Возвращение - смерть - читать онлайн книгу. Автор: Елена Юрская cтр.№ 38

- Что это? - спросил он, осторожно спуская меня с рук, чтобы не привыкала.

- Это протест, - смело сказала я, невзирая на крупную неприятную дрожь, которая заполнила все мое тело.

Пауза, кирпич и разбитое окно требовали тишины. Тем более, что Наум не спешил ставить меня на место (это вообще мало кому удавалось). Я осторожно сжала его плечо и покорно, в пределах своих возможностей разумеется, улыбнулась. Дело было за малым - предложение руки и сердца и назначение срока свадьбы. Но Наум молчал, зато за окном бешено сигналил бешеный Макс. Он испортил очарование вечера и не дал Чаплинскому совершить подвиг. Через три минуты в дверь звонили, а для убедительности ещё и колотили. Хорошо жить без соседей. Я ловко спрыгнула с рук застывшего Наума и помчалась открывать.

- Живой? - вскрикнул Максим, направляя на меня дуло пистолета.

И поди разберись, какие движения он собирался совершить далее? Скажу живой, начнет стрелять и убирать свидетеля, скажу - мертвый, очистит квартиру от предполагаемого убийцы, то есть - от меня.

- Максим, а зачем ты камни в окна кидаешь? Это нехорошо, некрасиво даже! И этот дядя тебе даже не дядя. И уж тем более не отец родной. Чего так кипятиться?

- Значит живой, - выдохнул Максим и почесал своим дулом за своим же ухом.

- Тогда я жду внизу. Или остаться здесь? - он посмотрел на меня вызывающе.

- А мне все равно...

Честное слово - абсолютно. Потому что даже такой совершенный механизм как я иногда устает и нуждается хотя бы в профилактическом ремонте. Громко тикали часы, капала вода в ванной, сквозняком раскачивало люстру. Все было глупо и обыденно. Я оказалась просто близорукой романтической идиоткой, которой не хватало, всегда не хватало чего-то настоящего. Лучше бы подалась в археологи, чем стала копаться в человеческой старине. Нашла себе тоже гарантии от тоски...Наум Чаплинский - умереть можно. Со смеху или рядом с ним. И как это меня так угораздило? С первого взгляда, что ли? В нашей стране у всех нормальных людей столетиями воспитывали ксенофобию. У меня, в знак протеста, выросла филия. Ксенофилия... Низкопоклонство перед западом, космополитизм. Надо повесить портрет Сталина и думать о хорошем.

Например, о том, что когда выйдут на пенсию последние партаппаратчики, их места займут постаревшие Асланчики, а потом их дети и внуки. А я принципиально перестану ходить на выборы и уеду в деревню. К тетке, в глушь, в Саратов. Но я и сейчас это делаю. А ведь ни Максиму, ни Тошкину никому из нынешних не придет в голову поносить меня на руках.

- Когда в Израиле уходят на пенсию? - крикнула я, чтобы Максим убедился в живучести клиента.

- В шестьдесят пять - семьдесят.

- У нас ещё есть время, - сообщила гостям я.

- Да, дней несколько. Я собираюсь ещё немного задержаться. Поехали, Максим. Давайте, попробуем встретиться с утра.

- Тем более, что с утра я меньше вешу, - он улыбнулся, а моя пропащая душа ушла гулять, заявив, что больше не может выполнять пионерское поручение по сохранению чистоты и невинности моего тела. Ну что, где наша не пропадала - броситься на шею и повиснуть на ней камнем?...

Была не была. Он очень удобно расположился у двери и наверное бы не упал, выстоял, но тут дедушка Чуковский все испортил, потому что у нас зазвонил телефон.

- Пока, - быстро сказала я, захлопнула дверь без поцелуя и резко дернула трубку на себя. Вместе с голосом Тошкина в ней верещали гудки, обозначавшие помехи на линии.

- Ты одна? Надя, я спрашиваю, ты одна? - голос прокурора дрожал от ненависти и напрасных ожиданий.

- Одна, успокойся. Ложусь спать. У меня завтра много дел...

Еще бы - кампания по ликвидации безграмотности. Я запланировала её на лекцию по культуре античности. Я подготовила словарную работу - даже правила подчитала, что с большой буквы, а что с маленькой. Однако меня мучили сомнения - весь ли алфавит удалось выучить моим будущим академикам... Ну, а кроме того...

- Тошкин, не мешай мне жить. Ты - предатель. Прощай.

- У тебя был Чаплинский? - спросил он сдавленно.

- Его уже тоже убили? - страшным шепотом прохрипела я.

- Пока нет. Но... Ты могла бы приехать ко мне? Я на работе. Нам надо

поговорить. В неофициальной обстановке.

Ай да Тошкин, ай да Пушкин. Моя квартира уже стала для него казармой, где нужно было четко и без сомнений выполнять устав и правила техники безопасности при работе с огнеопасными предметами. Что же - посеешь ветер, найдешь дырку от бублика.

- Тогда присылай за мной трамвай, - ответила я и бросила трубку. Вот так всегда - в квартире могут быть воры, зато хозяйка должна быть в прокуратуре. И что мне теперь делать с этим окном, из которого дуло, правда, не так сильно, как из максимкиного пистолета. Я устало опустилась на пуфик - эдакое мещанское новообразование-перед трюмо и нехотя накрасила губы. Поцелуи и прочие жизненно важные шалости на сегодня отменялись по причине плохой погоды. И все-таки, почему Чаплинский не прилетел самолетом? Странно...

Через полчаса я входила в хмурое, обветшалое здание городской прокуратуры. И почему у некоторых это заведение вызывает такой трепет? Я точно знаю, что раньше здесь был детский сад. Теперь получились ясли. особенно если учитывать неуемную веру в справедливость некоторых служителей закона.

Тошкин спускался по лестнице, отчаявшись увидеть меня в своем гнездышке.

- Если гора не идет к Магомету, значит у неё отказало чувство мусульманской солидарности, - предположила я, не желая ссориться, а уж тем более - выяснять отношения.

- Он плохо на тебя подействовал. Ты стала разделять его насмешки над арабскими святынями. А ведь он не прост, - Тошкин взял меня за руку и слегка сжал мою ладонь. - И скорее всего, он опасен!

Глаза Дмитрия Савельевича горели нехорошим охотничьим огнем. Ему бы сейчас ружье или команду, и на ужин мы бы ели дикую, собравшуюся на юг утку.

Я промолчала и позволила проводить себя в пыльный плохо отремонтированный кабинет, единственным украшением которого был огромный антикварный телефон, доставшийся детскому саду от старого чекиста, друга младенцев. Тошкин усадил меня на стул и подошел к окну. Если и сюда залетит кирпич, то это будет уже слишком!

- В гостинице "Дружба" работает спецслужба.

- Ты начал писать стихи? Поздравляю. Очень риторическое получилось начало. Помочь продолжить? В гостинице "Дружба" работает спецслужба, а в гостинце "Турист" поселился онанист.

- Очень грубо. И неумно. Группу возглавляет мой сокурсник Коля, поморщившись от моей наглости сообщил Тошкин. - Я даже сначала не понял.

- И решил, что он продался империалистической разведке новых русских. Тошкин, да ты настоящий предатель. Ты веришь только в плохое.