Убийца наваждений - читать онлайн книгу. Автор: Антон Орлов cтр.№ 36

– Если согласишься пожить у нас в монастыре, сможешь заниматься с наставником. К тому же будешь рядом с Инорой. – Жрец дотронулся до кулона.

Он ее уговорил и увел с собой. Когда все ушли, Темре с облегчением поблагодарил Девятирукого, покровителя клана Гартонгафи. Полдела сделано: до Иноры наваждение не доберется, о Кайри тоже позаботятся. Осталась вторая половина – разыскать Акробатку.

С того вечера миновало трое суток. Он только и делал, что искал ее, но до сих пор не преуспел. В полицейском управлении обещали поделиться сведениями – если будет, чем делиться – и оттуда тоже никаких известий. Можно подумать, что морочанка исчезла, но дуэтные наваждения сами собой не исчезают. Она где-то здесь, в Лонваре.

Это тебе не Хасетан, где каждая подворотня на твоей стороне и всякий темный закоулок тебя укроет, а преследователю подставит подножку. Клетчаб заметил, что на хвосте у него повисли двое, вскоре после того, как ушел из лавочки скупщика подержанных будильников. Краденое там скупали, а не только будильники – это он выяснил загодя благодаря своей наблюдательности и шальной удаче, когда терся по лонварским заведениям среди публики нужного пошиба.

За цацки, взятые в той квартире вместе с изумрудом, ему отстегнули до обидного мало. Впрочем, на первый раз сойдет. Могло быть и хуже, если бы сделали морду сапогом и указали на дверь – мол, ничем таким не интересуемся, кроме раздолбанных часов, что-то вы путаете, господин хороший. Но Луджерефа все же признали за «своего». В следующий раз можно будет и поторговаться: вкрадчивый прилизанный скупщик и его хозяйка, бабища в клетчатой холле с оборками, лицом похожая на мужика больше, чем ее благоверный, примут это как должное.

Изумруд он выковырял из оправы и оставил в первом попавшемся по дороге храме, как обещал Лунноглазой в своих молитвах. Честь по чести положил в лакированную чашу для пожертвований, разрисованную кошачьими силуэтами. Приняла ли богиня подношение, неизвестно. Никакого знака не было. С другой стороны, он же ей пару камушков посулил, стало быть, прощен будет после того, как принесет второй.

Успокоив себя этим соображением, Клетчаб отправился в лавку битых будильников, которая пряталась в подозрительном малоэтажном лабиринте у подножия горки, одетой в кирпичную коросту. Неважнецкий все-таки город, неказистый, пускай по размерам всяко больше Хасетана и едва ли не больше Раллаба.

Когда он с некоторой суммой денег в бумажнике и неприятным осадком в душе – продешевил, хотя не продешевить на первый раз было никак нельзя, уж таков воровской обычай – вышел наружу, начинало смеркаться. Небо на западе налилось мутноватой желтизной, и соседняя горка на дымно-янтарном фоне напоминала черного ощетинившегося ежа гигантских размеров. С этого зрелища Клетчабу невесть почему стало тревожно: подумалось о мороках здешних, которые не сидят по своим урочным местам, как иллихейские твари-оборотни, а где угодно могут ошиваться, кроме разве что храмов и монастырей. Дрянной город, дрянная страна, дрянной материк.

«Ничего, – подбодрил себя Луджереф, – где наша не пропадала, и тут приживемся».

Как и в иных имперских городах, с уличным освещением здесь творились бардак и чересполосица: где электрические фонари, которые включаются-выключаются сами собой, а где газовые – их зажигают и гасят фонарщики. Эту публику Клетчаб недолюбливал: прет на тебя такая паскуда с лестницей наперевес, как будто король ему двоюродный дядя, и ни на пядь не посторонится, не дождешься. Еще в Хасетане в отроческие годы натерпелся от них: зацепят походя своим хозяйством и тебя же обругают.

Пока он был высокородным господином и министерским служащим Ксаватом цан Ревернухом, простолюдины оказывали ему почтение, а как маскарад закончился – нате вам, из князей да в грязь. Каждый норовит показать, что он не хуже тебя, а фонарщики в особенности.

Вот и сейчас он едва не сшибся с одним таким подлецом. Тот задел его краем покрытой засохшей грязью лестницы и обозвал «маконским нищебродом», а Луджереф, не оставшись в долгу, обругал хама «паршивым гронси», так как глаза у парня были характерно раскосые.

Если бы не этот инцидент, Клетчаб не заметил бы слежки. Те двое, что за ним увязались, были далеко не тупаки. Но пока он остервенело, хотя и с некоторым затаенным наслаждением, лаялся посреди улицы с фонарщиком, он не забывал поглядывать по сторонам. Давняя привычка. И обратил внимание на двух ушнырков, которые однозначно принадлежали к братии шальной удачи: цепкоглазые, ухватистые, одеты вроде и неброско, но в то же время с воровской фасонистостью.

Они стояли в сторонке, слушая перепалку. Будто бы шли мимо и заинтересовались – бесплатная потеха, может, в ту самую «Скупку будильников» шли, мало ли таких здесь ходит, наверняка немало… Но смотрели нехорошо, вот это Клетчаба насторожило. Сквозило в их взглядах что-то профессионально-деловитое, словно оценивали и примеривались. На то, что его не касается, человек смотрит иначе.

Отправившись дальше, он убедился, что эти двое намылились следом за ним. Не ошибся, срань собачья. А через некоторое время к ним еще двое присоединились, и он понял, что попал, как давно уже не попадал.

Знать бы, кто такие: лонварские ушнырки или те, кто приплыл на «Раллабе», закосившие под местных? Впрочем, есть и третий вариант, самый дрянной: иллихейские агенты вполне могли обратиться к ушлым наемникам, которые и город знают как свои пять пальцев, и в источниках информации недостатка не испытывают.

Он выбрался на людную улицу и попытался затеряться в толпе, но эта шваль тоже была не вчерашняя. Не отстали. Смеркалось, один за другим зажигались фонари, окна, вывески. Перспектива городских ландшафтов таяла в дымке. Тоже бы растаять… Или еще того лучше пристукнуть какого-нибудь мерзавца-фонарщика, нахлобучить его шляпу, взять лестницу и втихаря улизнуть закоулками, пока потерявшая тебя погоня топчется в замешательстве.

Оба способа неосуществимы. Как ты его пристукнешь, когда вокруг полно народу, да и загонщики свое дело знают?

Если это люди шальной удачи, от них можно откупиться, но в таком варианте Луджереф все больше сомневался. Во-первых, не так много отвалил ему барыга-часовщик, чтобы на дело пошла целая шайка, словно он таскает с собой чемодан, полный золота. А в том, что преследуют его по наводке, никаких сомнений: одет он неказисто, никакого интереса для бандитов. Во-вторых, западло нападать на гастролера, как на тупака. К нему должны были подсесть в каком-нибудь заведении и потолковать по-людски: мол, если хочешь промышлять в этом городе, плати дань.

Как пить дать, им нужен он сам – свяжут по рукам и ногам и сдадут господам нанимателям в обмен на оговоренное вознаграждение. Только врете, сволочи, Луджереф и не от таких, как вы, уходил.

Он свернул в переулок, снизу доверху одетый в стекло. Магазины в три-четыре этажа, то ли новые и пока еще не доведенные до ума, то ли на ремонте – света внутри нет, справа и слева сплошь темные витрины, словно застывшие зачарованные водопады. И здесь тоже толпища: неширокий проход удобно соединяет две оживленные улицы. Подходящее местечко. Ну что ж, помогайте боги Клетчабу Луджерефу!