Фамильный оберег. Закат цвета фламинго - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 53

– Однако луда (здесь – порог) скоро, – сказал, наконец, Новгородец. – Парус в прижимах тока во вред!

Быстро свернули паруса. Гребцы взялись за весла. В реве воды было не разобрать, что кричали кормщики. Русло сузилось. Торчали у берегов, как моржовые клыки, скалы-останцы. С грохотом бросались на них огромные волны, оставляя на крутых боках ошметья желтой пены. Камни-заливухи мелькали в крутящейся воде справа и слева. Точно огромные рыбины, казали круглые спины.

Гребцы вцепились в весла мертвой хваткой. Оплошай сейчас один из них, не удержи гребь, и считай – все! Пропали крещены души! Хорошо, если дощаник сядет на камни. Хуже некуда, если затянет его между глыбами, завалит в улов [77] тогда только щепа через день-другой выплывет возле Краснокаменска.

Яртаульная лодка неудачно выполнила маневр и не вписалась в узкие каменные ворота. Ее молниеносно развернуло вдоль волны, и та, легко подхватив судно, швырнула его на камни. Нос повело вверх, корму вниз. Затрещали, ломаясь, как сухая лучина, греби. С других дощаников, не имея никакой возможности приблизиться и помочь погибавшим, наблюдали, как прыгали в кипящий поток люди. Крики, вопли о помощи заглушили вой и грохот метавшегося в теснине, обезумевшего Енисея. Так в одно мгновение исчезли в бурлящей пучине полсотни служивых. Не помогли животворящие молитвы, что шептали они побелевшими губами, не помогли проклятия, что они орали в равнодушное небо. Но своей гибелью спасли товарищей, плывущих следом. Указали им безопасный путь.

Петро Новгородец правильно угадал матеру. Распахивая бившую ключом воду, дощаник ловко прошмыгнул между двух огромных валунов, поддев носом высокую волну. Разбил ее и пошел, пошел вперед к маячившему впереди выходу из теснины, давя буруны, сбивая шапки пены с бросавшихся навстречу остроконечных волн.

За дощаником Новгородца прошмыгнула лодка Никишки Черкаса. А в ней – развеселая компания. Кроме самого Никишки, неизменный его товарищ Фролка-распоп да примкнувший к ним Гаврилка Гоняй-поле. Встретили они караван версты за три от города и с той поры не отставали ни на сажень. Висели на хвосте последнего дощаника, как пришитые. Легкая, в сравнении с загруженными дощаниками, лодка шла ходко, прочно держалась на волне. Потому и в теснине вырвалась вперед, миновав порог вслед за судном Новгородца.

За ними прошли и все остальные.

Неяркий, облачный день постепенно разогрелся, ушли тучи, запрыгали по воде солнечные зайчики. Овражный перешел с носа на корму к Мирону. Присел рядом, раскурил трубку.

– Эх-ма, – только и сказал тоскливо. – Не за понюшку табака сгибли мужики. Прогневил я Бога, когда хвастал, что каждого, кто помрет, схороню по-христиански.

Мирон промолчал. Что тут скажешь? Он и сам был потрясен столь быстрой гибелью людей. «Неприглядна наша жизнь, – думал он, – но еще непригляднее смерть…»

Всплески от дружной, спокойной гребли сливались с журчанием воды за кормой и негромкими шлепками волн, что быстро уносили суда от страшного места.

– Эй, Андрюшка! – прервал чей-то голос размышления Мирона.

Их дощаник обогнал Никишка на своей лодке. Она резво шла под парусом и грозила оставить остальной караван далеко позади. Черкас стоял на корме и, как цапля, тянул шею, щурясь от солнца. Распоп таращился тусклыми очами с правого борта. Гаврила не отводил хмурого взора – с левого.

– Слышь-ка, – прокричал Никишка, когда Овражный отозвался, – я наперед пойду. Посмотрю, где к берегу можа прибиться. Поистрепались людишки, устали! Отдохнуть треба!

