Secretum - читать онлайн книгу. Автор: Франческо Сорти, Рита Мональди cтр.№ 150

– Но ведь он не прогнал ее, как сделал это с Монтеспан?

– Конечно, король мог бы устроить процесс. Тогда Ментенон ни много ни мало обвинили бы в политическом заговоре. Но в этом случае король невольно становился посмешищем в глазах тех, кто отоваривал его от этой женитьбы, взывая к благоразумию.

Что же сделал король, пока весь двор, затаив дыхание, ждал его реакции? Он удивил всех и повел себя так, словно ничего не произошло: вместо того чтобы сослать предательницу, устроил свое ежедневное совещание с министрами… в ее комнате!

Король и министры заняли места друг напротив друга. За спиной Людовика сидела мадам де Ментенон, притаившись в своей «нише» – кабине, обитой деревом, которую она, страдая болезненной мнительностью, велела соорудить, чтобы… защититься от наводнения. Время от времени король даже советовался с ней. Но это была одна видимость – ведь она могла давать лишь ответы общего характера. Но, увы, когда Ментенон решила высказаться без разрешения короля, в то же мгновение на нее обрушился гнев супруга.

– Его величество был не готов признаться перед двором, что позволил этой мнимой святоше обмануть себя, и поэтому решил еще чаще, чем раньше, показываться в свете с какой-нибудь дамой. Но между ними все было кончено.

* * *

За старой печью мы обнаружили небольшую постель из соломы, рядом с которой лежали пакетик со свежим инжиром, льняной мешочек с несколькими кусками хлеба и еще один, гораздо больший, – полный сыра. Рядом стояли полупустая бутылка красного вина и красивый бокал, разрисованный голубыми узорами. Убежище освещалось большой свечой, наполовину сгоревшей. – Значит, здесь и спит наш летучий голландец, – презрительно заметил Атто. – Поэтому он постоянно появляется у нас на пути. Ты посмотри только, как много сыра он ест: слишком много, как все голландцы. Теперь я понимаю, отчего он так болтлив.

Однако постепенно нас начал одолевать голод. Аббат нехотя взял кусочек сыра качкавал, положил его на хлеб, сверху – половинку инжира (нет ничего вкуснее сладкого фрукта на соленом сыре!) и с удовольствием откусил. Я тоже, почувствовав сильны голод, сделал себе такой же бутерброд, а потом мы раздели с Атто вино. Я съел свою скромную еду за несколько минут, а Атто долго жевал ее, затем отложил сыр и довольствовался одним хлебом с инжиром:

– Я не могу видеть этот сыр. Во Франции его тоже начали добавлять ко всем блюдам. И я все больше ненавижу его.

Пока я заканчивал свою незамысловатую трапезу, Атто покопался в соломенной постели и нашел в ней расческу, пару деревянных башмаков и горшочек с солеными сардинами.

– Уверен, что он купил всю эту гадость у уличных торговцев, – сказал Атто не без презрения, удивляясь скромным привычкам Альбикастро.

Наконец мы встали. В северной части этажа мы обнаружили большой стол из ореха с огромным выдвижным ящиком, который, как и только что открытый комод, выглядел весьма подозрительно.

– Довольно большой, – заметил Атто. – В нем вполне можно было бы что-нибудь спрятать.

Аббат попробовал открыть ящик ножом.

– Он не закрыт, лишь дверцу заклинило, – сказал он.

Тогда мы попытались подвинуть его руками, что стоило немало времени и сил.

– Даже если принять во внимание эту историю с отравлением, все заговоры и предательства, – решил я поразмышлять вслух, – галерея жен и возлюбленных его христианнейшего величества короля действительно не такая уж и впечатляющая.

– Тем не менее при дворе до сих пор с презрением и язвительностью говорят о моей Марии, – с жаром заявил Атто и громко засопел, пытаясь справиться с ящиком. – Придворные считают, что неудавшаяся жизнь обнаружила в ней холодную, честолюбивую и расчетливую особу. Более снисходительные замечают, что она не блистала умом, хотя и могла вести остроумную беседу. «Она была остра на язык, но не обладала здравомыслием, – смеются они. – Она была пылкая, импульсивная, ее приступы гнева могли производить впечатление, но потом они становились отталкивающими». Все это произносили злые языки. Неприязнь к Марии так никогда и не прошла. Даже сейчас, через пятьдесят лет, после множества любовниц короля.

– И как вы это объясняете?

– Мария была иностранкой, вдобавок из Италии, как Мазарини. Французы были сыты по горло итальянцами, которых Мазарини толпами привозил во Францию. А затем еще пришло видеть, как одна из его племянниц вскружила королю голову!

– Но ведь у короля после нее было очень много любовниц. Неужели это возможно, чтобы двор все еще помнил мадам коннетабль? – упорствовал я в надежде выудить у Атто какие-нибудь намеки на тайные контакты короля и Марии Манчини в настоящее время.

– Да как они могут ее забыть? Вот, например: однажды королева Мария Терезия и де Монтеспан объединили усилия. Это было тридцать лет назад, и их заговор был направлен против Марии Манчини. Мария сбежала от мужа и попросила убежища в Париже. Однако короля в то время не было при дворе: он выступил в поход против Голландии и по традиции передал управление государством королеве, Марии Терезии. Поэтому прошение Марии попало в руки королевы, и та ответила отказом. Конечно, это были происки Атенаис, которая уговорила королеву так поступить, поскольку сразу же сообразила, что Мария была не только первой любовью короля, но и последней. А пламя могло разгореться вновь.

Тем временем мы закончили инспекцию стола из орехового дерева (честно признаться, довольно варварскую). Когда мы смогли наконец заглянуть внутрь, то чуть не упали в обморок от бессильной злобы и разочарования: как и в предыдущем комоде, там абсолютно ничего не было.

– Когда король узнал о просьбе Марии, – продолжил Атто свой рассказ, затирая царапины носовым платком, – было уже слишком поздно, чтобы отменить вето Марии Терезии.

Однако Людовик не мог решиться отослать Марию назад к супругу, хотя тот требовал ее выдачи. Он попросил Кольбера определить ее в какой-нибудь монастырь далеко от Парижа и выделил ей денежное содержание. Мария, которая ничего не знала о происках Марии Терезии и Атенаис, воскликнула: «Я слышала, что женщинам платят деньги, чтобы увидеть их, а не для того, что избавиться от них!»

– Но вы сказали, что это произошло тридцать лет назад? – переспросил я его, выуживая подробности.

– Тогда послушай следующее, – ответил Атто, рассерженный моим скептическим отношением к его рассказам. – Я знаю точно, что Ментенон уже давно пытается уговорить короля пригласить Марию в Париж официально. И как ты думаешь, почему она это делает, хотя должна была бы ревновать его к Марии?

– Даже не знаю, – ответил я с притворной неуверенностью.

– Она делает это, так как король все чаще вздыхает о Марии, сейчас; в возрасте шестидесяти двух лет. Он устал от разочарований и подводит итог своей жизни. Марии столько же лет, и Ментенон надеется, что, если король увидит ее сейчас, возможно, будет разочарован, ведь он вспоминает о ней как об ангеле. Но она ничего не знает о вечном очаровании Марии, – с особенным ударением заявил Атто, хотя он мог так же мало знать о том, как выглядит Мария, поскольку не видел ее уже тридцать лет.