Башни земли Ад - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Свержин cтр.№ 8

Приезжий рыцарь протянул герцогу пергамент с массивной вызолоченной печатью, подвешенной к свитку.

— Я — рыцарь кентурии личной охраны моего государя, хранитель сокольничьих покоев.

— Верхних мхов и трех мостов, — не замедлил дополнить Лис.

— Сергей, отстань. У меня дипломатический визит.

— Так я же как раз, как Бог в помощь.

— Что?

— Ну этот, понтобол.

— Надеюсь, ты сам понял, что сказал.

— Понтобол, в отличие от дискобола, кидает понты. У тебя это получается как-то неубедительно. Клюква не развесистая. Скучно, бабоньки. Запоминай, два раза повторять не буду. Потому шо сам не запомню. Генеральный протопроцессор архистратига Михаила, адмиральный секретарь сущего.

— Почему адмиральный?

— Потому шо «капитаноперворанговый» — длинно и кострубовато. А не хочешь — назовись просто: канцлер высочайшего магистрата культуры путей сообщения иностранных дел. Жестко. Шо вчерашний гамбургер.

— Лис, если я ему такое скажу, у герцога будет нервный срыв.

— Да ну. Куда он отсюда нервно сорвется? Кто ж ему даст! Ты, главное, проходки на банкет возьми.

— Погоди, дай ему дух перевести. У него пресвитер Иоанн в голове не укладывается.

— Для меня было бы честью принять участие в турнире, но мой государь полагает, что угроза, нависшая над всем христианским миром, столь велика, что недостойно рисковать жизнью и здоровьем на ристалище, когда каждый меч и копье нужны на поле битвы против общего врага.

Лицо герцога помрачнело.

— Не могу представить, что у меня и могущественного императора Востока есть общий враг.

— Я говорю о Тамерлане.

— У меня нет причин считать его врагом. Более того, он доблестно разгромил Баязида, причинившего мне и всему христианскому рыцарству немало бед. А враг моего врага, как известно, мой друг.

— У нас говорят: наводнение гасит пожар, но утонуть или сгореть — конец один.

— Вряд ли Железный Хромец пожелает лезть в наши леса и горы.

— Хромота не помешала ему дойти от Самарканда до Константинополя.

— Я направил к нему посольство с поздравлениями, изъявлениями дружеских чувств и богатыми дарами. Судя по тому, что о нем рассказывает восхитительнейшая принцесса Анна, он благосклонно примет мои дары.

— Благосклонно примет дары, — с усмешкой повторил Камдил. — Полагаю, вы отправили ему нечто ценное.

— Конечно. Ирландских скакунов, линялых соколов, серебряную посуду, золотые украшения с каменьями…

— Не сомневайтесь, он примет дары. Золото и серебро раздаст челяди и женам, ибо не почитает драгоценности достойными своего внимания, а вот хорошие кони и ловчие птицы придутся ему по нраву. Но, — Вальдар сделал паузу, — если бы существовала возможность повернуть время вспять, я бы настоятельно не рекомендовал вам делать такие подарки.

— Отчего же? — Герцог нахмурился.

— Не так давно Баязид, тогда еще бывший в зените славы и могущества, узнав о приближении Тамерлана, разослал посольства ко дворам европейских владык, предлагая им совместно выступить против Великого амира. Это было еще в те дни, когда султану только лишь донесли о приближении этого грозного полководца…

— Да, такое посольство однажды прибыло и в Дижон.

— И что вы ответили?

— Три года перед этим я провел в османском плену. Пусть же сарацинские шакалы будут счастливы уже тем, что я не велел казнить их, едва они оказались в моих землях.

— Ваше благородство всем известно, мой герцог. Примерно тот же ответ посланники султана получили и от прочих владык христианских земель. И это несмотря на клятву Баязида освободить земли по Дунаю, завоеванные после битвы у Никополиса и предлагаемую им щедрую награду каждому, пришедшему к нему на подмогу. Результат известен: Баязид сокрушен, и вся Европа в радостном порыве шлет дары его победителю.

— Что же с того? — недоуменно пожал плечами Жан Бесстрашный.

— Почти ничего, — криво усмехнулся Камдил. — Кроме разве что одного. Пленный Баязид, коварный и мстительный, как любой восточный деспот, склонил Тамерлана к совместному походу в Европу. Обилие же драгоценных подарков укрепило Железного Хромца в мысли, что земли, в которые лежит его путь, обильны и богаты. Так что отныне вам придется иметь дело не только с Баязидом, но и с Тамерланом.

— Откуда вам известно, что Баязид смог договориться с Тамерланом? Мои сведения противоречат вашим словам.

— Вероятно, монсеньор, — Камдил свел брови на переносице, — вы говорите об известиях, привезенных Анной Венгерской. Они были верны, когда Анна уезжала из Адрианополя, но с тех пор многое изменилось. Сын Баязида, Мехмет, восстал против отца, желая похитить султанский трон. Тамерлан с Баязидом общими силами обрушились на мятежника, и теперь на месте древнего города лишь груда обугленных развалин, а принц с небольшой свитой бежал в Венецию. Это вполне достаточный повод, чтобы начать войну.

— Пожалуй, да, — задумчиво согласился Жан Бесстрашный. — Но, покуда стоит Константинополь, вряд ли найдется полководец, осмелившийся ударить в сердце Европы. Константинополь — надежный страж у ворот христианского мира.

— Так ли важен страж у ворот, когда в стенах не счесть проломов? Не забывайте, что Баязид и прежде стоял на Балканах, а его вылазки заходили далеко в глубь имперских владений. К тому же, готов биться об заклад, цитадель Константинова града не устоит перед Тамерланом.

— По вашим словам, Тамерлан — демон во плоти. Мне же его описывали как человека мудрого и не стремящегося к излишнему кровопролитию. Говорили, что он почитает ученых и ценит музыку.

— Это правда. Но окажись вы сейчас у стен Адрианополя, его любовь к музыке перестала бы вас занимать.

— И все же, друг мой, мне представляется, что вы и ваш господин преувеличиваете опасность.

— Скорее преуменьшаю. Ибо словами невозможно полностью выразить то, что ждет Европу в ближайшие месяцы, если вы, герцог, не поднимете знамени, растоптанного при Никополисе.

Жан Бесстрашный нахмурился при упоминании событий, для него крайне неприятных, но, точно не заметив этого, Вальдар продолжал:

— Скажу честно, среди многочисленных советников его святейшего величества раздавались голоса о том, что поражения и плен сломили волю зерцала европейского рыцарства — герцога Жана Бесстрашного. Были и те, кто говорил: «Пусть Тамерлан идет в Европу, пусть он разорвет ее в клочья, сожжет и разграбит. Европа велика, он потеряет множество своих людей, погрязнет в бесконечных сварах со вчерашними союзниками, еще больше устанет от жизни. Годы победоносного старца позволяют надеяться на то, что, куда бы ни повел он свои бесчисленные рати, это станет его последним походом».