Призраки не лгут - читать онлайн книгу. Автор: Ларс Кеплер cтр.№ 22

От этого прикосновения сердце Флоры сильно забилось. Она не решалась поднять взгляд на Юлиана; наконец они встали и разошлись в разные стороны.

При свете дня красные домики Бригиттагордена выглядели идиллически. Под огромной плакучей березой Йона беседовал с прокурором Сусанной Эст. Дождевые капли срывались с веток и, сверкая, летели вниз. Сусанна сказала:

— В Индале полиция продолжает опрашивать соседей. Кто-то врезался в светофор — на земле куча битого стекла, но это… всё.

— Мне надо еще раз поговорить с воспитанницами. — Йона подумал о преступлении, которое совершилось за запотевшими окнами усадьбы.

— Я надеялась, что поиски этого Денниса что-нибудь дадут.

Йона вспомнил изолятор и глубоко, невесело вздохнул. Он пытался вызвать в воображении это дикое убийство, но пока ему виделись только неясные тени между стульями и шкафом. Люди были прозрачны, словно мутное стекло, текучи, их почти невозможно было рассмотреть.

Комиссар набрал в легкие воздуху и вдруг отчетливо увидел изолятор и Миранду, лежащую с прижатыми к лицу руками. Ощутил за разбрызганной кровью и тяжелыми ударами всю ярость преступника. Он мог теперь проследить каждый удар, увидеть, под каким углом брызнула кровь после третьего. Закачалась лампа. По телу Миранды льется кровь. Комиссар прошептал:

— Но на ней не было крови.

— Что? — спросила прокурор.

— Я только проверю кое-что. — Йона повернулся к двери усадьбы; в эту минуту дверь открылась и из дома вышел маленький человечек в тесном защитном костюме.

Это был Хольгер Яльмерт, профессор криминалистики из университета Умео. Он, не торопясь, снял закрывавшую рот маску; под ней его лицо было мокрым от пота.

— Я приказала через час опросить девочек в гостинице, — предупредила Сусанна.

— Спасибо. — И Йона зашагал через двор.

Профессор подошел к своему фургону, снял защитный костюм, сунул его в мешок для мусора, а мешок тщательно запечатал.

— Одеяло исчезло, — сказал Йона.

— Наконец-то я вижу Йону Линну, — улыбнулся профессор и вскрыл новый пакет с одноразовым комбинезоном.

— Ты был в комнате Миранды?

— Да, я там уже закончил.

— В комнате нет одеяла.

Хольгер наморщил лоб:

— Верно. Нет одеяла.

— Наверное, Викки спрятала одеяло Миранды в шкафу или у себя под кроватью, — предположил Йона.

— Я как раз собирался в комнату Викки, — сказал Хольгер, но Йона уже направлялся к дому.

«Вот упрямец, — думал профессор, глядя вслед комиссару. — Будет стоять там и смотреть на место преступления, пока оно не откроется перед ним, как книга».

Он выпустил из рук пустой пакет, подхватил комбинезоны и заторопился за комиссаром.

Прежде чем открыть дверь в комнату Викки, оба надели комбинезоны, натянули новые бахилы и латексные перчатки.

— Кажется, под кроватью что-то лежит, — деловито заметил Йона.

— Не все сразу, — пробормотал Хольгер и надел маску.

Йона ждал в дверях; профессор тем временем фотографировал комнату и направлял лазерный дальномер во все углы, чтобы потом нанести это на трехмерный план.

На стене прямо поверх прелестных рисунков на библейские темы помещался постер с Робертом Паттинсоном — бледное лицо, черные тени; на полке стояла большая миска с белыми магнитными бирками из H&M.

Йона следил, как Хольгер участок за участком покрывает пол прохладной фольгой, плотно прижимает ее резиновым роликом, осторожно поднимает, фотографирует и упаковывает. Криминалист медленно двигался от двери к кровати и дальше, к окну. Когда он оторвал фольгу от пола, на желтом желатиновом слое отпечатались нечеткие подошвы кроссовок.

— Мне скоро уходить, — сказал Йона.

— Но ты хочешь, чтобы сначала я заглянул под кровать?

Хольгер покачал головой, не одобряя такое нетерпение, однако аккуратно расстелил на полу возле кровати защитный пластик. Опустился на колени, растянулся, взялся за угол лежавшего под кроватью свертка.

— Это же одеяло, — сосредоточенно сказал он и осторожно потащил по пластику тяжелое одеяло. Оно оказалось свернутым и пропитанным кровью.

— Думаю, его накинули на Миранду, когда убивали, — тихо сказал Йона.

Хольгер свернул пластик с одеялом и натянул на него мешок. Йона посмотрел на часы. У него есть еще минут десять. Хольгер брал пробы — влажными палочками касался засохших пятен крови и кровавых корок, давал палочкам подсохнуть и только после этого упаковывал.

— Если найдешь что-нибудь, что укажет на место или человека, сразу звони мне, — попросил Йона.

— Да уж понимаю.

Чтобы обработать пятно, расплывшееся вокруг молотка под подушкой, педантичному профессору понадобилось двадцать ватных палочек; каждую он уложил в отдельный пакет и пометил. Волоски и текстильные волокна он приклеил к пленке диапроектора, слипшиеся волосы уложил в сложенный пополам лист бумаги, ткани и осколки черепа легли в трубки, которые потом подвергнутся охлаждению — так образцы можно спасти от бактерий.

Комната для совещаний в гостинице «Ибис» оказалась занята, и Йона ждал в маленькой столовой, пока прокурор договаривалась со встревоженным служащим насчет помещения, где можно провести допрос. Под потолком, на металлическом кронштейне мерцал телевизор.

Йона позвонил Анье и оставил ей сообщение; он просил узнать, есть ли в Сундсвалле хороший патологоанатом.

Новости по телевизору начались сюжетом об убийствах в Бригиттагордене и дальнейших драматических событиях. На экране возникло изображение полицейского ограждения, красные домики и вывеска «Интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор». Бегство подозреваемой было отмечено на карте; репортер, стоя посреди восемьдесят шестого шоссе, рассказывал о похищении мальчика и провалившейся попытке полиции задержать похитителя.

Йона поднялся и подошел поближе: диктор объявил, что сейчас к похитителю обратится мать мальчика.

На экране возникла Пиа Абрахамссон. Она сидела с умоляющим лицом за кухонным столом, держа в руке листок бумаги.

— Если сейчас ты слушаешь меня… — начала она. — Я понимаю, что ты пострадала от несправедливости, но Данте тут совсем ни при чем… — Пиа моргнула, глядя прямо в камеру, и прошептала: — Верни его. — У нее задрожал подбородок. — Я не сомневаюсь в твоей доброте. Данте всего четыре года, я знаю, как ему страшно… он такой… — Пиа глянула в бумажку, по ее щекам потекли слезы. — Не обижай его, не бей моего малыша…

Пиа зарыдала и отвернулась — телевизионщики не сразу успели снова включить стокгольмскую студию.