Танго старой гвардии - читать онлайн книгу. Автор: Артуро Перес-Реверте cтр.№ 7

— Я устал. И, похоже, слишком плотно поужинал. Потанцуй, мне приятно будет посмотреть на тебя.

Она поднялась не сразу. Мгновение смотрела на Армандо де Троэйе, а тот снова затянулся сигаретой и движением век молча подтвердил разрешение.

— Развлекись, — проговорил он чуть погодя. — Молодой человек чудесно танцует.

Как только она встала, Макс осторожно ее обнял. Мягко взял за правую руку, обхватил талию. Прикосновение к теплой коже неожиданно удивило. Он уже видел этот длинный вырез на вечернем платье, однако при всей своей опытности в деле обнимания дам не предполагал почему-то, что в танце ладонь его дотронется до обнаженного тела. Хотя он быстро скрыл замешательство под непроницаемым профессиональным бесстрастием, его кратчайшую заминку партнерша заметила — или ему показалось. Верным признаком этого был взгляд, направленный, пусть и на мгновение, прямо ему в глаза, а потом вновь устремившийся в какие-то неведомые дали. Чуть изогнувшись вбок, Макс начал движение, подхваченное ею с удивительной естественностью, и они заскользили по площадке среди других пар. Раз и другой он коротко оглядел ее ожерелье.

— Не боитесь покружиться? — шепнул он через минуту, зная, что следующие несколько аккордов позволят выполнить эту фигуру.

Секунды две она смотрела на него молча и потом ответила:

— Нет, конечно.

Он остановился, снял руку с ее талии, и дама, грациозностью движений как будто возмещая неподвижность кавалера, два раза подряд сделала оборот вокруг своей оси — сначала в одну, а потом в другую сторону. Ладонь его вновь легла на плавный изгиб ее талии, и они продолжили танец с такой идеальной согласованностью всех движений, словно репетировали его раз шесть. На ее губах появилась улыбка, а Макс удовлетворенно кивнул. Другие танцоры посторонились, глядя на их пару с восхищением или завистью, и тогда она слегка сжала ему руку и шепнула предостерегающе:

— Не будем привлекать внимания.

Макс извинился, получив в ответ еще одну улыбку, означавшую, что извинение принято. Ему нравилось танцевать с этой женщиной. Она подходила ему по росту — приятно было ощущать под правой ладонью тонкую талию, а на левой — опирающиеся о нее пальцы партнерши и уверенную легкость и свободу, с какими его дама двигалась в такт музыке, ни на миг не теряя элегантной уверенности в себе. В ее манере держаться на площадке была, может быть, даже доля вызова, без малейшей, впрочем, вульгарности, — это особенно почувствовалось в ту минуту, когда она с величайшим спокойствием и грацией совершила два оборота вокруг партнера. Взгляд ее по-прежнему почти все время был устремлен в какую-то даль, но это позволяло Максу рассматривать ее хорошо очерченное лицо, рисунок неярко подкрашенных губ, слегка напудренный нос, гладкий лоб, а под ним — ровные дуги выщипанных бровей и длинные ресницы. И пахло от нее приятно — какими-то нерезкими духами, которые Макс не мог опознать, потому что они смешивались с запахом ее кожи: может быть, «Arpège»? Да, она, без сомнения, относилась к тем женщинам, каких называют «желанными». Он посмотрел на мужа — тот из-за столика наблюдал за ними, не выказывая особо пристального внимания, время от времени поднося к губам бокал с шампанским, — а потом снова перевел глаза на ожерелье своей дамы, в котором приглушенно, матово дробились электрические огни. Не меньше двухсот первоклассных жемчужин, прикинул Макс. В свои двадцать шесть, благодаря и собственному опыту, и кое-каким предосудительным знакомствам, он досконально разбирался в жемчуге — плоском, круглом, грушевидном или еще более причудливой формы — и знал, сколько он стоит в ювелирных лавках и на черном рынке. Ожерелье его дамы было из круглых жемчужин высочайшего качества — скорее всего, персидских или индийских. И цена им была не меньше пяти тысяч фунтов стерлингов, то есть больше полумиллиона франков. На эти деньги можно было провести несколько недель с птичкой самого высокого полета в самом фешенебельном отеле Парижа или Ривьеры. А если распорядиться более благоразумно — то прожить больше года, ни в чем себе особенно не отказывая и очень даже недурно.

