Малавита - читать онлайн книгу. Автор: Тонино Бенаквиста

Благодарю Николаса Пиледжи и Геральда Шура. Не говоря о Жан-Юге и Фабрисе

Они заняли дом среди ночи.

Другая семья увидела бы в этом начало чего-то нового. Рассвет, с которого начнется вереница новых рассветов. Новая жизнь в новом городе. Редкий момент, который никак нельзя прожить в темноте.

А вот семейство Блейков вселилось в дом тайком, стараясь не привлекать к себе внимания. Магги, мать, вошла в дом первой, на всякий случай громко стуча каблуками по крыльцу, чтобы прогнать крыс, если те были, прошла все комнаты насквозь и остановилась в погребе, который показался ей чистым и идеально влажным для того, чтобы там дозревал круг пармезана и стояли ящики кьянти. Фредерик, отец семейства, исходно недолюбливавший грызунов, предоставил жене свободу действий и обошел дом с карманным фонариком, потом вышел на веранду, где кучей были свалены ржавая садовая мебель, вздувшийся теннисный стол и прочие неразличимые во тьме предметы.

Старшая, семнадцатилетняя дочь по имени Бэль, поднялась по лестнице и направилась к комнате, которая станет ее спальней, — правильному квадрату, выходящему окнами на юг, с видом на клен и на грядку чудом уцелевших белых гвоздик — они россыпью звезд угадывались в темноте. Она развернула кровать к северной стенке, переставила тумбочку и с удовольствием представила себе, как развесит по стенам афиши, прошедшие сквозь время и границы. От одного присутствия Бэль комната стала вибрировать. Отныне здесь она будет спать, учить уроки, отрабатывать жесты и походку, дуться, мечтать, смеяться, иногда плакать — типичный распорядок ее дня с начала отрочества. Уоррен, младше ее на три года, занял смежную комнату, даже толком не осмотрев ее: для него мало что значили пропорции или вид из окна, — единственно принимались в расчет наличие электророзеток и выделенной телефонной линии. Меньше чем через неделю виртуозное владение компьютерным экраном позволит ему забыть про французскую провинцию, и даже про Европу, и даст ему иллюзию того, что он снова на родине, по ту сторону Атлантики, откуда он приехал и куда когда-нибудь вернется.

Особняк постройки 1900 года из кирпича и нормандского камня отличался от других шахматным узором, идущим вдоль фасада, и резным синим карнизом вдоль крыши, над юго-западным углом которой возвышалось нечто вроде минарета. Завитки кованого железа входной решетки выгодно обрамляли дом, издали напоминавший маленький затейливый дворец. Но в этот ночной час Блейкам было плевать на эстетику, их заботил исключительно комфорт. При всем своем шарме, старый камень выдавал возраст здания, да и что могло бы сравниться с ультрасовременным чудом, которым был их прежний дом — в Ньюарке, штат Нью-Джерси, Соединенные Штаты Америки.

Все четверо сошлись в салоне, где без единого слова сняли чехлы, покрывавшие глубокие кресла, диван, низкий столик и разные мелкие, пока еще пустые, комоды и шкафчики. Камин из красно-черного кирпича, достаточно широкий, чтобы зажарить в нем овцу, украшала резная доска с гербом, на котором два помещика сражались с вепрем. Фред сгреб с каминной полки процессию деревянных статуэток и отправил их прямиком в очаг. Всякий предмет, который он считал ненужным, вызывал у него желание немедленно его уничтожить.

— Эти кретины опять забыли привезти телевизор, — сказал Уоррен.

— Обещали завтра, — ответила мать.

— Точно завтра или как в прошлый раз? — спросил Фредерик, озабоченный так же, как и его сын.

— Послушайте, вы, нечего смотреть на меня косо каждый раз, когда в этом доме не хватает какого-нибудь предмета. Обращайтесь напрямую к ним.

— Телевизор — это не предмет, мама, это то, что связывает нас с миром, с реальным миром, далеким от этого гнилого сарая в крысиной дыре, полной деревенских засранцев, которые будут маячить у нас под носом, может быть, долгие годы. Телевизор — это жизнь, моя жизнь, это мы, это моя страна.

Магги и Фредерик, внезапно почувствовав вину, не нашли что ответить и не стали придираться к словесным шероховатостям. Они признавали за Уорреном право на ностальгию. Ему едва исполнилось восемь, когда жизнь заставила их покинуть Соединенные Штаты, и он переживал отъезд тяжелее любого из них. Чтобы сменить тему, Бэль спросила, как называется город.

— Шолон-на-Авре, Нормандия! — ответил Фред, старательно убирая акцент. — Представьте, сколько американцев что-то слышали про Нормандию и не знают, в каком, черт побери, конце света ее поместить.

— За исключением того, что наши парни высадились здесь в тысяча девятьсот сорок четвертом, Нормандия знаменита чем?

— Камамбером, — наугад брякнул отец.

— Камамбер был и в Кань-сюр-Мер, плюс солнце и море, — ответила Бэль.

— И в Париже он был, а то был Париж, — подхватил Уоррен.

У всех остались хорошие воспоминания о приезде в столицу шестью годами раньше. Затем обстоятельства вынудили их перебраться на Лазурный берег, где они прожили четыре года и где судьба нанесла новый удар, загнав их в Шолон-на-Авре, в провинции Эр.

Они расстались и пошли осматривать комнаты, в которые еще не заходили. Фред остановился в кухне, обследовал пустой холодильник, открыл несколько шкафчиков, положил ладонь на стеклокерамическую плиту. Удовлетворившись размерами столешницы — ему требовалась огромная поверхность, если он вдруг решал заняться изготовлением томатного соуса, — он провел рукой по деревянным полкам, по керамической мойке, по плетеным высоким табуретам, схватил несколько ножей, попробовал на ногте, как они заточены. Первый контакт у него всегда шел через осязание. Так он знакомился с домом, так он знакомился с женщиной.

В туалетной комнате Бэль покрасовалась перед великолепным, чуть потускневшим от времени зеркалом в старинной раме красного дерева, с добавлением в виде матового абажура розочкой, откуда торчала голая лампочка. Отныне это отражение станет ее самым верным другом. Магги в это же время настежь распахнула окна спальни, достала из упаковки простыни, стащила сложенные на шкафу одеяла, придирчиво обнюхала их, сочла чистыми и расстелила на кроватях. Один Уоррен ходил из комнаты в комнату и спрашивал:

— Собаку никто не видел?

Названная Фредом Малавитой, пепельно-серая австралийская гончая присоединилась к Блейкам в момент их приезда во Францию. Подарок на новоселье, игрушка, призванная задобрить детей и отвлечь от утраты родины, — вот три причины, заставившие Магги взять в дом эту тонкошерстую псину с ушками торчком. В силу своей поразительной неприметности и скрытности собака прижилась у них без малейшего труда. Она никогда не лаяла, ела скромно, чаще всего по ночам, и большую часть времени спала, обычно в подвале или котельной. Раз в день ее принимали за мертвую, а в остальное время думали, что она потерялась. Малавита жила по-кошачьи и никто и ни в чем не мог ее упрекнуть. Уоррен в конце концов, как и предполагал, обнаружил ее в подвале, между готовым к подключению бойлером и новенькой стиральной машиной. Псина, как и все остальные, нашла себе место — и уснула первой.