Гипсовый трубач - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 195

Сбежавшиеся официанты едва оторвали детского поэта от горла посиневшего Меделянского. Вероника, заглаживая неловкость, потом долго успокаивала уложенного на диванчик мэтра, гладила его по редким волосам, называя «бедным динозавриком». Между прочим, она сообщила, что в ее родной Вятке продаются трусики с улыбчивым Змеюриком на передке. Более того, именно такие трусики сейчас на ней. Непонятно, что воротило к жизни побитого лауреата: мысли о нижнем белье невесты или возмущение очередным хищением кровного бренда, но он с трудом поднялся, сел за стол и вскоре помирился с Яськиным, сойдясь на том, что Шолохов, без сомнений, украл «Тихий Дон» у неведомого гения. За это и выпили.

После свадьбы Кокотов ни разу не встречался с Меделянским, изредка наблюдая его по телевизору. В эфире Гелий Захарович говорил всегда одно и то же: рассказывал, как придумал бессмертного Змеюрика, стоя в очереди за диетическими яйцами. Еще он жаловался, как трудно писать честные книги для детей под пятой тоталитаризма. Однажды съемочная группа передачи «На свежем воздухе» приехала к нему на дачу. Судя по огромному коттеджу, напоминавшему помесь готического замка с боярскими палатами, фирма «Змеюрик лимитед» процветала. И тут случилась беда, о чем радостно сообщила вся желтая пресса. Неутомимая юридическая жена Дора убедила мужа в том, что он не кто иной, как основоположник мирового «динозаврства». Следовательно, игрушки, книжки, мультики, фильмы, компьютерные забавы с участием ящеров, имеющие хождение на планете Земля, включая блокбастер «Парк Юрского периода» воришки Спилберга, — все это есть незаконное использование интеллектуальных прав Меделянского, короче, плагиат. Подали иск в Европейский суд. Но, как говорится, не буди лихо, пока оно тихо!

Первой, прочитав в МК статью «Россия — родина динозавров», очнулась старушка Арендерук. Она к шестидесяти пяти годам нашла наконец мужчину своих грез — молодого, образованного, спортивного, неутомимого альфонса. Его содержание стоило недешево, и Арендерук подала в суд, чтобы иметь законный доход. В самом деле, покупатель реагирует не на смутный литературный образ, а на конкретную лукавую мордочку, нарисованную художницей. Мало того, ее адвокаты потребовали, чтобы писатель компенсировал упущенную выгоду, а именно: вернул деньги, которые незаконно получал, жадно эксплуатируя коллективный бренд.

Следом спохватились наследники режиссера Шерстюка, который в голодные 90-е, когда в помещении «Союзмультфильма» был оптовый склад китайского ширпотреба, эмигрировал в Израиль, где умер от тоски по России и собутыльникам, оставшимся допивать на родине. Наследники утверждали: если бы гений анимации не увлекся, леча зубы, малоизвестной повестушкой третьеразрядного автора, никто бы никогда не узнал про Змеюрика. Стороны вошли в процесс, и по требованию истцов были приняты обеспечительные меры: до приговора суда Меделянский не мог снять со счетов ни копейки.

Но все это мелкие пустяки по сравнению с тем, что случилось в Брюсселе. Там Гелий Захарович влип по полной программе: его самого обвинили в плагиате, убедительно доказав, что змеи и драконы — непременные обитатели мирового фольклора с незапамятных времен, а книга сэра Артура Конан-Дойла «Затерянный мир», вышедшая еще в начале двадцатого века, вообще не оставляла от нахальных притязаний камня на камне. Более того, за беспардонное использование чужой интеллектуальной собственности Меделянскому самому грозил разорительный штраф или даже — тюрьма. Взбешенный таким поворотом, он выгнал вон юридическую жену Дору и нанял знаменитого адвоката Эммануила Морекопова, прозванного в узких кругах Эммой за стальной характер и нежную сексуальную ориентацию. Впрочем, в литературных кругах поговаривали, что у Гелия к тому времени завелась пассия и он просто воспользовался профессиональной оплошностью супруги для освежения личной жизни.

Защиту Меделянского Эмма построил на двух китах. Во-первых, он напомнил, что его клиент — обладатель золотого диплома «Верный друг Америки». Чуткий к симпатиям Большого Заокеанского Брата, брюссельский суд принял это во внимание. Во-вторых, сославшись на авторитет Пушкина, Морекопов утверждал: русские писатели вообще ленивы и нелюбопытны, а его подзащитный даже на этом малокультурном фоне — чудовищно дремуч. Он не только не читал «Затерянный мир», но даже никогда не слышал о сэре Артуре Конан-Дойле. Такое объяснение вполне устроило судей, по секрету считавших Россию снежными джунглями, заселенными дикарями в шубах, — и угроза длительного тюремного заключения отпала. Теперь оставалось свести к минимуму штраф. Опытный Эмма придумал гениальный ход — объявил Гелия выдающимся диссидентом, сподвижником Сахарова, а его книжку про Змеюрика — едкой сатирой на советскую Империю Зла с ее агрессивным военно-промышленным комплексом. Летающие ящеры — это просто саркастическая аллегория, намекающая на межконтинентальные ракеты «Сатана». В качестве последнего довода Морекопов хотел представить высокому суду внутренний отзыв военной цензуры, которая, как помнит читатель, сомневалась в целесообразности публикации повести.

Полковник, заведовавший спецархивом, смекнув что к чему, запросил за документик огромную сумму. Кроме того, немалых расходов требовала вялотекущая, но дорогостоящая тяжба с Арендерук и наследниками Шерстюка. А тут еще отставленная юридическая жена Дора затребовала свою долю в бизнесе и открыла третий судебный фронт, угрожая предать широкой гласности зверства спецотдела фирмы «Змеюрик лимитед», выбивавшего долги из честных предпринимателей. Да и первая, зуболечебная супруга не унималась. Заручившись поддержкой влиятельной феминистской организации, она потребовала денежной компенсации за то, что во время создания плодоносного Змеюрика подвергалась нещадной сексуальной эксплуатации со стороны мужа. Это был уже четвертый фронт…

Булькнула старая верная «Моторола», и автор «Кентавра желаний», не допив приютский кофе, пахнущий почему-то сожженным автомобильным сцеплением, распечатал конвертик.

О, мой рыцарь! Я заехала в храм к отцу Владимиру и поставила свечку св. целителю Пантелеймону. Сегодня я в «Ипокренино», кажется, не вернусь. Но душой и телом я с Вами, мой робкий вожатый в страну счастья! Адвокат Лапузина хочет предложить нам мировое соглашение. Алсу выпила пачку снотворного и попала в больницу. Я должна ее проведать, поймите меня правильно. Все утро корю себя, не надо было столько всего рассказывать. Мы просто поспешили, а ведь я Вас предупреждала! Но у нас еще все впереди. Ах, какие нас ждут роскошные ночи, мой герой! Мы будем любить друг друга в ночном море, в светящейся теплой соленой воде! Почти уже Ваша Н. О.

Слово «почти» уязвило бедного литератора, как ядовитая колючка, выпущенная злым индейцем из духовой трубки. Полчаса Кокотов сидел неподвижно, будто парализованный, обдумывая ответ. Он хотел, соблюдая мужское достоинство, переходящее в легкую самоиронию, намекнуть на сокровенные обстоятельства, повредившие полноценной взаимности. Вконец измучившись, писодей послал Наталье Павловне краткий шедевр деликатной развязности: