно. – Уж какой он там ученый, не мне судить. Но как ни зайдешь, всё время лежит, в трусах семейных и с газеткой. Странный человек, мне лично непонятный. Я его всегда про себя называла: ватный богатырь. Или просто: ватный. И многие так его прозвали, с моей подачи: ватный. Дружеский шарж, так сказать. Раньше вам не говорила, теперь можно. “Как там ватный? Это кто, ватный пошел? Ватный опять напился”.

– Ватный? – Лена нервно рассмеялась и вдруг обиженно возразила: – Ну, не такой уж он ватный. У него и мышцы есть.

Таня отступила от дома, чтобы не слышать, злые слезы стояли в глазах.

Отец вернулся воскресным днем; он незаметно проник в гостиную и улыбнулся по-клоунски беззащитно: “Птичка прилетела”. Мать наскочила на него, загремела голосом и посудой, а Таню между вскриками отослала к Иде – сообщить пароль: “Птичка прилетела”. Таня брела по улицам наперекор холодному ветру, и скорбь ломила ее восьмилетнее сердечко.

– Хэллоу! Вот ду ю вонт? – Холодец встретила ее в саду, где снимала белье с веревок.

– Мама просила вам передать: птичка прилетела, – сказала Таня и постаралась сделать лицо наивным.

– Сэй ит ин иглиш, плиз!

Таня отвернулась и побежала.

Она заметила: в будничной перебранке родителей была некая ласковость.

– Съел ты мою молодость и лежишь, как сытый кот! Угораздило же меня… Юна была, трепу твоему поверила. Сейчас бы с генералом жила, горя не знала. Правильно умные люди говорили: надо за москвича замуж, а не за это чудище лесное.

– Если бы не твое брюхо, я бы с тобой дальше жил, что ли? – спрашивал отец с суровым восторгом.

– То же самое могу заявить, товарищ.

Они не сильно стеснялись Тани, довольные собой, ища, куда бы уколоть друг дружку, и после каждого меткого укола взвизгивали смешливо и с наслаждением. Склочничая, они были сосредоточены друг на друге, словно всё никак не могли разобраться в чем-то очень важном, что, возможно, навсегда бы их примирило.

Обычно тон задавала Лена. Трудились однажды в огороде. Таня полола укроп и петрушку, отец вскапывал грядку, мать поливала огурцы и кабачки, приговаривая:

– Надо яблоню спилить! Видишь, от нее тень какая! Поэтому ничего и не растет как следует! Не хочешь пилить? Так и скажи!

– Ты просто яблочный пирог делать не хочешь, вот и придумала дерево загубить, – не растерялся Виктор.

Замолчали. Прошло минут пять, и вдруг – истошный и жуткий вопль:

– Что ты уставилась? Смотрит и смотрит! Приятно, что ли, копать, когда на тебя смотрят?

– Затухни! – отозвалась Лена.

Таня засмеялась, но смех ее даже не услышали. Ей было обидно: у Риты родители скандалили втихаря, хоть в основном и матюгами, а когда Рита спряталась как-то за штору и, не выдержав, засмеялась, вытащили ее и надавали по губам, как будто это она материлась. А Танины родители словно бы разгребали ежедневный бытовой сор: ветошь, газеты, крошки, пыльные комья, сломанные карандаши, – пытаясь добраться до утерянной стародавней вещицы, которая таилась где-то на самом дне и мерцала спасительным золотом. Но сор всё равно накапливался, и поводы для пререканий – тоже.

Виктор не переставал подозревать жену в неверности.

– Кем это от тебя пахнет? – спросил он настороженно однажды поутру, когда она, серолицая, пришла с ночной смены.

– Пахнет? Чем?

– Не чем, а кем, – поправил он с усмешкой самодура. – Электриком или слесарем?

– Хватит идиотничать! – взорвалась Лена. Когда она не могла сразу найти, что сказать, то громко бросала лозунг возмущения: “Хватит идиотничать!”

Виктор знал всю ее бригаду по именам и характерам и несколько раз наведывался в аварийку неожиданно, оставив маленькую Таню у Ритиных родителей. Возможно, в девяносто первом он бросил “Полюс” и перешел работать в аварийку не столько из-за общего краха и пропавших госзаказов, сколько из-за накопившейся ревности. Теперь они делили домашнее время гораздо чаще, но и чаще ругались.