— Ах ты, сволочь!..
Пока он размахивается, чтобы врезать моему дружку, я вскакиваю и несусь через улицу. Бертран и Жерар обалдело глядят мне вслед. А я заприметил одного актеришку, который уверенным шагом пилит прямо к «Модерну». С месяц назад мы были на вечеринке, которую он устроил по случаю получения «Сезара» за роль второго плана. Тогда он надрался до такой степени, что даже не спросил, что мы тут у него делаем. Мы тоже приняли не слабо, отчего расхрабрились и понесли черт знает что насчет цвета его гардин и его гостей. Мы даже кой-чего насочиняли про нравы в киношных кругах, чтобы его повеселить. Кончилось тем, что он достал из загашника последние бутылки «Mumm». Он был такой бухой, что без проблем разрешил нам переночевать у него. Чего только не сделаешь после нескольких бутылок с золотым горлышком!
Он наверняка забыл меня напрочь, до того мы все тогда надрались, но попытка не пытка. Хотя бы для того, чтобы проучить этого кретина Жерара.
Актеришка направляется прямо к входу, под ручку с девицей, которую я видел в тот памятный вечер. Очертя голову я бросаюсь к нему, как к близкому другу, и напоминаю о тусовке; он неуверенно улыбается, не смея признаться, что не помнит меня. Я сразу перехожу в наступление:
— Ну что, увидимся сегодня на вечеринке «Гомон»?
— На вечеринке «Гомон»? А разве сегодня…
— Ты что, не получил приглашения? Хотя что я говорю — тебе-то приглашений не требуется.
— А где это будет? На улице Марбёф?
— Нет, они сняли какой-то зал. Я как раз должен повидать дружка, который даст мне точный адрес. Вообще-то странно, что ты об этом не слышал, вот забавно…
Но он не видит в этом ничего смешного.
— А где он, твой дружок?
— Сидит в «Модерне».
Он приглашает меня следовать за ним. Подоспевший Жерар угодливо кланяется ему и отворяет дверь, но, увидев меня, разъяренно загораживает проход.
— Он со мной, — говорит актер.
Я вхожу, наслаждаясь ненавистью охранника и успевая исподтишка сделать непристойный жест в его сторону. Внутри нас оглушает музыка. Или, вернее, льющаяся из синтезаторов звуковая каша, от которой лопаются барабанные перепонки. Тем не менее само местечко вполне приятное. Современное, но приятное. Напоминает палубу теплохода своими блестящими стенами из волнистого пластика, круглыми окошками-иллюминаторами и стеклянными овальными столиками. Наша звезда экрана берет курс на ресторанный зал; я знаком показываю, что присоединюсь, как только добуду нужную информацию. Поднимаюсь в бар: полтора десятка столиков, колонны в зеленой облицовке под мрамор, музыка помягче, чтобы не мешала смаковать напитки, бармен в красном комбинезоне с вышитой на груди эмблемой «Модерна». Я замечаю известную топ-модель сногсшибательной красоты в компании молодых людей, ее сверстников. Считается, будто эти девицы ложатся спать засветло и питаются одной лишь «Бадуа»
[2]
— ха-ха, как бы не так! Этьен сидит в глубине зала перед своей подружкой и двумя коктейлями. Ему полтинник с гаком, и в своей потертой кожаной куртке он плохо вписывается в стиль данного заведения. Я встречаюсь с ним уже года два, но никак не могу разрешить три вопроса: кто он, откуда взялся и как ему удается снимать таких девочек? Он торжественно обещал мне ответить на них как-нибудь потом, postmortem.
[3]
Еще не отдышавшись, я подсаживаюсь к ним за столик, всем своим видом намекая на жару: вдруг он догадается предложить мне один из этих высоких пестрых бокалов, украшенных засахаренными вишнями и зонтиками.
— Я бы охотно тебя угостил, золотой мой, но льготные часы только что закончились. А после восьми на все двойная цена.
Его нынешняя подружка, хорошенькая брюнеточка с челкой до самых глаз, встречает меня на редкость искренней улыбкой — такая способна подзарядить вас на добрых два часа.
— Куда ж ты подевал своего дружка?
— Мистера Лоуренса? Оставил на улице, с кружкой пива.
— В прошлую пятницу вы бросили меня, как последние подонки. Меня разбудил в метро какой-то инопланетянин в желтом пластике.
— Уборщик что ли?
— Я был в полной отключке, и вы были просто обязаны доставить меня домой… Всегда знал, что вы твари неблагодарные.
Он забыл сказать, что, надравшись в дым, решил уцепиться за стрелки часов на мосту Сен-Мишель, дабы повторить перед нами подвиг Гарольда Ллойда
[4]
. А поскольку мы не такие уж самоотверженные храбрецы или кинофанаты, то, завидев полицейскую мигалку, предпочли смыться.
— Какие планы на вечер? — спрашиваю я. Перед тем как ответить, он треплет по головке свою куколку.
— Да никаких. Спокойно посмотрим видак. Мари устала.
Ну, понятно. Эти мастера ночных тусовок каждый вечер твердо намереваются лечь пораньше. Ими владеет нечто вроде комплекса вины, который улетучивается после второй же рюмки; обычно хищные инстинкты просыпаются в них еще до полуночи.
— А для нас не найдется хоть парочка адресов?
— Вам сколько лет, тебе и Бертрану?
— По двадцать пять.
Он грустно вздыхает при мысли о том, что прожил с лихвой обе наши жизни. И, смирившись с этим, просит у меня ручку.
* * *
— А тебя, сука, я скоро убью!
Я опускаю голову и вяло пожимаю плечами, Жерар ничего не замечает.
— Только попробуй устроить мне еще раз такую подлянку, как сегодня, и даже если ты заявишься с самим папой римским, я тебя убью. Я — ТЕБЯ — УБЬЮ, понял? — Его дружки больше не ржут.
— Пока ты там сидел, я все думал, как тебя прикончить — забить нунчаками или перерезать глотку, но нет, я с тобой обойдусь по-другому. Тебя ждет кое-что покруче.
Я прохожу мимо, не спрашивая, что именно. Но Жерар грозил мне с такой непритворной злобой, что все вокруг приумолкли.
— Тюрягой меня не напугаешь. Даже если и упекут, сколько я получу? Годика два-три? Зато когда я выйду, то буду королем Парижа. КОРОЛЕМ!
Я пытаюсь осторожненько проложить себе дорогу между накаченными бицепсами и узкими лбами, но эти трое сволочей, Жерар и его дружки, улыбаясь, берут меня в кольцо. Чужие пальцы больно стискивают мочку моего уха, дергая его во все стороны.
— Знаешь, как чувствует себя приговоренный к смерти?
Я гляжу вниз, на водосток; подходят первые клиенты, явившиеся на танцы, и троица мучителей удаляется, а я спешу к террасе, где меня поджидает Бертран.
— Ты меня понял? Я буду КОРОЛЕМ ПАРИЖА! БЛАГОДАРЯ ТЕБЕ! — орет мне вслед Жерар так, чтобы слышала вся улица.