Убийца наваждений - читать онлайн книгу. Автор: Антон Орлов cтр.№ 38

Бандит со сломанными ребрами шатко отступал в темноту. Другой валялся на земле и глухо выл. Громила в маске швырнул обрезок трубы в ноги отступавшему – попал по коленям, вновь раздался хруст, – а сам ринулся на четвертого, и в следующий момент Клетчаб увидел, как тот оседает на землю с распоротым животом. Сперва раненый молчал, словно ничего не почувствовал, потом испустил леденящий вопль.

Спрятать нож. Против такого парня ничего не сделаешь. Пусть он видит, что потенциальная жертва стоит с пустыми руками и атаковать не собирается.

Победитель добил трех раненых бандитов. Вернее, искромсал каждого до смерти, вначале выпустив наружу кишки, потом распластав горло. К финалу кровавой расправы Луджерефу стало ясно, что это не наемник, а законченный псих, хотя и с проблесками здравомыслия, поскольку перед тем, как разделаться с очередной жертвой, он обшаривал ее карманы на предмет бумажника и прочей поживы.

Клетчаб почти добрался до угла, пятясь осторожными шажками, стараясь не делать резких или угрожающих движений. Над площадкой стоял густой запах крови, кала и рвоты, и колени у него мелко дрожали, хотя он никогда не причислял себя к слабонервной публике.

– Подожди! – Громила в маске повернулся к нему. – Ты кто такой?

А голос-то женский… Низкий, чувственный, с порочной хрипотцой.

– Прохожий, которого эти ушнырки хотели ограбить и прирезать. – Он через силу растянул губы в угодливой улыбке. – Примите почтительную благодарность, что откликнулись на призыв о помощи! Я ведь не из местных, никого тут не знаю, вот и забрел незнамо куда. Пропал бы, если бы не ваша доброта. Я в этом городе и без денег, и без жилья, мне некуда пойти, с меня и взять-то нечего, а они, глядите-ка, привязались, словно для них тут невесть какая пожива! Ни чести у них не было, ни совести, одно слово – ушнырки самые распоследние. Вы мне жизнь спасли, не знаю, как и благодарить вас, что не прошли мимо!

Он плел что попало, главное – льстивая успокаивающая интонация, чтобы ей, если это и впрямь «она», не стукнуло в голову его прикончить. Клетчаб Луджереф умел заговаривать зубы.

– Низшие существа, чего еще от них ждать, – презрительно произнесла незнакомка. Да, голос определенно женский.

Несколько раз подряд кивнул, выражая горячее согласие. Перед тем он умолк, выдохшись, и теперь судорожно пытался сглотнуть, хотя во рту пересохло, и сглатывать было нечего.

– Говоришь, тебе некуда пойти? Мне нужен помощник. Пойдешь ко мне на службу?

Если сказать «нет», она, чего доброго, разозлится, и тогда Клетчаб умрет такой же страшной смертью, как эти четверо. А если сказать «да»… Вдруг это шанс перекантоваться? Пойти-то ему и впрямь некуда.

– Для меня это будет страшно сказать какой честью, госпожа. – Он постарался вложить в интонацию побольше почтения и благодарности.

– Как тебя зовут?

– Сурфей Туглах. – Он назвал маконское имя, которым пару раз уже представлялся.

– Ты соврал. Ты приплыл из-за океана, там у вас имена другие, но пусть будет Сурфей Туглах. Идем отсюда.

Когда они добрались до улицы, где светили фонари и ходил народ, спутница Луджерефа стащила с головы чулок. Судя по неприлично короткой стрижке, вчерашняя каторжанка – или, может, в приюте для умалишенных ее так обкорнали. Он уже успел вникнуть в венгоские нравы в достаточной степени, чтобы строить умозаключения на глазок. Дамочка то ли освободилась из вестимо каких мест по истечении срока законным образом, то ли сбежала, но продолжает заниматься тем же самым, за что ее, очевидно, в свое время туда упекли.

