Veritas - читать онлайн книгу. Автор: Франческо Сорти, Рита Мональди cтр.№ 116

Пеничек все не появлялся. Постепенно я начинал проявлять нетерпение.

– Вот это колечко, – услышал я слова Мелани, когда очнулся от размышлений и увидел, что тот показывает Симонису свою руку, – говорят, является чудодейственным средством против геморроя, если надеть его на мизинец правой руки и то и дело накрывать его другой рукой. Мне дала его одна из моих племянниц.

Какая там племянница, с улыбкой подумал я. Во время репетиции «Святого Алексия» он сказал мне, что ему подарил это кольцо великий герцог Тосканский. Как всегда осторожен, господин аббат…

– Надеюсь, оно поможет, – продолжал тем временем Атто. – А если его надеть на мизинец левой руки, то оно чудодейственно против зубной и головной боли.

– Мегаллех текуфот.

Мы обернулись. Произнесший эти слова был стариком, маленьким и согбенным, с растерянным взглядом. Он сидел за соседним столиком.

– Вас поразил мегаллех текуфот, вредная кровь геморроя, – повторил он, обращаясь к Мелани. – Вы – существо проклятое.

Мы озадаченно смотрели на него. Атто вздрогнул.

– «Текуфа» означает кровоток, как шар, который поворачивается, или же как солнце, которое с утра до вечера проходит свой круг, прежде чем вернуться на следующий день.

Мы обменялись многозначительными взглядами, в которых читалось почти облегчение: наш собеседник, кажется, слегка безумен.

– «Его кровь на нас и на детях наших», – говорится в Евангелии от Матфея. Иисус Христос был распят; чтобы прибить его к кресту, было использовано четыре гвоздя, и кровь текуфы есть не что иное, как кровь Господа нашего, которая текла из его священных ран: она будет течь, кстати, четыре раза в год.

– Ради всего святого, этот человек богохульствует, – приглушенным голосом воскликнул аббат и перекрестился.

Пока Клоридия наливала Атто в стакан воды, чтобы он немного успокоился, мы отвернулись от безумного оратора и попытались продолжить беседу. Вот только никому ничего не приходило в голову. Я поискал глазами другой свободный столик, однако вся кофейня была занята.

В году существует четыре текуфы, нимало не смутившись, продолжал старик, одна на каждые четыре месяца. Первая – в месяц тишрей, когда Авраам по воле Господней должен был принести на горе в жертву своего сына Исаака. В руке его был нож, и он собирался уже перерезать горло Исааку. И увидел Господь, что Авраам готов на все, чтобы повиноваться ему, и с небес тут же спустился ангел и сказал: «Не трогай ребенка, не причиняй ему зла». Авраам не убил своего сына, однако уже сделал надрез, из которого упало несколько капель крови.

– Поэтому каждый год в этот месяц капли крови, упавшие из шеи Исаака, распространяются на весь мир, и каждый должен следить за тем, чтобы не пить воду, не опустив в нее предварительно железный гвоздь.

Следующая текуфа попадает на месяц, в который Йеффай должен был принести в жертву свою единственную дочь, и поэтому каждый год в это время все воды наполняются кровью. Однако если прежде бросить в сосуд железный гвоздь, то текуфа не принесет вреда. Третья текуфа приходит в месяц нисан, когда воды Египта превратились в кровь, как об этом рассказывается в Священном Писании. Поэтому верят, что каждый год в этот месяц вся вода на земле превращается в кровь, однако если опять же бросить в воду железный гвоздь, то ничего плохого не будет. Четвертая текуфа случается в месяц таммуз. В то время Господь приказал Моисею поговорить со скалой, чтобы из нее излилась вода. Скала не повиновалась, и Моисей ударил по ней посохом. Когда после этого из скалы выступило несколько капель крови, Моисей ударил второй раз – и пошла вода.

– Поэтому каждый год в это время вся вода обращается в кровь, – заключил старик. – Однако это – самая опасная текуфа, и некоторые считают, что против нее бессилен даже железный гвоздь.

– Ну, довольно уже! – пригрозил я старику, когда увидел застывшее лицо аббата Мелани и обеспокоенное выражение на личике своей жены.

Я снова поискал взглядом официантку, которая обслуживала нас несколько дней назад, но тщетно. Я увидел хозяина кофейни и знаком дал ему понять, что старик досаждает нам. Однако тот сделал вид, что не замечает меня, и продолжил заниматься своими делами.

– Никогда не забывайте о том, что нужно положить железный гвоздь в припасы и между тарелками, которые вы используете для еды, – тем временем напоминал нам безумец, – не то кровь текуфы внезапно может проявиться самым неожиданным образом: в горшочке с топленым жиром, как случилось с моими родителями в Праге, после чего они, до смерти перепугавшись, выбросили весь горшочек в реку; в сосуде с водой или даже в масленке. И оттуда потечет она к вам и по вашему заду прямо на пол!

– Все чушь, какое еще проклятие. Геморрой – естественная болезнь, – закашлялся Атто и улыбнулся вымученной улыбкой, а руки его между тем сильно затряслись. – И причина ее, признаю, в слишком обильной пище, которую я ел в молодости.

– Ты бродишь в потемках заблуждения! – грозно произнес странный старик. – Евреи не едят нездоровой пищи, им запретны блюда, из которых течет кровь. Поэтому они запрещают божественным законом свинину и зайчатину, мясо которых вредно для здоровья, закупоривает сердце и затуманивает разум. И все же именно евреи больше всего страдают от текуфы, потому что распяли они Сына Божьего и кровь его на них. У моего отца кровотечение было каждые четыре недели. У меня – нет, и только потому, что обратился я в истинную веру и всегда ношу с собой железный гвоздь.

После этих слов он широко улыбнулся и вынул из своей чашки кофе гвоздь, демонстрируя его озадаченным слушателям.

Наконец, словно спаситель небесный, пришел Пеничек.

– Ужасная текуфа скоро падет на вас, и глаза ваши зальет кровь, – прошипел нам старик, когда мы расплатились и поднялись со своих мест.

* * *

Изображение сидящего на троне заступника стояло в углу двора дома. Его освещали десятки свечей, и украшено оно было зелеными ветками. Двор был полон верующих: чиновники, матери и множество стариков; жители из окрестных домов, которые то громко пели церковные песни, то глухо бормотали себе под нос молитвы и перебирали четки. Мы огляделись. Ни Драгомира, ни Коломана видно не было.

Мы нашли места, где могли присесть Клоридия и аббат Мелани, который еще не совсем пришел в себя после страшной речи безумного старика и ни при каких обстоятельствах не желал возвращаться обратно в монастырь. Тогда мы с Симонисом немного отошли от статуи святого. Повсюду в большом дворе, даже там, куда почти не доставал свет свечей, стояли верующие, здесь это были в основном люди молодые, отмечавшие праздник святого иным образом. Не литургические пения, а вздохи наполняли эфир, и вместо бормотания литаний можно было слышать, как кто-то тяжело дышит.

– Здесь мы и отыщем обоих, – ухмыльнулся Симонис.

В каждом углу двора творились несказанные вещи, которые – хотя и исполнялись со страстью – имели мало общего с верой, не говоря уже о богослужении.