Знак убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Руа, Люк Фиве cтр.№ 22

— Я отвечу тебе завтра, — выдохнул Осмонд, потирая глаза. — Мы узнаем об этом больше после анализа культур. Если все пойдет хорошо, мы поймем, кроется ли жизнь в этом метеорите.

— В самом деле… А пока не пообедать ли нам вместе? — предложил Эрван.

— Oh sorry, [29] дружище, я еще поработаю. А завтра вечером я буду посвободнее.

Они попрощались, и Осмонд вернулся в зал Теодора Моно. Отец Маньяни уже сидел за компьютером, невозмутимо продолжая свое дело. Под смиренным, скромным видом этого добряка крылось незаурядное упорство, и Питер Осмонд должен был признать, что научные критерии священника полностью согласуются с исследованиями в астрофизике. Осмонду нелегко было признаться молодому коллеге, что он устал. Разница в годах у них была в добрый десяток лет, но американец, человек крепкого сложения, решил немного расширить пределы своей выносливости. Отец Маньяни, от которого не ускользнул усталый вид коллеги, предложил ему отдохнуть, ибо он вполне заслужил это.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Осмонд. — Мы неплохо продвинулись. Остается только хорошо поспать ночью. — Он указал на чашки с культурами, стоящие в ряд под стерильным колпаком: — Эти маленькие твари в них поработают вместо нас.

Осторожно взяв метеорит, он положил его в сейф и повернулся к священнику.

— Вы вовсе не обязаны мне давать код, — предварил его предложение тот.

— И все же я это сделаю. Я был немного груб с вами вчера. Сожалею, я понял, что вы заслуживаете доверия. Это…

— Тысяча шестьсот тридцать три, — сказал отец Маньяни.

Потрясенный, Осмонд посмотрел на него:

— Вы подглядывали за мной?

— Ни в коем случае, — сказал отец Маньяни с доброй улыбкой. — Простая дедукция.

— А именно?

— Я провел историческую аналогию. Я был уверен, что вы числите меня как ограниченного служителя Церкви, а себе присвоили роль одержимого наукой. Вы наверняка подумали о Галилее, вынужденном Инквизицией отказаться от своих убеждений в тысяча шестьсот тридцать третьем году…

Питер Осмонд тихо покачал головой. Решительно, он недооценил этого человека.

— Согласен, отец Маньяни, я убежден в вашей честности.

— Благодарю вас, Питер. Вы пойдете завтра утром в большой амфитеатр почтить память профессора Хо Ван Ксана, в десять часов?

— Думаю, да.

— Значит, там увидимся.

Отец Маньяни закрыл компьютер, собрал свои бумаги и положил их в портфель.

— Чем вы собираетесь заняться сегодня вечером?

— О… Я вернусь в гостиницу и рано лягу спать, — ответил американец. — Я… совсем трухлявый.

— Вы хотите сказать — разбитый?

— Yes… разбитый… А вы?

— Думаю, что последую вашему примеру. Нас ждет завтра трудный день. Доброго вечера, Питер.

— Доброго вечера.

Отец Маньяни вышел из лаборатории. Питер Осмонд подождал, пока стихнут на лестничной площадке шаги астрофизика. И снова принялся за работу.

Американец лихорадочно проработал до поздней ночи сначала в зале Теодора Моно, затем в соседней молекулярно-генетической лаборатории, предназначенной для расшифровки последовательности ДНК. Что же касается Марчелло Маньяни, то он отправился в свой номер в гостинице, чтобы написать пространное письмо, и окончил его лишь к десяти часам. Хотел ли он насладиться теплой вечерней погодой, легендарной красотой города-светоча? Конечно, нет. Он тихонько опустил свой конверт в почтовый ящик на огромном османовском [30] доме на улице Президента Вильсона и тотчас вернулся, несколько раз оглядевшись, чтобы убедиться, что за ним никто не идет. В этом здании находилась апостольская резиденция папского нунция, иными словами — посольство Ватикана в Париже. Письмо было отправлено в 22 часа 07 минут. Согласимся, довольно странное время для отправки корреспонденции.

А в это самое время на другом конце города, в районе Менилмонтан, Леопольдина и Алекс сели в «БМВ», которая привезла их на улицу Каскад. Их осунувшиеся лица выдавали полную растерянность.

Полчаса назад они позвонили в дверь Норбера Бюссона, и тот, совершенно спокойный, открыл им.

— Привет, Леопольдина… О, Алекс! И ты пришел! Тебе повезло, у меня еды на троих.

— Я не голоден, — проворчал Алекс неприветливо.

— Знаешь, мы хотели бы кое о чем поговорить с тобой, — сказала Леопольдина, гладя собаку Норбера, которая радовалась ее приходу.

— Конечно. Располагайтесь на диване. Я сейчас покажу тебе книгу, которая задала мне загадку, Лео. Вы хотите что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, — ответила Леопольдина, отталкивая двух сиамских котов, которые уже терлись о ее ноги.

Норбер поднял удивленный взгляд поверх своих очков:

— Что вас так удручило? Сегодняшняя стычка?

— Стычка… и ее продолжение, — сказал Алекс, взбираясь на кухонный табурет.

Он огляделся вокруг. Стены были увешаны военными плакатами. Один из них — фотография пирамиды из убитых баранов — висел рядом с другим: поле боя, усеянное трупами. А над ними — кровавыми буквами известное изречение Льва Толстого: «Когда человечество уничтожит скотобойни, оно уничтожит войну».

Норбер налил себе стакан вина и сел в кресло.

— Вы хотите поговорить о несчастном случае с Аланом?

Леопольдина села на диван и глубоко вздохнула.

— Вот именно. Мы хотели бы знать, что произошел именно несчастный случай.

— Разумеется, именно так. Нечто подобное должно было случиться когда-нибудь, этот тип творит невесть что.

— Вплоть до того, что входит один в клетку леопарда? — спросила Леопольдина с ироничной улыбкой.

В углу собака и оба кота заинтересованно и явно недоверчиво следили за разговором.

Норбер посмотрел на Леопольдину, потом на Алекса.

— Вы подозреваете, что… Да нет… вы бредите!

— У тебя были все основания отделаться от него, — свистящим голосом произнес Алекс. — Во всяком случае, мы, Леопольдина и я, знаем об этом.

— Что вы вообразили себе? Когда произошел несчастный случай, я работал в процедурном зале.

— У тебя есть свидетели? — жестко спросила Леопольдина.

— Нет. Но я еще не спятил.

— Мы знаем твою позицию по поводу защиты животных, — продолжил Алекс. — Всем известно, что Алан плохо относился к ним в зверинце. Можно легко сделать вывод.