Италия. Страсти по Вечному городу - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Кшесинский cтр.№ 38

Туристы катались на велосипедах, повозках, запряженных пони, и лодочках.

В прудах жили антрацитовые черепахи с желтым в крапинку брюхом. Они медленно облепляли теплые камни берега и пучили алые глаза, не обращая никакого внимания на двуногих животных, таких суетливых даже в неподвижности.

Вскоре мы оказались у неприметного деревянного сарая, на вывеске которого прочитали: «Teatro dei burattini» — Театр кукол. Представлений в этот день не было. Пришлось довольствоваться изучением афиши. «Коломбина воображает себя принцессой Турандот», «Арлекино и Панталоне в ресторане: кто заплатит?», «Ругантино в школе любви», «Коломбина устраивает русский розыгрыш над Пульчинеллой»…

— Что-то мне это напоминает, — сказал я Лёке Ж.

— Все мы — куклы в театре. Кто-то играет, а кто-то дергает за ниточки… — изрекла она.

— И где ты вычитала этот афоризм? — спросил я, ожидая услышать цитату из первоисточника.

— Этот афоризм я сама придумала! — гордо сказала Лёка Ж. и показала язык.

Неподалеку от театра мы обнаружили гидрохронометр, который, как выяснилось из таблички перед ним, изобретен доминиканским монахом Джованни Эмбриако, за что монах получил какую-то награду на Парижской выставке 1867 года. Гидрохронометр представлял собой четыре циферблата в деревянной башенке со стеклянными стенами, которая возвышалась на поросших вьюном камнях над мини-бассейном. Вода подавалась по трубе внутрь башенки и поочередно заполняла две миски, установленные на массивном витом штативе.

— Часы и вправду работают от воды? — восхитилась Лёка Ж. — Сева, ты понимаешь, он же изобрел вечный двигатель!

— Молодец, — вяло согласился я.

— «Молодец…» — передразнила меня Лёка Ж. — Вот ты что изобрел, например?

— Тебя, — честно ответил я.

— Меня? — вознегодовала Лёка Ж. — Это, знаешь, большой вопрос, кто кого изобрел…

— Ты меня изобрести не могла — я старше, — возразил я.

— Тогда почему я дергаю тебя за ниточки? — язвительно спросила Лёка Ж.

— Потому что я тебе это позволяю, — объяснил я.

— Нет. Потому что я твой кукловод! — открыла мне тайну Лёка Ж. — Смирись с этим, и я тебя прощу.

Конечно, любая Галатея мнит себя человеком. Но Пигмалионом — это уже наглость. Я крепко взял Лёку Ж. за руку и поволок ее за собой. Она пыталась вырваться и вопрошала: «Куда? Куда?»

Я отвечал ей выдержками из текста путеводителя, посвященного холму Пинчо, на котором мы находились. Таким образом Лёка Ж. узнала, что Пинчо не входит в число семи главных холмов Вечного города, хотя и был обнесен стеной Аврелиана. Когда-то здесь были разбиты обширные сады Лукулла, за которые местность даже называли иногда «холмом садов». По соседству с Лукуллом, который славился обильными пиршествами, жила известная распутница Мессалина и римский патриций Пинчо. От имени последнего холм и получил свое нынешнее имя.

— Отпусти меня! — кричала Лёка Ж., все еще пытаясь освободиться.

В ответ я рассказал о парке на холме Пинчо, планировка которого сделана Джузеппе Валадьером. Это наиболее крупный парк Рима. Окружность его составляет не менее шести километров. Он примыкает к парку виллы Боргезе, созданному кардиналом Шипионе Боргезе в конце XVII века. Изюминкой парка является девятимефовый египетский обелиск, известный как Пинчано, или обелиск Антиноя, или обелиск Адриана — привезен императором Адрианом из Египта в память о своем юном любовнике, утонувшем при загадочных обстоятельствах в водах Нила во время египетского путешествия императора в 130 году.

— Я знаю! — Лёка Ж. резко остановилась, упала на мелкий желтый песок овальной пьяцца Сиена и начала декламировать:

Я поражен загадкой Антиноя,

сокрытой в уголках капризных глаз.

Два белых перевернутых каноэ,

разрезанная сполохами мгла.

Предчувствие финального паденья

в змеящиеся кудри красных волн…

Бессмертное во мраморе рожденье —

посмертный императора поклон.

Я крепко сжимал руку Лёки Ж., не давая ей шанса обрести свободу.

— Иннокентий Аполлонов. «Загадка Антиноя», — жалобно сказала она. — Отпусти меня…

— У тебя не голова, а помойка, — заметил я и помог Лёке Ж. подняться, сообщив, что несомненной жемчужиной парка является галерея Боргезе, созданная Шипионе Кафарелли, который был усыновлен своим дядей, Камилло Боргезе, ставшим папой римским Павлом V…

— Погоди, — попросила Лёка Ж., — я запуталась. Папа, то есть дядя, усыновил своего племянника и стал ему папой… Бррр… Зачем такие Сложности?

Я объяснил Лёке Ж., что после усыновления Шипионе Кафарелли автоматически стал кардиналом Шипионе Боргезе. После чего под прикрытием папы жил себе припеваючи, был большим начальником и мог запросто спереть картину из монастыря, приобрести почти задаром или просто отнять. По достоинству кардинал оценивал, пожалуй, только скульптора Бернини — целый этаж галереи Боргезе заставлен его работами. Наследники кардинала тоже потрудились — кто угрозами, кто шантажом — и собрали отличную коллекцию. Тут тебе и Караваджо, и Тициан, и Рафаэль, и Рубенс.

— И что, этих ворюг никто не привлек к ответу? — удивилась Лёка Ж.

Я успокоил Лёку Ж.: во время войны Наполеон вывез отсюда гораздо больше, чем они все вместе наворовали.

— Я смотрю, ты опять стал похож на нормального человека, — покосилась Лёка Ж. и осторожно предложила: — Пойдем в зоопарк.

Я подумал и согласился. Там-то и устрою ей собственный сюрприз…

Следуя карте, я отвел Лёку Ж. к зоопарку. Во дворе у касс был небольшой чистый пруд, в котором сидели крупные чайки, плавали черепашки и огромные рыбы, наверное карпы и сомы. Мы подошли поближе, и я с издевкой предложил:

— Ну что, дерни теперь за ниточку. Заставь этих рыб хоть что-нибудь сделать по твоему желанию.

— Да легко! — Лёка Ж. хмыкнула, оперлась на перила ограждения, вытянула ладони над прудом и произнесла:

Рыбка-омбрина,

плыви к фра Мартино!

Дальше произошло невероятное. К вящему удовольствию окружающих нас туристов рыбы как по команде сплылись к Лёке Ж. и высунули головы из воды, раскрыв рты. Вокруг защелкали и заблистали вспышками фотоаппараты. Жаль, что мы не догадались взять с собой нормальный фотоаппарат и пришлось снимать на мобильный. Я запечатлел торжествующую Лёку Ж. посреди беснующихся рыб, которые, казалось, уже готовы были прыгнуть к ней в ладони.

— Уходим, — сказал я тихо Лёке Ж. — Твоя взяла. Но по-моему, они решили, что ты их будешь кормить.

И действительно, не дождавшись кормежки, рыбы недовольно хлопнули хвостами по воде и расплылись.

Напоследок я решил помучить Лёку Ж. произведениями искусства, и хотя бы таким образом восстановить свою поруганную честь.