Арлекин - читать онлайн книгу. Автор: Бернард Корнуэлл cтр.№ 44

У нее возникла смутная догадка, что герцог, несмотря на сказанные ею слова, принял доспехи и меч за подарок, но переспрашивать не хотелось. Это можно выяснить позже. Через стрельчатые прорези окон ворвался порыв холодного ветра и принес капли дождя; пламя на свечах задрожало.

— Так чего же вы просите у нас? — спросил священник.

— Моему сыну нужно убежище, святой отец, — нерешительно проговорила Жанетта. — Ему нужен дом, место, где он мог бы расти и учиться быть воином.

— Его светлость с радостью удовлетворяет эту просьбу, — ответил священник.

Жанетта ощутила прилив огромного облегчения. Атмосфера в комнате была столь недружелюбна, что графиня боялась, как бы ее не вышвырнули подобно нищей попрошайке. Слова священника, хотя и прозвучали холодно, подбодрили ее. Герцог брал на себя эту ответственность, и Жанетта в третий раз присела перед ним.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Священник собрался что-то сказать, но, к удивлению Жанетты, герцог протянул свою белую руку, и священник преклонил голову.

— Нам это доставит удовольствие, — проговорил герцог высоким тонким голосом, — поскольку ваш сын дорог нам и мы желаем, чтобы он вырос и стал воином, как его отец.

Обернувшись к священнику, он кивнул головой, и тот с величественным поклоном удалился из комнаты.

Герцог встал и, пройдя к очагу, протянул руки к язычкам пламени.

— До нас дошло, — проговорил он отстраненно, — что уже три квартала Плабеннек не платит нам оброк.

— Этим районом владеют англичане, ваша светлость.

— И вы в долгу передо мной, — сказал герцог, хмурясь.

— Если вы окажете покровительство моему сыну, ваша светлость, я буду в вечном долгу перед вами, — смиренно проговорила Жанетта.

Герцог снял головной убор и провел рукой по светлым волосам. Жанетта подумала, что без шляпы он выглядит моложе, но последовавшие затем слова заставили ее содрогнуться:

— Я не хотел, чтобы Анри женился на вас.

Он замолчал.

Какое-то мгновение Жанетта была просто оглушена его прямотой.

— Мой муж сожалел о недовольстве вашей светлости его браком, — наконец тихо выговорила она.

Герцог пропустил эти слова мимо ушей.

— Ему следовало жениться на Лизетте Дикарской. У нее были деньги, земли, крестьяне. Она бы принесла богатство нашему семейству. В тяжелые времена богатство… — он помолчал, ища нужное слово, — это опора. А у вас, мадам, нет опоры.

— Только доброта вашей светлости, — сказала Жанетта.

— Ваш сын под моей опекой, — продолжал герцог. — Он будет воспитываться в моем доме и обучаться искусству войны и жизненным премудростям, как подобает его рангу.

— Благодарю вас, — попыталась изобразить смирение Жанетта.

Ей хотелось увидеть с его стороны какую-то теплоту, но с тех пор, как герцог подошел к огню, он не поднимал глаз. И вдруг он повернулся к ней.

— Кажется, в Ла-Рош-Дерьене есть стряпчий по имени Бела?

— Да, действительно, ваша светлость.

— Он утверждает, что ваша мать была еврейкой.

Последнее слово прозвучало с особой резкостью. Жанетта приоткрыла рот от изумления. Несколько мгновений она была не в силах вымолвить ни слова, голова кружилась. Не верилось, что Бела мог такое сказать. Наконец ей удалось собраться.

— Это ложь!

— Он также сообщает нам, — продолжил герцог, — что вы просили у Эдуарда Английского права получать оброк с Плабеннека.

— Что мне оставалось?

— И просили опеки над вашим сыном со стороны Эдуарда? — язвительно спросил герцог.

Жанетта открыла и снова закрыла рот. Обвинения были так грубы и следовали так быстро, что она не знала, как защититься. Это правда, ее сын был взят под опеку короля Эдуарда, но Жанетта тут была ни при чем; она даже не присутствовала, когда граф Нортгемптонский принял такое решение. Но прежде чем Жанетта успела возразить или объяснить что-либо, герцог заговорил снова:

— Бела сообщает нам, что многие горожане Ла-Рош-Дерьена довольны английскими захватчиками.

— Да, некоторые, — признала Жанетта.

— И что вы, мадам, держите в своем доме английских солдат, которые охраняют вас.

— Они силой ворвались в мой дом! — в негодовании воскликнула графиня. — Ваша светлость должны верить мне! Я не хотела их пускать!

Герцог покачал головой.

— Нам кажется, мадам, что вы оказали гостеприимство нашим врагам. Ваш отец был виноторговцем, не так ли?

Жанетта была слишком изумлена, чтобы что-то ответить. До нее постепенно стало доходить, что Бела предал ее, и все же она не оставляла надежды убедить герцога в своей невиновности.

— Я не оказывала им гостеприимства. Я сражалась против них!

— Торговцы, — сказал герцог, — преданы только деньгам. У них нет чести. Честь нельзя купить, мадам. Она дается от рождения. Как конь получает от рождения резвость и храбрость, а собака — сообразительность и свирепость, так же и благородный человек наследует честь. Как из пахотной лошади не сделаешь скакуна, так и из торговца не сделаешь благородного человека. Это противоречит естеству и божеским законам. — Он перекрестился. — Ваш сын — граф Арморика, и ему дарована честь, но вы, мадам, — дочь торговца и еврейки.

— Это неправда!

— Не кричите на меня, мадам, — холодно проговорил герцог. — Вы утомляете меня. Вы посмели явиться сюда, вырядившись в лисий мех, и ожидали получить у меня убежище? И чего еще? Денег? Я дам приют вашему сыну, а вам, мадам, я дам мужа. — Неслышно ступая по оленьей шкуре, он подошел к ней. — Вы не годитесь в матери графу Арморике. Вы предоставили свой дом врагу, у вас нет чести.

— Я… — снова запротестовала было Жанетта. Но герцог вдруг ударил ее по щеке.

— Замолчите, мадам. Замолчите. — Он потянул за шнуровку ее корсажа, а когда Жанетта осмелилась оказать сопротивление, ударил ее снова. — Вы шлюха, мадам, — сказал герцог и, потеряв терпение с запутанной шнуровкой, поднял с ковра оставленные слугой ножницы и разрезал шнурки, обнажив грудь Жанетты.

Женщина была так изумлена, оглушена и напугана, что даже не пыталась защититься. Это был не сэр Саймон Джекилл, а ее господин, племянник короля и дядя ее мужа!

— Вы красивая шлюха, мадам, — с ухмылкой проговорил герцог. — Чем вы очаровали Анри? Еврейской ворожбой?

— Нет! — заплакала Жанетта. — Пожалуйста, не надо!

Герцог расстегнул свое одеяние, и Жанетта увидела, что под ним ничего не надето.

— Нет! — снова повторила она. — Прошу вас, нет!

Герцог толкнул ее, и она упала на кровать. Его лицо по-прежнему не выражало никаких чувств — ни похоти, ни удовольствия, ни гнева. Он задрал ей юбку, забрался на кровать и изнасиловал ее без каких-либо признаков наслаждения. Если его лицо что-то и выражало, то только злобу. В конце концов, содрогаясь, он рухнул на нее. Жанетта плакала. Герцог вытерся ее бархатной юбкой.