Знак убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Руа, Люк Фиве cтр.№ 24

На этот раз присутствующие загалдели. Мишель Делма вынужден был повысить голос.

— Я думаю, мсье Годовски, что ваши замечания абсолютно недостойны…

— …недостойны Научного общества? — оборвал его Годовски. — Надеюсь! Я не смешиваю науку и религию, господин директор! Я не участвую в бесполезных симпозиумах, таких как «Наука и буддизм» или «Конец Дарвина». И я не ищу Бога на каждом углу на улицах, как Лоранс Эмбер со своим «космическим притяжением»! Это нагромождение всякого вздора! — закричал он, потрясая, словно вещественным доказательством, книгой. — У Лоранс Эмбер, как и у всех членов Научного общества, нет иной цели, кроме как разрушить фундаментальные базы научных знаний, чтобы заменить их самыми худшими суевериями! Можно подумать, что мы вернулись на полвека назад, в эпоху досужих вымыслов Тейяра де Шардена! [32]

Аплодисменты смешались с возмущенными выкриками. Осмонд повернулся к Лоранс Эмбер, она, побледнев, встала.

— Годовски, вы просто непорядочный человек! Вы высмеиваете идеи ваших противников с одной-единственной целью — принизить их до вашего уровня. Никто не обманется вашей игрой!

— А вы, наоборот, слишком хорошо дурачите других, дорогая моя! Когда вы приглашаете нобелевских лауреатов на ваши беседы, спонсируемые большой группой фармацевтов, компанией «Оливер» к примеру, то делаете это лишь для того, чтобы крепче втянуть их в западню ваших истинных побуждений. Вот что я называю интеллектуальной нечестностью. Религии и науке нечего делать вместе!

Весь амфитеатр гудел. Годовски, казалось, властвовал с уверенностью морского прилива. Что касается Осмонда, то он лишь в досаде качал головой. Ох уж эти французы… Готовы устроить скандал по любому поводу!

Мишель Делма, багровый от ярости, вцепился в микрофон:

— Ваша нетерпимость не делает вам чести, профессор Годовски! Вы уходите от дискуссии, чтобы остаться в тепле и холе вашего интеллектуального уюта!

— Пусть поиск истины идет через отказ от манипуляций и суеверия, да, здесь я нетерпим! И тем горжусь!

Гвалт поднялся невообразимый. Осмонд взглянул на отца Маньяни, тот явно был поражен этим половодьем гнева. Неожиданно какой-то человек, уже немолодой, тихо встал и попросил слова. И почти тотчас же наступила тишина.

— Я профессор физики, наверное, в некотором роде ученый… — начал он.

Это остроумное вступление благотворно подействовало на присутствующих, многие улыбнулись: пожилой ученый был не кем иным, как Альбертом Леви, лауреатом Нобелевской премии по физике. В зале не было человека, кто не отдавал бы дань его авторитету.

— Должен признаться вам, — сказал он с лукавым видом, — я участвовал во многих симпозиумах Научного общества, и меня туда привели не под дулом ружья меж лопаток. Я приходил туда добровольно. Ученый должен, я полагаю, уметь разобраться в своих самых потаенных убеждениях. К примеру, теория эволюции Дарвина — замечательная теория, но она несовершенна, мы все прекрасно это знаем. Некоторые аспекты эволюции не объяснены, и Лоранс Эмбер в своей книге убедительным образом показывает, сколько возражений следует принимать всерьез. Но это тем не менее не делает ее заговорщицей.

В зале рассмеялись, но Годовски не дал себя смутить.

— Эта книга, профессор, открывает дверь для различного рода неприемлемых отклонений. Лоранс Эмбер доходит до того, что доказывает эволюцию Вселенной исключительно существованием человека. Согласно ее теории, что бы ни говорили, человек есть одна и единственная цель Творения, и она отвечает Высшему Замыслу. А мы, наоборот, знаем, что человек обязан всем процессу, включающему элементы случайности, хаотичности. Эта книга такая же глупая, как Библия, и расчищает путь теориям, таким же абсурдным, как и креационизм! [33]

При этих словах зал буквально взорвался, одни вопили от гнева, другие с жаром одобряли. Флегматик Осмонд пришел к мысли, что Французская революция должна была происходить именно так. Страшная словесная перепалка и немало пролитой крови… При мысли, как прошли эти первые два дня в «Мюзеуме», ему стало не по себе.

По просьбе Мишеля Делма постепенно наступила тишина.

— В науке всегда была конфронтация по этому вопросу, — продолжил профессор Леви, храня спокойствие, — нужно ли отбрасывать теорию потому, что она не объясняет все, или оставить ее, потому что она не самая плохая? Мы все осознанно, и профессор Хо Ван Ксан тоже, пользуемся теориями, которые кажутся нам наиболее логичными до тех пор, пока не докажут противное. Это не мешает нам постоянно искать, как их улучшить, и даже превосходить их, когда свершаются великие открытия. Это сделал Эйнштейн со своей теорией относительности. Он не упразднил физику Ньютона, он ее дополнил, расширив рамки ее исходной основы. Сам Ньютон допускал несовершенство своей системы.

— То, что допустимо в физике, не обязательно подходит для биологии, — сухим тоном бросил реплику Годовски. — Не надо смешивать безусловный вопрос и неправомерное толкование, дорогой собрат! Если не так, то мы созрели для квантовой астрологии!

Провокацию приняли с одобрительным шумом. Старый профессор не сумел скрыть свои чувства, но не смутился. И тон его стал еще более ироничным.

— Я согласен с вами, но мы должны признать, что всякая теория упирается в свои границы. Физика даже не может доказать, что мир существует, тогда как…

И снова смех разрядил атмосферу. Годовски, не сдаваясь, кинулся в контратаку:

— Это именно то, что лежит в основе моего выступления: заполнить пробелы в наших знаниях. Но это не значит, что надо наполнять их спиритуалистическими [34] аргументами, как это делает Научное общество: все его публикации заменяют эти пробелы Богом! Настоящее чудо! Это абсолютно антинаучно! Их работы ничего не стоят!

И, подкрепляя свои слова, он швырнул книгу Лоранс Эмбер в стену.

Питер Осмонд смотрел на Эрика Годовски. Сухощавый, настырный, одетый во все черное, он все больше вызывал чувство антипатии. Он навел его на мысль о революционных прокурорах, которые послали тысячи невиновных на гильотину во имя чистоты и неподкупности. У тех, кто считает себя вправе говорить от имени Истины, руки часто бывают в крови…

Но другое чувство, намного более тревожащее, постепенно охватывало его, и, как ему казалось, его разделяло большинство собравшихся. Все эти видные ученые в глубине души задавали себе один и тот же вопрос, тщательно замалчиваемый: кто из них убил Аниту Эльбер?