Флорентийские маски - читать онлайн книгу. Автор: Роза Планас cтр.№ 40

При очередном упоминании тяжелой болезни, неожиданно свалившейся на Марка, Федерико обеспокоился еще больше. Он не стал делать вид, что состояние друга его не интересует, и принялся настойчиво расспрашивать Аду:

– Так что же все-таки случилось? Он ведь никогда не жаловался на здоровье, а что касается физической силы, то я мог ему только позавидовать.

– Эта напасть не физического свойства, а скорее психического, – сокрушенно сказала Ада. – Он неожиданно упал в обморок и до сих пор не пришел в сознание. Кормим мы его, как получится: к счастью, даже будучи без сознания, он хотя бы открывает рот. Но сколько с ним ни разговаривай, он, похоже, ничего не слышит и, даже когда открывает глаза, явно не видит нас.

Эти слова еще больше обеспокоили Федерико. Сев в машину, он поехал домой как можно быстрее – ему хотелось выяснить, насколько соответствует действительности то, что рассказала ему эта женщина. Войдя к себе, он, даже не сняв пальто, бросился к телефону. На другом конце провода трубку взяла мать Марка, подтвердившая Федерико все только что услышанное. Беспокойство, которое слышалось в голосе миссис Харпер, еще больше встревожило Федерико. В некотором роде он чувствовал себя если не виноватым, то ответственным за происшедшее. Повесив трубку, он немедленно набрал номер Антонио, но в Мехико никто не ответил. Посмотрев на часы и прикинув, сколько времени сейчас по другую сторону Атлантики, Федерико решил подождать более подходящего часа.

Больше он не встречался с Адой Маргарет Слиммернау. Ни на одном из последующих собраний, на котором Федерико присутствовал уже в качестве доброго брата, он не видел эту женщину, которая, как ему показалось, была еще одной претенденткой на то, чтобы наложить лапу на злосчастный череп.

Несколько дней он пытался связаться с Антонио, причем звонил как в дневное время, так и в неурочный час – поздно ночью, лишь бы застать друга дома. Все было напрасно. В столице Мексики никто не желал брать трубку. Электронные письма также оставались без ответа. Естественно, такое положение дел еще больше обеспокоило Федерико. Он терялся в догадках по поводу того, какие тяжелые или, быть может, трагические обстоятельства мешают Антонио ответить на звонок или просмотреть электронную почту. Вскоре он получил еще одну новость, которая расстроила его еще больше. В одной из самых популярных итальянских газет на странице, посвященной культурным событиям, он вдруг увидел фотографию отца Антонио, под которой крупным шрифтом было напечатано: «Судебная тяжба за коллекцию фильмов знаменитого мексиканского комика». Не на шутку удивленный, Федерико тут же прочитал заметку, набранную уже обычным газетным шрифтом. Оказывается, актер скончался два дня назад. Сразу же после его смерти по решению судьи была опечатана вся собственность, принадлежавшая ему, включая загородный дом, где хранилась знаменитая коллекция старых фильмов. В газете говорилось, что Антонио, единственный сын актера, затеял судебный процесс с продюсерской компанией «Фальконер» и даже решил судиться с собственной матерью. Кроме того, в газете упоминалось и о каких-то правах, которые имеет на часть имущества некий друг и давний деловой партнер покойного актера по имени Хоакин. В этом персонаже Федерико без труда узнал мажордома с виллы Сересас. Эксперты оценивали стоимость коллекции фильмов, собранной старым актером, в сумму как минимум с шестью нолями. Вот почему после внезапной смерти, которая настигла актера дома, в квартире на проспекте Либертад, по не названным в заметке причинам, судья тотчас же выписал постановление, согласно которому участникам тяжбы и всем потенциальным наследникам строжайше запрещалось вскрывать опечатанные помещения, а также сейфы, находившиеся в разных домах и квартирах, принадлежавших покойному.

«Бедный Антонио», – подумал Федерико и, впервые за много дней сбросив с себя маску человека безразличного и благоразумного, напросился на срочную встречу с Коломбиной, чтобы не быть в одиночестве.

– Я просто в отчаянии. Я ведь даже не могу выразить ему свои соболезнования. Уверен, что ему сейчас очень тяжело, и слова друга могли быть хоть немного поддержать его.

