Закон военного счастья - читать онлайн книгу. Автор: Николай Басов cтр.№ 44

А потом Дондик на правах старшего расположился в палатке Достальского, вызвал к себе Кима и очень серьезно, даже как-то торжественно пригласил Ростика на совещание. Впрочем, это оказалось совсем не совещание.

– Значит, так, Гринев. Поздравляю тебя с тем, что ты тут сделал. И довожу до сведения, что тебе присваивается следующее звание, старшего лейтенанта. По-моему, – добавил он, поблескивая глазами, – давно пора. Кроме того, отправляйся-ка домой. Есть мнение наградить тебя недельным отпуском, раз всякие медали и ордена у нас отсутствуют. В общем, со следующим транспортом лети к жене, к сыну, передавай им привет и достраивай дом. Я слышал, ты все жаловался, что у тебя на него времени не хватает.

– Теперь хватит, – высказался вместо друга Ким, удивленный затянувшимся молчанием Роста. Потом он повернулся к нему и спросил в упор: – Что, неужели не рад?

– Рад, конечно, – попытался улыбнуться Рост. – Просто я не готов… А, ладно, неделя – это царский подарок. И Любаня обрадуется. А то я забыл, как она… блинчики печет.

– Да, блинчики – это серьезно, – улыбнулся капитан и еще раз, уже без всяких скидок на звание и возраст, подошел и что было силы хлопнул Ростика по плечу. Это было больно, сразу отозвались ожоги от попаданий из лучеметов пернатых, но… Он понимал капитана, понимал Кима, понимал всех.

Всех, кроме себя. Это было нелегко объяснить. Больше всего чувство, которое им владело, походило на досаду, но обращенную куда-то внутрь, словно он чем-то «заслужил» такое скорое отстранение от дела, которое принял на себя и стал считать своим, ради которого готов был умереть… А теперь вот выяснилось, что дело это не его. И тогда стало почему-то казаться, что он слишком легко решил умереть, слишком беззаботно поставил свою жизнь в зависимость от… Да, в самом деле – от чего?

Ведь, что ни говори, а они сделали большое дело. Они отстояли город, они спасли свою цивилизацию… И вот он оказался сбоку от этого. И никакое повышение его формального звания не могло служить компенсацией. Была бы его воля, он бы остался тут, пусть даже командиром взвода, а не дали бы взвод, остался бы рядовым… Только бы не уходить, не бросать этих людей, это место, эти изрытые окопы.

Тащить его в Боловск выпало Казаринову. Пожалев, что эта участь не досталась Киму, с которым можно было бы поговорить во время полета, но которого Дондик оставлял на Бумажном как командира летунов, Ростик поймал его на полчаса, отвел туда, где пернатые зарезали первых защитников Бумажного, и попытался рассказать другу, что он ощущает и что по этому поводу думает. Реакция Кима, того самого кореезы, с которым жил душа в душу, почитай, с самых первых дней, сколько помнил себя, который прежде всегда все понимал, на этот раз оказалась изумительно бестактной. Он хитро скривился и безапелляционно брякнул:

– Посттравматический синдром, маниакальное чувство ответственности и неутоленные идеи мести, возмездия, а может, шизоидная переоценка своей роли… В общем, все то, что по-простому называется усталостью.

Рост возмутился – нашел время отшучиваться.

– Ким, черт косоглазый, я серьезно говорил!

Ким попытался усмехнуться, но даже вместе с ощеренными зубами его глаза остались грустными.

– А серьезно – лети-ка ты, голуба, в Боловск, домой. Отоспись, как следует пристань к жене, чтобы она себя замужней девицей почувствовала, а не соломенной вдовой, поболтайся по госпиталям, выясни, кто на каком этапе битвы где находился, составь рапорт командованию. За неделю успеешь целый роман составить, не то что рапорт. Мне кажется, они тебя этой работой еще загрузить не решились, но скоро решатся, и… Возвращайся здоровым. Знаешь ли, нужно дело делать, а не киснуть.

С этим напутствием, разумным какой-то внешней, общей правильностью, но совершенно не учитывающим его состояние, его небольшую внутреннюю, но тоже несомненную для него правоту, Ростик и прилетел ранним утром следующего дня в город. Домой он попал, когда ни мама, ни Любаня еще не отправились на работу. Хотя должны были, если учитывать местное время – около шести часов утра или около восьми по-старому, по-земному. А может быть, их предупредили, что Рост может появиться, вот они и попросили разрешения опоздать.

Поэтому он посидел со своими самыми родными людьми, выпил отменного душистого чаю с медом и настоящим молоком, отобранным мамой у Ромки, у которого и так всего было вдоволь, по словам Любани, и приготовился уже было рассказать, что и как с ними произошло, ничего не скрывая и даже, в общем-то, не рисуясь, как вдруг постучали в их калитку, все еще оставшуюся перед недостроенным квазиширским домом.

Ростик выглянул на улицу из специально устроенной бойницы – на Октябрьской прямо перед его мини-замком стояло по меньшей мере полдесятка зеленокожих. Впереди всех, разумеется, возвышался Шир Марамод – замечательный друг и главный переговорщик зеленокожих. Ростик смутился.

– Мам, как они узнали, что я приехал? Или они не ко мне пожаловали?

– К тебе, – отозвалась Любаня, тут же направляясь в дальнюю комнату, чтобы сменить утренний халат на что-то более официальное.

Маме это переодевание было не нужно, она и поутру выглядела готовой хоть к поездке на Бумажный, хоть к приему зеленокожих посланников. Она ответила:

– Они еще вчера вечером присылали гонца, человека, чтобы выяснить, правда ли, что ты прилетаешь? Кажется, мне его лицо знакомо. Впрочем, сейчас так мало стариков, что они все знакомы.

С этими словами она отправилась к калитке впускать триффидов в дом.

Они вошли, осторожно склоняя голову перед слишком низкой для них притолокой, и Ростик снова, с непонятным, невесть откуда бравшимся раздражением подумал, что парадную дверь следовало делать и шире, и выше – подходящей и для зеленых, и для людей новой комплекции, вроде Коромысла, и для бакумуров. Жаль, что не подумал об этом вовремя, может, когда-нибудь потом переделает?

Расшаркивания и традиционные с зелеными поклоны много времени не заняли. Потом триффидов провели в гостиную, где они и расположились за большим столом, низковатым для них, но все-таки вполне достойным. Потом Ростик показал им Любаню, которая наконец-то вышла из спальни, и попросил ее приготовить чай. На помощь ей отправилась и мама, похоже, обязанности хозяйки она не собиралась передоверять никому на свете.

Посидев молча с минутку даже после того, как подали чай, один из триффидов вдруг выволок большую деревянную дощечку, покрытую вполне земным пластилином, и два стила. Раздвинув чашки и вазочки с вареньем на меду и самодельным печеньем, он выложил ее посередине и решительно двинул к Ростику.

Более определенное предложение рассказать, поделиться свежими новостями Ростику редко доводилось видеть. И тогда, хотя он сам не очень понимал, что и как в действительности на Бумажном холме произошло, он взял в руки стил и начал рисовать.

Сначала привычно прочертил береговую линию залива, обозначил Боловск, Чужой город, прочертил Цветную реку и потом указал Бумажный холм. Вот его следовало сделать подробнее, этой дощечки уже не хватало, поэтому Ростик не стал загромождать ее деталями, а попросту сходил за своей восковой дощечкой, которая хранилась за его письменным столом. Вернее, столом, за которым отец мастерил свои хитрые приборы и рации, хотя… Все правильно, теперь это был Ростиков стол.