– А тебе что за забота? – усмехнулся Андрей. – Идешь себе и иди! Я тебя не звал, хоть ты и просился!

– Мы теперя с вами, как ни крути! – насупился Никишка. – Хошь ты того, не хошь! Смертным боем бей, не отстанем! Вода здесь ничейная, землица от Бога!

– Да пусть идут, – тихо сказал Мирон. – Доглядчиками в самый раз. Лодка у них легкая, юркая.

– Господь с тобой, – махнул рукой Овражный, – старшой позволил, его благодари! Но смотри, варначья морда, воровство какое затеешь, смуту ли, утоплю, как кутенка!

– Да ни Боже мой, – широко перекрестился Никишка, – мы людишки смирные, некрамольные! Эй, – прикрикнул он на ясырей, ловко управлявшихся с парусом, – шевелись!

Опавший парус поймал ветер, и вскоре лодка Черкаса ушла вперед в изгиб реки.

Красные, словно поеденные ржой каменные глыбы, отступив от реки, мелькали тут и там среди деревьев. Склоны мягких покатых гор окутывали тени, а вершины освещало теплое предзакатное солнце.

Зеленые горы, бледно-голубое небо, пушистые облака над головой – все это успокаивало и настраивало на беспечный, умиротворенный лад, по-детски ласковый и уютный.

Быстро падало солнце за гряду, поросшую густой щетиной леса. Синие тени ложились плотно, прохладный ветерок овевал лицо…

– Вона, дым на берегу! – внезапно закричал Захар.

Он стоял на носу и, приложив ладонь козырьком, вглядывался в берег.

– А ниже – лодка Никишкина, – сообщил он обрадованно. – Энто их становище! Нас дожидаются!

Вскоре лодки, уткнувшись в заросшие, мшистые берега, дремотно качались на ленивой волне. Дышала река знобкой сыростью, из тайги наносило теплом.

Люди вышли на берег, стали готовить ночлег. Взлетели огненные лоскутья костров, искры осыпали черные, словно застывшие, воды. Веселый гвалт и крики гулко разносились над рекой.

Пока в котлах над огнем прела каша, Мирон и Овражный собрали судовых приказчиков и казачьих пятидесятников прикинуть, что из груза осталось, что сгинуло в холодной пучине. В воду ушла большая часть солевых и четверть огневых запасов.

– Да-а, – Овражный покосился на Мирона, – не найдем соли – зиму не выдюжим.

Тем временем Олена бойко управлялась возле костров, покрикивая на своих подручников, и когда поплыл над рекой густой запашистый дух, принялась стучать ополовником в пустой котел. Звон разнесся окрест, распугав все живое на две мили в округе.

– Вечерять! Вечерять! – весело призывала она. – Подходи с чашками-ложками!

Люди потянулись к котлам. Рассаживались где придется. Перекрестившись, принимались за еду. Стихло все вокруг. Даже ветер, что путал космы прибрежных ив, прикорнул где-то в их кронах. Тотчас тучей налетели комары. В костры набросали еловых лап. Повалил дым, разгоняя гнуса. И вскоре становище заснуло. Лишь сторожа не спали. Меняя друг друга через два часа, обходили берег, наблюдали, кабы кто не приблизился к дощаникам или к спящему лагерю. Ночь прошла спокойно. А утром лодки вновь вышли на матеру.

Так проходил день за днем, одна ночь сменяла другую. Плавание после порогов протекало на удивление гладко. За все время не заметили на берегах ни человеческого следа, ни признаков жилья, ни самих людей…

Наверняка кыргызов беспокоило продвижение русских в глубь их территории. Не могли они этого не знать, тем более оставить безнаказанным. Попытка сжечь дощаник накануне отплытия косвенно подтверждала опасения Мирона и Овражного. Но кыргызы пока себя никак не проявляли, похоже, затаились, а это означало, что лодки несли русских не просто в неизведанные земли. Без сомнения, там их ждали. Ждали не с хлебом-солью, а с острым мечом и разящей стрелой.