— Я протестую! — визгливо закричал м-р Клэнси, вскакивая. —
Это было раньше, намного раньше — около часа дня!
— Прошу вас сесть, — слегка повысив голос, сказал
следователь. — Вас выслушают! Продолжайте, мистер Райдер. Не заметили ли вы
чего-нибудь в руках у этого джентльмена?
— Мне кажется, что он держал авторучку. Когда он вернулся, в
руке у него была оранжевая книжка. Какой-то журнал.
— Он был единственным, кто прошел в конец самолета? А вы
сами вставали с места?
— Да, я выходил в туалет. И, уж конечно, в руках у меня не
было трубки.
— Вы позволяете себе разговаривать недопустимым тоном! Вы
свободны. Идите.
Мистер Норман Гэйль, дантист, дал по всем вопросам показания
негативного характера. Он ничего не видел, ничего не знает! Затем его место
занял взъерошенный и негодующий автор детективных романов мистер Клэнси.
Мистер Клэнси вызвал в зале интерес не меньший, чем супруга
пэра. «ПИСАТЕЛЬ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ».
«ИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ДЕТЕКТИВНЫХ РОМАНОВ ДОПУСКАЕТ МЫСЛЬ О
ПОКУПКЕ СМЕРТОНОСНОГО ОРУЖИЯ».
«СЕНСАЦИЯ В СУДЕ».
Но сообщение о сенсации было поспешным.
— Да, сэр, — громко возмущался м-р Клэнси. — Я приобрел
трубку. Больше того, я принес ее сегодня с собой! Я протестую против вашего
утверждения, что трубка, при помощи которой совершено преступление, принадлежит
мне! Вот моя трубка! — И он с триумфом вытащил из кармана трубку.
Репортеры едва успевали писать: «Умопомрачительная
сенсация!» «Еще одна трубка в суде!»
Следователь строго напомнил мистеру Клэнси, что он находится
здесь, дабы помочь правосудию, а не для того, чтобы опровергать мнимые
обвинения против самого себя. Допрос м-ра Клэнси дал незначительные результаты.
Мистер Клэнси, как он объяснил с совершенно ненужными подробностями, был
настолько ошеломлен эксцентричностью иностранных железнодорожных служб и своими
личными затруднениями, связанными с работой над новым романом, что не в
состоянии был замечать что-либо! Весь самолет мог стрелять в кого угодно из
трубок отравленными дротиками! В другое время мистер Клэнси, конечно,
заприметил бы их! Но тогда... нет...
Мисс Джейн Грей, ассистентка парикмахера, не заставила
работать вечные перья лондонских журналистов. Она попросту никого не
интересовала. За нею следовали двое французов. Мсье Арман Дюпон сообщил, что он
из Парижа летел в Лондон, где должен читать лекцию в Королевском азиатском
обществе. Он и его сын были увлечены разговором и попросту не замечали ничего,
что происходило вокруг. — Вы знали в лицо мадам Морисо, или мадам Жизель?
— Нет, мсье, прежде я ее никогда не видел.
— Но она — известная личность в Париже.
Мсье Дюпон-старший пожал плечами.
— Только не мне. Во всяком случае, я не так часто бываю в
Париже...
— Я понимаю, вы недавно вернулись с Востока.
— Да, это так, мсье. Из Персии.
— Вы с вашим сыном побывали во многих труднодоступных частях
света?
— Pardon?
— Вы много путешествовали по диким местам. Вам никогда не
встречались племена, использующие змеиный яд для стрел?
Этот вопрос мсье Дюпону пришлось перевести, и когда мсье
Дюпон понял, о чем его спрашивают, он энергично затряс головой:
— Нет-нет, мне никогда не встречалось ничего подобного.
За ним свидетельские показания давал его сын.
Показания Дюпона-младшего были почти дословным повторением
показаний мсье Армана Дюпона. Он ничего не заметил. Он счел вероятным, что
умершая была ужалена осой. Ему самому надоедала оса, и в конце концов он
пристукнул ее.
Дюпоны были последними свидетелями. Следователь прокашлялся
и обратился к жюри. Он сказал, что, без сомнения, это — самое удивительное и
невероятное изо всех дел, которые ему приходилось вести в суде. Женщина была
убита. Самоубийство исключено. Несчастный случай — в воздухе, в самолете и
подавно! Преступление не мог совершить кто-либо, находившийся вне самолета.
Убийцей был один из свидетелей, которых они выслушали в это утро.
Некуда деваться от факта, а он жесток. Кто-то из них лгал
самым бесстыдным образом.
Убийство совершено с неслыханной наглостью. На виду у
десяти, или даже двенадцати человек (если считать стюардов) убийца поднес к
губам трубку и послал роковой дротик, и, к сожалению, никто вовремя этого не
заметил.
Происшедшее казалось неправдоподобным, но доказательство
ведь — трубка и стрела, найденная на полу, пятнышко на шее умершей и, наконец,
медицинское заключение, свидетельствующее, что это все так и произошло. Из-за
отсутствия веских доказательств, инкриминирующих преступление какой-нибудь конкретной
персоне, он, следователь, мог только вместе с жюри обратить обвинительный
вердикт против одной или нескольких персон, пока ему неизвестных. Каждый из
пассажиров отрицал хоть какое-нибудь знакомство с умершей. Теперь задача
полиции состояла в том, чтоб узнать, какие могли быть у нее связи с убийцей.
Из-за отсутствия мотивов для определения конкретного
преступника он, следователь, может только посоветовать жюри принять упомянутый
вердикт. Жюри может обсудить вердикт.
Один из членов жюри, простоватый с виду человек с квадратным
лицом и недоверчивыми глазами, подался вперед, астматически тяжело дыша:
— Вы говорите, трубка была найдена под каким-то сиденьем?
Позвольте узнать, чье это было место?
Следователь обратился к своим записям. Сержант Уилсон шагнул
к нему и что-то зашептал на ухо.
— Ах, да. Это было место № 9, которое занимал мсье Эркюль
Пуаро. Мсье Пуаро, кстати, очень известный и респектабельный частный
детектив... хм.... не раз уже сотрудничавший в весьма серьезных делах со
Скотленд-Ярдом.
Человек с квадратным лицом остановил взгляд на длинных усах
маленького бельгийца. «Иностранец? — казалось, говорили его глаза. — Нельзя
доверять иностранцам, даже если они сотрудничают рука об руку с нашей
полицией!»
Однако вслух он сказал:
— Это тот самый мистер Пуаро, что нашел на полу дротик?
Жюри возвратилось в зал через пять минут, и старшина
присяжных вручил следователю лист бумаги. Тот пробежал взглядом вкривь и вкось
набросанные строчки.
— Что же это такое? — следователь нахмурился. — Чепуха, я не
могу принять этот вердикт. Это же чепуха, — повторил он. — Нужно хотя бы
выправить ошибки и переписать...