Горячие деньги - читать онлайн книгу. Автор: Дик Фрэнсис cтр.№ 77

— Господин Смит выяснил, из чего была сделана бомба, которой взорвали Квантум?

— Да. НАМР, как он и предполагал. Он сказал, что все это было явно самодельным, взрывал какой-то любитель.

Я сухо сказал:

— Любители часто обгоняют профессионалов.

На следующий день я поехал в Кемптон-парк, и на Янг Хиггинсе обогнал кучу профессионалов.

Не знаю, что на меня нашло. Я никогда раньше так не скакал. Лошадь должна быть быстрой сама по себе, от настроя жокея обычно не очень много зависит. Но Янг Хиггинс, казалось, проникся моим состоянием и, несмотря на гораздо более серьезных соперников, чем в Сэндауне, показал совершенно иную скачку.

На этот раз не было старой тетушки, и подполковник не вылетал из седла. Не болтал без умолку сын графа. Не было журналиста, который скакал легко и непринужденно. Не знаю уж почему, Джордж и Джо выставили Янг Хиггинса в скачке высокого класса — трехмильный стипль-чез, — и я был среди участников единственным любителем.

Мне и раньше приходилось участвовать в заездах вместе с профессиональными жокеями, и обычно результат оказывался плачевным. Я прошел хорошую школу и немало тренировался, умел управляться с необъезженными и упрямыми лошадьми. Мне нравилась быстрая скачка, требующая напряжения всех сил, стремления к победе. Но для профессионала этого мало.

Джо и Джордж не очень волновались. Янг Хиггинс был даже в лучшей форме, чем в Сэндауне, и в Кемптоне не было крутых холмов, на которых он обычно уставал.

Они радовались, как всегда, предстоящей скачке, но не особенно надеялись на успех.

— Мы не захотели приглашать вместо вас профессионала, — объяснили они. — Это было бы нечестно.

Я был рад, что они мне так доверяют. Профессионалы более внимательны, у них отлично отработанная тактика скачки, быстрая реакция. Они более решительно настроены на победу, более собраны. Все шутки — до и после скачки, но не во время. Скачки — их работа, не имеющая никакого отношения к удовольствию, и некоторые из них считают любителей легкомысленными и бестолковыми, досадуют на них, говорят, что любители просто ищут острых ощущений и без толку рискуют жизнью.

Может быть, из самонадеянного желания доказать, что они неправы, может быть, из-за неприятностей, которые выпали на мою долю в эту, беспокойную неделю, а может быть, из-за самого Янг Хиггинса я по-новому прочувствовал, что нужно для победы. Мы с Янг Хиггинсом пришли к финишу на четыре корпуса впереди остальных и были встречены гробовым молчанием зрителей, которые ставили в этой скачке на кого угодно, только не на нас.

Джо и Джордж были вне себя от восторга и смущения. Янг Хиггинс бодро вскидывал голову под сдержанные рукоплескания зрителей. Репортеры назвали нашу победу счастливой случайностью.

Я показал высший класс. Я перешагнул на новую ступень. Это была настоящая профессиональная скачка. Но мне уже тридцать три. Я слишком долго выбирал между удовольствием и мастерством. Хотел бы я знать то, что знаю сейчас, в восемнадцать или девятнадцать! Я слишком долго медлил.

— Не время печалиться, — смеясь, сказала Джо.

Через два дня я летел в Нью-Йорк, все еще не зная, где Малкольм.

Секретарша Осборна рада была бы мне помочь, но сама ничего не знала. Вчера вечером она сказала по телефону, что господа, наверное, вернулись в Кентукки. Они поговаривали о покупке лошадей, которых присмотрели на прошлой неделе. Других лошадей, не тех, которых они купили вчера.

Хорошо, что об этом не знают Дональд с Хелен, Люси с Эдвином, и Беренайс, и Вивьен, и Джойси. Что об этом не слышали Жервез, Урсула, Алисия, Фердинанд, Дебс и Сирена. Вся семья набросилась бы на Малкольма и разорвала бы его на части.

Я выбрал Нью-Йорк по двум причинам: потому, что Стэмфорд, как сказала секретарша, был от него всего в полутора часах езды, и потому, что каждый должен хоть раз в жизни побывать в Нью-Йорке. Раньше я ездил только по Европе — в Париж, Рим, Афины и Осло. Пляжи, ипподромы, старинные храмы. Лошади и боги.

Я остановился в гостинице на Пятьдесят четвертой улице в Манхэттене, которую порекомендовала мне эта милая секретарша. Она пообещала передать господину Пемброку, что я буду там, когда узнает, где сам господин Пемброк. Меня это вполне устраивало.

Старший инспектор Эйл не знал, что я покинул Англию, и никто из семьи тоже не знал. Я вздохнул с облегчением, вспоминая в самолете о визитах, которые я вчера нанес Вивьен и Алисии. Ни одна из них не желала меня видеть, и обе говорили со мной резко и неприязненно — Алисия утром, а Вивьен вечером.

У Алисии была роскошная квартира с видом на Темзу неподалеку от Виндзора. Но она, похоже, все равно была постоянно чем-то недовольна. Она неохотно впустила меня в дом, мое восхищение видами из окон не встретило никакого одобрения.

Она выглядела моложе своих лет и была довольно привлекательной в белом шерстяном платье и серебряном ожерелье. Волосы Алисии были уложены в высокую прическу, она в свои пятьдесят девять лет была стройной и подтянутой, не знаю уж, из-за природной конституции или благодаря диете. Когда я пришел, у Алисии был гость, упитанный мужчина лет сорока, который представился как Пол. Он держался в доме как хозяин. Интересно, давно это продолжается?

Алисия сказала:

— Садись, раз уж пришел. Фердинанд звонил, сказал, что ты скоро придешь. Я велела ему передать, что здесь тебе делать нечего.

— Лучше уж поговорить со всеми без исключения, — ровно ответил я.

— Тогда поторопись. Мы скоро сядем обедать.

— Фердинанд рассказал тебе о новом завещании Малкольма?

— Рассказал, но я не поверила ни единому слову. Ты всегда был мерзким любимчиком Малкольма. Он должен был отправить тебя к Джойси, когда вышвырнул меня из дому. Я говорила ему. Но разве он меня когда-нибудь слушал? Да никогда!

— Это было двадцать лет назад, — возразил я.

— И все осталось по-прежнему. Он делает что захочет. Ужасный эгоист!

Пол молча прислушивался к разговору, без особого интереса, но, похоже, Алисия считалась с его мнением. Она игриво глянула на него и сказала:

— Пол говорит, Жервез должен заставить Малкольма сделать его своим опекуном.

Не могу представить чего-нибудь менее вероятного.

— Вы давно знакомы? — спросил я.

— Нет, — ответила Алисия и снова бросила на Пола кокетливый взгляд восемнадцатилетней девушки. В ее-то шестьдесят!

Я спросил, помнит ли она, как взрывали ивовые пни.

— Конечно. Я ужасно возмущалась, что Малкольм позволил Фреду учинить такое. Этот кошмарный взрыв мог задеть мальчиков.

А помнит ли она часы с переключателями? Как можно забыть такое, ответила Алисия, они валялись по всему дому! Мало того, Томас потом еще сделал такие часы для Сирены. Они долго пылились в ее комнате. Эти часы — настоящая чума, они так ей надоели!