Четверги с прокурором - читать онлайн книгу. Автор: Герберт Розендорфер cтр.№ 6

Сын Шлессерера, единственный ребенок в семье, если уж быть до конца точным, в указанный период находился на учебе в США. Ванзебах взял на себя скорбную миссию оповестить его о случившемся. Несколько дней спустя юноша, прервав курс обучения, выехал домой.

Как я уже говорил, Шлессерер обнаружил свою жену мертвой около пяти часов вечера. Около семи увезли труп, еще полчаса ушло на осмотр места происшествия, а потом Ванзебах, как известно, вместе с Шлессерером отправился к себе домой. По словам Ванзебаха, Шлессерер понемногу пришел в себя, несколько успокоился, выпил пива, хотя от еды отказался и продолжал, ни слова не говоря, сидеть в роскошной, стильно обставленной гостиной Ванзебаха. (Все это мне удалось выяснить в ходе моего, как я его называю, частного доследования.) И он, Ванзебах, тоже не лез с разговорами: «О чем тут можно было рассуждать?!» Но около десяти часов вечера Шлессерер вдруг поднялся и заявил, что, мол, должен идти домой.

– Ты правда собрался домой? – поинтересовался у него Ванзебах. – А не лучше ли будет, если ты переночуешь у нас?

– Нет-нет, – торопливо пробормотал в ответ Шлессерер, – к чему тебя утруждать, да и вообще…

Потом поблагодарил Ванзебаха за поддержку, отказался и от предложения доктора подбросить его до дома, попросил только вызвать ему такси.

Однако Шлессерер не ночевал дома. Это сумел выяснить один весьма добросовестный помощник криминальной полиции: Комиссар Случай. Его уже давно пора произвести в старшие комиссары.

И еще одно дело, не имеющее отношения к «Делу с пеларгонией», а именно: дело о величайшем мошеннике и прохиндее всех времен Хаиме Эрлихе… Я все же сумею взять себя в руки и не позволю себе поддаться искушению отвлечься и расскажу вам его удивительную историю в другой раз – она тоже связана некоторым образом с крупным отелем в центре нашего города. Портье этого отеля был опрошен в качестве свидетеля в тот же день, когда газеты на первых полосах возвестили об убийстве фрау Шлессерер; были помещены и фотографии Шлессерера, под которыми, как это водится, стояло огромными буквами: «Теперь под подозрением супруг Гейнц К.Ш.», однако портье, которого трудно заподозрить в незнании людской породы, ибо за долгие годы работы в отеле он в этом смысле поднакопил изрядный опыт, заявил допрашивающему его полицейскому уже под финал допроса, держа перед собой раскрытую газету: «Не знаю, будет ли это интересно вам, но вот этот тип ночевал в ночь после убийства у нас».

Но эта ночь была не ночью после убийства, тут портье ошибся, да и знать этого не мог. Это была уже вторая после убийства ночь, поскольку фрау Шлессерер, как доказано результатами вскрытия, была убита в четверг 19 июня. А в пятницу 20 июня ее обнаружил Шлессерер, который отправился ночевать в упомянутый отель вечером того же дня.

На вопрос (заданный ему уже в ходе допроса), почему он не счел необходимым упомянуть об этом обстоятельстве, то есть о проведенной в отеле ночи, на предшествующих допросах, Шлессерер заявил, что, дескать, не счел его важным. В конце концов, любой поймет, что оставаться одному в доме, где незадолго до этого произошло убийство, как-то не очень хочется…

Впрочем, это и на самом деле было не так уж и важно. Ночь он провел в одиночестве. Все было тщательнейшим образом проверено. Шлессерер только позвонил из отеля – номер вызываемого абонента сохранился в соответствующей документации отеля. И это был номер некоего герра по имени Эрих Штегвайбель… И, представьте себе, Штегвайбель был мне знаком!

Но вернемся к результатам расследования. Вскрытие трупа фрау Шлессерер и химический анализ обнаруженных в раковине рвотных масс показали, что фрау Шлессерер приняла яд, который не подействовал, несмотря на то что речь шла о сильнодействующем ядовитом веществе – если спросите меня, каком именно, я ничего не смогу вам на это ответить, потому что в ядах не разбираюсь. Скорее всего доза оказалась слишком малой либо жертва, отметив резкое ухудшение самочувствия, поняла, в чем дело, бросилась в ванную и, вызвав рвоту, попыталась таким образом избавиться от яда, но подверглась нападению сзади и была задушена найденным на полу ванной у трупа пояском от купального халата. Оговоримся с самого начала: поясок этот, как и сам купальный халат, был из махровой ткани, на которой отпечатки пальцев не остаются. И еще одно обстоятельство, поначалу ускользнувшее от внимания полиции, – поясок не совпадал по цвету с купальным халатом фрау Шлессерер. Он был коричнево-красным, в то время как ее халат был белым. С другой стороны, почему бы не повязать белый купальный халат коричнево-красным поясом? Может, мода сейчас такая, в конце концов.

Разумеется, следственная группа досконально осмотрела особняк Шлессерера, в особенности полицию интересовало, каким образом преступник или преступница попали в дом. Ничто не указывало на несанкционированное вторжение, что говорит о том, что жертва либо впустила преступника или преступницу в дом, либо – вот тут-то Шлессерер и попадал под подозрение – преступник располагал ключом от дома.

Существовало три ключа: один находился у фрау Шлессерер, он висел на специальной вешалке у двери в дом, другой принадлежал сыну Ральфу, который, следует добавить, вот уже несколько лет жил отдельно от родителей, к тому же в момент совершения преступления пребывал в нескольких тысячах километров от нашего города, а именно в США. Его ключ нашелся, как следовало из первого допроса Ральфа, который имел место вскоре после его возвращения домой, причем ключ так и висел на том же месте, где и был оставлен год назад еще перед поездкой.

Ну а третий ключ, понятное дело, имел сам хозяин дома, герр Гейнц К. Шлессерер.

Уборщица? Будучи людьми состоятельными, Шлессереры могли позволить себе и уборщицу, как приходящую, так и постоянно проживавшую, и таковая появлялась у них в доме раз в неделю. Ее звали фрау Шётль, это была скромная, незаметная женщина. Но ей по какой-то причине не доверяли ключ от жилища. Если она приходила, а это обычно случалось по средам, то звонила в дверь, как любой другой визитер. И в среду за день до убийства, то есть 18 июня, фрау Шетль (если быть точным: фройляйн Шетль, она на допросе особо обратила внимание на данное обстоятельство) пришла в особняк Шлессереров как обычно. Нет, ей ничего не показалось странным в доме. Разве что белая пеларгония.

Несколько дней спустя после убийства следователь попросил фройляйн Шетль осмотреть место преступления. Шетль все время причитала: «Боже мой, Боже, бедняжка госпожа…» (именно так обращалась она к своей работодательнице, следуя добрым старым традициям домостроя), «…Боже милосердный, моя несчастная госпожа…». Поначалу показалось даже лишенным всякого смысла привозить в дом приходящую уборщицу, но тут она завопила громче сирены: «Вот! Вот! Вот!», тыча пальцем в стоявшую на столике в гостиной белую пеларгонию.

По словам Шетль, цветка в последнюю перед убийством среду не было. Она точно это помнит, потому что протерла до блеска и пропылесосила весь дом, не оставив ни пылинки, и этого цветка не было и в помине, и вообще смешно, чтобы он здесь оказался, потому что «госпожа» хоть и любила цветы, но большие декоративные цветы, те, что растут на клумбах, зато терпеть не могла этой мелюзги, да еще вдобавок в пластиковых горшках.