Агент сыскной полиции - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мельникова cтр.№ 22

— Вы это правильно подметили, Александр Георгиевич! Именно нужными словами и именно в нужный момент! А стрелять в меня не надо, все равно промахнетесь! — Тартищев расхохотался и дружески хлопнул Лямпе по плечу. — Давай лучше завтра по рыбным расстегаям постреляем прямой наводкой. Хворостьянов грозится в баню позвать, так там и проверим, кто на что горазд…

Лямпе покрутил головой и огорченно вздохнул:

— У меня завтра своя баня намечается. Из столицы прибывают австрийский консул и чиновник из нашего Министерства иностранных дел. Представляешь, какой мне крендель из ушей сделают? Две недели с Мозалевским бьемся, и ни с места!..

— Ну что ты, право! — Федор Михайлович сочувствующе развел руками. — Какие это сроки? На моей памяти молоденький гимназист, который ни за что ни про что пристрелил семь человек, пять месяцев держался…

— Ничего себе, успокоил! — сморщился, как от зубной боли, Лямпе. — Кто мне даст пять месяцев?

Мне уже завтра голову оторвут!

— И это не беда! У нас головы, как у той ящерицы хвост, имеют склонность вновь отрастать! — Тартищев кивнул штаб-офицеру и быстрым шагом вышел из приемной вице-губернатора.

Лямпе проводил его взглядом и приказал следовавшему за ним адъютанту:

— Узнай, кто из агентов переодевался офеней и вел наружное наблюдение за протеже Тартищева Поляковым, и вырви у этого идиота все, что без толку болтается, в том числе шпоры и шашку!..

— Итак, Николай Тимофеевич, присаживайтесь. — Тартищев жестом показал Мозалевскому на мягкое кресло, стоящее напротив. Тот криво усмехнулся и присел на самый краешек. Тартищев окинул его внимательным взглядом и приказал стражникам, сопровождавшим арестованного из тюрьмы, подождать за дверью. Затем сложил руки на груди, это был сигнал Алексею, пристроившемуся за оконной шторой, чтобы тот начал записывать разговор. — Мне не хочется строить нашу беседу в привычном русле. Я понимаю, вас достаточно долго запугивали, вам угрожали, в отдельные моменты применяли даже физическое насилие, но вы, Николай Тимофеевич, грамотный человек и должны понимать, что это убийство неординарное.

Убит иностранный путешественник. Об этом событии доложено государю. Представляете его гнев и тревогу за дальнейшее состояние отношений с Австро-Венгерской империей. Ведь это международный скандал, который может перерасти в военные действия.

— Мне до этого нет дела, — проронил Мозалевский, не отводя взгляд от пола. — Я не убивал Дильмаца. Я не отрицаю, что мы с Казначеевым проникли в его квартиру с преступными замыслами, даже взяли кое-что, но убивать не убивали. — Он поднял голову и посмотрел в глаза Тартищеву. — Почему вы не верите мне? Ведь я мог свалить всю вину за случившееся на Гурия, но я ведь не делаю этого, потому что мы оба не виноваты в этом преступлении.

— На одежде Казначеева не обнаружено следов крови, кроме той, что излилась из его головы. А вот на вашем сюртуке и жилете, а также деньгах, которые обнаружили у вас при обыске, следы крови имеются.

Зачем вам понадобилось пытать старика перед смертью? Надеялись поживиться чем-нибудь более существенным?

Мозалевский побледнел и вновь опустил глаза в пол. И Тартищев понял, что ничего от него не добьется.

— Ладно, не хотите говорить, не говорите. — Тартищев огорченно покачал головой. — Вы ведь письмоводителем у следователя работали, вроде и устав уголовного судопроизводства знаете, и процедуру дознания, но только одного не учли, сколько высокопоставленных лиц заинтересовано в скорейшем разрешении этого дела. И поэтому дозволено судить вас военным судом с применением военно-полевых законов. Вы понимаете, чем это пахнет?

Мозалевский побледнел еще больше и сделал движение, чтобы подняться на ноги. Но силы оставили его, и он как подкошенный свалился в кресло, прошептав едва слышно:

— Нет таких законов, чтобы за простое убийство судить военным судом!

— А вот тут вы сильно заблуждаетесь! Не забывайте, Мозалевский, — сказал сухо Тартищев, — что князь — иностранный подданный, известный в мире человек. К тому же Вена подозревает политическое убийство, а политические дела проходят по другому ведомству. Суд назначен на завтра, а сегодня уже идут приготовления на Конной площади для исполнения казни. Губернатор торопит, сами понимаете.

— Понимаю, лучше некуда, — изобразил тот улыбку, которая больше походила на оскал загнанного в угол зверя.

— На строительство виселицы уйдет целый день, поэтому есть еще возможность заменить военный суд на гражданский и отдалить его, если откроется, что убийство было совершено не из политических, а из корыстных целей.

— Я не убивал, — повторил упрямо Мозалевский, — но все-таки дайте время подумать.

— Подумайте, — пожал плечами Тартищев, — в моем присутствии и не больше четверти часа. — Он вынул брегет и положил его на столик рядом с собой. — Все, время пошло!..

Но уже через десять минут Мозалевский попросил:

— Велите подать водки или коньяку! Я расскажу все, как было, но только в том случае, если вы обещаете остановить распоряжение о военном суде!

— Вы слышали, чтобы Тартищев обманывал когда-нибудь? — справился Федор Михайлович и дал знак Алексею выйти из-за шторы. — Приготовься записывать. — И окинул Мозалевского строгим взглядом. — Но если вздумаете опять волынку тянуть!..

— Нет, я настроен решительно. — Мозалевский опрокинул в рот стопку водки, но закусывать не стал, лишь шумно втянул воздух сквозь ноздри. — Слушайте…

В воскресенье вечером накануне убийства Гурий Казначеев медленно прошелся несколько раз мимо дома фон Дильмаца и, заметив, что подъезд открыт, вернулся к Мозалевскому, который дожидался его на соседней улице у фруктового магазина.

— Все по-прежнему, дворник вызвал извозчика, значит, скоро отъедет…

— Как к вечерне зазвонят, подойду к дому, — предупредил Мозалевский Гурия, — смотри, чтобы камердинер тебя не засек…

— Не впервой, как-нибудь проскочу! — засмеялся Гурий, и они разошлись в разные стороны.

В подъезд Казначеев пробрался без особых хлопот и спрятался под лестницей, ведущей на второй этаж.

Вскоре князь уехал, камердинер, подготовив комнату, закрыл ее и оставил ключи на столике. Казначеев знал, что через некоторое время в квартире не останется никого, кроме кухонного мужика, который еще засветло заваливался спать в своей каморке.

Поэтому, как только зазвонили к вечерне, он спокойно взял ключ и отпер дверь парадного подъезда. Но Мозалевский появился только через час, и Гурий набросился на него с упреками:

— Какого черта не шел так долго? Я уж думал, не схватили ли тебя!

— Попробуй сунься в подъезд, — огрызнулся тот, — если дворник у ворот так и пялит глаза! Думал, уж совсем не пройду, да на тротуаре собачня драку затеяла. Он их кинулся разгонять, вот я и улучил момент, проскочил…