— Думаю, что лучше уж пусть все будет так, как есть. Но меня
мучает мысль о том, что тетя Эдит взяла вину на себя.
— Она сама так решила. Мне кажется, дело не будет предано
огласке.
Наверное, когда Бренда и Лоренс предстанут перед судом, с
них будет снято обвинение и их освободят. А ты, София, выйдешь за меня замуж, —
сказал я совсем другим тоном, взяв ее руки в свои. — Я только что узнал, что
меня ждет назначение в Персию. Мы поедем туда вместе, и ты забудешь нелепый
домишко. Твоя мать может ставить пьесы, отец — накупить еще больше книг.
Юстас скоро поступит в университет. Не беспокойся о них
больше. Подумай обо мне.
София посмотрела мне прямо в глаза.
— А ты не боишься, Чарльз, жениться на мне?
— Почему бы мне бояться? В бедной Джозефине
сконцентрировалось все, что было самого худшего в семье. Тебе же, София, — я
совершенно уверен в этом — досталось в наследство все, что было самого
отважного и положительного в семье Леонидисов. Твой дед высоко ценил тебя, а
он, судя по всему, почти никогда не ошибался. Выше голову, дорогая. Будущее в
наших руках.
— Я согласна, Чарльз. Я люблю тебя и выйду за тебя замуж, и
позабочусь о том, чтобы ты был со мной счастлив. — Она посмотрела на записную
книжку. — Бедняжка Джозефина…
— Бедняжка Джозефина, — повторил я.
* * *
— Ну и каково же наконец правдивое объяснение всей этой
истории, Чарльз? — спросил меня отец.
Я никогда не лгу своему старику.
— Преступление совершила не Эдит де Хэвиленд, сэр. Его
совершила Джозефина, — сказал я.
Отец едва заметно кивнул.
— Так оно и есть. Я это понял некоторое время назад. Бедное
дитя.