— Вы прекрасно танцуете, сеньора, — повторил он.

Устремленный в пространство взгляд как бы нехотя обратился на него.

— И возраст — не помеха? — спросила она.

Но это был не вопрос. Было ясно, что до ужина она наблюдала за ним и видела, как он танцует с бразильскими барышнями. При этих словах Макс должным образом возмутился:

— Возраст?! Побойтесь бога! Как вы можете говорить такое?!

Она с любопытством за ним наблюдала. Казалось, ее это почти забавляет:

— Как вас зовут?

— Макс.

— Ну же, Макс, отважьтесь. Сколько лет вы мне дали бы?

— Мне и в голову бы не пришло…

— Ну, пожалуйста.

Он ведь уже ответил, но если чего-нибудь и не хватало ему в общении с женщинами, то уж точно не самообладания. Лицо ее вдруг просияло широкой улыбкой (блеснули белые зубы), которую Макс изучал, казалось, с почти научной обстоятельностью.

— Пятнадцать?

Она расхохоталась — громко и живо. С детским чистосердечием. И ответила в том же духе, в каком шел весь разговор:

— Угадали! Как вам удалось?

— У меня это хорошо получается.

Гримаска, появившаяся на ее лице, была и лукавой, и одобрительной, а может быть, женщина просто показывала: она довольна, что разговор не сбивает кавалера с такта и не мешает вести ее по площадке меж других пар.

— Не только это, — произнесла она загадочно.

Отыскивая какой-нибудь добавочный, потаенный смысл в этих словах, Макс глядел ей в глаза, но те, лишившись всякого выражения, опять уставились в какую-то точку над его правым плечом. Болеро кончилось. Они разомкнули объятия, хоть и по-прежнему стояли напротив друг друга, покуда оркестр настраивал инструменты, готовясь к следующему номеру. Он снова взглянул на великолепное колье. На миг ему показалось, будто женщина перехватила его взгляд.

— Довольно, — сказала она вдруг. — Благодарю вас.

Под куполом, расписанным облупившимися фресками, на верхнем этаже старого дома, куда ведет мраморная лестница, располагается зал периодики. Поскрипывая рассохшимся паркетом, Макс Коста с тремя подшивками журнала «Скаччо Матто» [9] проходит через зал, усаживается там, где посветлее, — у окна, откуда виднеются полдесятка пальм и бело-серый фасад церкви Сан-Антонио. На столе, кроме переплетенных годовых комплектов, футляр с очками для чтения, блокнот, шариковая ручка, несколько газет, купленных в киоске на виа ди Майо.

Спустя полтора часа Макс откладывает ручку, снимает очки и, потерев усталые глаза, смотрит на площадь, на удлиненные послеполуденным солнцем тени пальм. К этой минуте шофер доктора Хугентоблера знает едва ли не все, что написано о шахматисте Хорхе Келлере, который следующие четыре недели здесь, в Сорренто, будет играть с чемпионом мира Михаилом Соколовым. В журналах много фотографий Келлера: почти на всех он сидит перед доской; на иных он еще совсем юн, почти подросток, вступающий в единоборство с матерым противником. Последняя по времени фотография опубликована в сегодняшнем номере местной газеты: в холле отеля «Виттория» стоит Келлер с двумя женщинами — теми самыми, с которыми увидел его Макс на площади Тассо; да и пиджак на нем тот же, что и тогда.