Коломбина гладила Федерико по голове и внимательно слушала его жалобы. Ее ласка и сочувствие несколько успокоили его. Он перестал хныкать и даже задумался о том, как перейти к более активным действиям.

– Я должен что-то сделать. Нельзя же сидеть сложа руки, зная, что моему другу плохо. Надо ему как-то помочь.

Коломбина, не вставая с дивана, позволила себе возразить:

– Не думаю, что ты можешь действительно что-то сделать. Если Антонио не отвечает на звонки, не хочет говорить с тобой, значит, у него есть на то свои причины. Может быть, ему просто нужно время, чтобы прийти в себя. Боль и скорбь – сложные чувства, тяжело терять близкого человека, а тем более тяжело, если отношения с ним не были безоблачными.

Федерико претило пассивное ожидание, которое предлагала ему Андреа. Почему он должен ждать, когда все решится само собой и судьба сама вновь сведет его с Антонио? И потом, он был не на шутку обеспокоен развитием событий: как-никак, череп спрятан в одном из сейфов, теперь опечатанных полицией. Кто его знает, в чьей собственности он окажется в результате судебного разбирательства? Вполне вероятно, что столь ценная находка попадет в руки людей недостойных, не имеющих никакого права даже прикасаться к этой реликвии. Размышляя над сложившейся ситуацией, Федерико пришел к выводу, что Антонио затеял судебную тяжбу вовсе не из-за отцовских денег, а из-за права обладания носатым черепом. Испытывая самые лучшие чувства к другу, Федерико жаждал помочь ему или хотя бы как-то поддержать в трудную минуту. В словах Коломбины он ощутил скрытое, но достаточно отчетливо выраженное предложение не лезть в чужие дела и бросить Антонио на произвол судьбы, забыв об узах дружбы. Кроме того, по ее тону он понял, что от него в такой ситуации не требуются никакие активные действия и любая его инициатива будет расценена как самоуправство.

– Мне надо идти, не могу я здесь больше сидеть. Нужно что-то делать… – настаивал Федерико.

– Мой тебе совет – лучше подожди, – повторила Коломбина. – Надеюсь, ты не забыл, что завтра у нас встреча с братьями? Ты не сможешь оправдать перед ними свое отсутствие.

– Да пошли они к чертям, эти братья! – не сдержавшись, выругался Федерико. – Есть друзья, которые ближе, чем братья. Антонио – вот мой самый настоящий брат.

– Не забывай о клятве, которую ты дал на верность ордену, не забывай о своих обязанностях, – проговорила Коломбина, повысив голос. – Это тебе не политическая партия, и приостановить свое членство тебе так легко не удастся. И я ведь не прошу о многом: подожди всего день, посети очередное собрание, а там – делай что хочешь.

Федерико вышел из дома де Лукка в расстроенных чувствах. Уходя, он столкнулся с Винченцо, шествовавшим по коридору с деревянной шпагой и в черных панталонах. В этот момент Федерико показалось, что старый актер действительно тронулся умом. Сам он пообещал Коломбине вернуться к ужину и не принимать поспешных решений, не посоветовавшись с нею. Тем не менее мятежный дух, который он с удивлением обнаружил в себе, требовал решительных и самостоятельных действий, казавшись на улице, он вздохнул с облегчением, словно выйдя из темницы на свободу. Первым делом он дошел до ближайшего угла, где стояла телефонная будка. Ему пришлось слушать длинные гудки несколько минут. Наконец на том конце провода трубку взяла женщина. По голосу он безошибочно определил, что это Ада Маргарет Слиммернау. Зная о состоянии Марка, можно было заранее предположить, что трубку снимет не он, а его жена. Тем не менее этот вполне ожидаемый факт нанес Федерико тяжелейший удар. Не сказав ни слова, он повесил трубку и вдруг, впервые с самого начала поисков, почувствовал себя совершенно одиноким. Связь с друзьями была потеряна, а почему так получилось – оставалось лишь догадываться. Интуиция подсказывала, что это вышло не случайно, что он с друзьями оказался втянут в какую-то гораздо более сложную и значительную игру, объяснять смысл и правила которой ему никто не собирался. Страх, испытанный им накануне вступления в тайное братство, вернулся в форме приступа паники, мешающей спокойно думать и принимать взвешенные решения.