Довольно красива, черты лица правильные, светлые волосы выглядят ухоженными, да и подстрижены аккуратно, что выгодно отличает ее от других недавно выпущенных, которые попадались Клетчабу в лонварских притонах. Радужка почти бесцветная. Глаза белесые, словно наледь на стекле, и при этом такие властные, что дрожь пробирает.

– Как мне вас называть, госпожа? – угодливо осведомился Клетчаб.

– Демея, – отозвалась она после паузы такой долгой, что он уж подумал, не ответит. – Только не вздумай называть меня по имени в присутствии посторонних, понял? – в ее тоне проскользнуло предупреждение, намек на угрозу.

– Понял, госпожа, – заверил он покладисто, а про себя подумал: «Что ж ты сболтнула свое настоящее имечко, ежели не хочешь его афишировать, кто тебя, куклу несчастную, за язык тянул? Хотя у вас, у чокнутых, свои соображения… Повезло мне с тобой, не отвернулась шальная удача от старины Луджерефа, да только лучше бы мне с кем другим повезло без кишок и кровищи».

Пыльный захламленный чердак был подходящим местом для того, чтобы то гоняться за мороком, то от него прятаться. Темре затаился под разбитым клавигарусом – концертное чудовище таких размеров ожидаешь встретить скорее на театральной сцене, чем в доходном доме для жильцов среднего достатка. Впрочем, если раньше тут квартировал композитор или музыкант-исполнитель, почему бы ему не держать у себя инструмент?

Шорох наверху. Размеренное старческое сопение.

Убийца наваждений затаил дыхание и застыл скрюченным в три погибели истуканом, считая секунды. Морочану его не увидеть, обзор перекрывает облезлая деревянная челюсть клавигаруса с тремя рядами клавиш, традиционно черных, желтых и белых, и металлическими рычагами, торчащими оттуда, где клавиши выломаны. Сбоку тоже не подобраться – помешает баррикада из поломанной мебели. Человек не слишком массивной комплекции здесь пролезет, пластаясь по полу, а для летучей твари размером с тыкву с двумя парами трепещущих и шелестящих крылышек это непреодолимое препятствие.

Морок чуял, что враг рядом, но не мог уловить его эмоций: в отличие от тех людей, чьи страхи, тревоги и бурные истерические выбросы служили ему пищей, этот пришелец напоминал гладкий камень, и вкусного в нем было не больше, чем в камне.

Вначале, когда он здесь появился, он мало отличался от пищи, что-то в нем заманчиво переливалось, вспыхивало, шевелилось, однако едва обитатель чердака показался ему на глаза – предвкушая, что вот сейчас жертва начнет истекать восхитительным сытным страхом точь-в-точь как те, другие, – внутри у человека мигом все окаменело. Вдобавок он сотворил нечто ужасное, из-за чего окружающий мир начал бледнеть, зыбиться и таять. Он проделал это несколько раз, и чем дальше, тем становилось хуже. Силы морока мало-помалу убывали. Следовало поскорее уничтожить врага и заодно насытиться, тогда эта колышущаяся путаница теней, в которую постепенно превращался родной чердак, сможет вернуть себе прежнюю приятную плотность.

Хозяин чердака привык, что люди, которые сюда забредают, едва увидев его, бросаются бежать, вопя срывающимися голосами, выделяя пахучие телесные жидкости, налетая на что придется и падая. А то еще чем-нибудь в него швыряют – сперва это плохо, особенно если попадут, зато в следующий момент все вокруг становится ярче и вкуснее и сил прибавляется.

Так происходило каждый раз. Но этот посетитель был заметно крупнее предыдущих, двигался стремительно и уверенно. Вместо того чтобы со всех ног кинуться к выходу, он прятался среди клубящихся теней – совсем недавно это были надежные твердые предметы, но он превратил их в тени, – а потом выскакивал и делал что-то скверное, из-за чего мир неудержимо мутнел и расплывался.