Ночной цирк - читать онлайн книгу. Автор: Эрин Моргенштерн cтр.№ 51

— Изумительно, — говорит Фридрих, хотя его взгляд остается прикованным к ее глазам.

Она берет его под руку, и они вместе гуляют по извилистым дорожкам цирка, смешавшись с редеющей толпой зрителей.

Все последующие ночи они проводят так же, но когда приходит известие из Лондона, цирк поспешно покидает Мюнхен.

Глазго, апрель 1895 г.

Несмотря на множество людей, пришедших оплакать Тару, похороны проходят тихо. Никто не рыдает и не комкает носовые платки. В традиционном черном море встречаются яркие вспышки цвета. Даже моросящий дождь не в состоянии придать похоронам ощущение горькой утраты. Скорее, они проходят в духе печальной задумчивости.

Возможно, все дело в том, что при виде живой и здравствующей Лейни Берджес никому не верится, что ее сестры больше нет. Половинка любимого всеми дуэта дышит и светится жизнью.

Однако при этом любой, кто видит Лейни, остро ощущает, что что-то не так, хоть и не может выразить словами, что именно. Словно что-то разладилось.

Время от времени по ее щеке скатывается слеза, но, смахнув ее, она с улыбкой приветствует каждого пришедшего и благодарит за участие. Рассказывает смешные истории, которые вполне могли бы звучать из уст Тары, не будь она сейчас заперта в полированном деревянном гробу. Среди присутствующих нет других родственников. Однако многие из тех, кто не слишком хорошо знал усопшую, ошибочно принимают седовласую пожилую даму и мужчину средних лет в пенсне, старающихся не отходить от Лейни ни на шаг, за ее мать и мужа. Ни мадам Падва, ни господин Баррис не торопятся развеять их заблуждение.

Все утопает в розах. Красных, белых, розовых. Среди них встречается даже одинокая черная роза, но никто не знает, откуда она взялась. Чандреш утверждает, что он заказывал только белые. Один бутон воткнут в его петлицу, и во время церемонии он рассеянно теребит пальцами нежные лепестки.

Лейни берет слово, и пока она говорит, люди то вздыхают, то тихо смеются, то печально улыбаются.

— Я не оплакиваю смерть сестры, потому что она навсегда останется в моем сердце, — говорит она. — Впрочем, должна признаться, своим уходом она изрядно меня разозлила: ведь отныне терпеть всех вас мне придется в одиночку. Но вот ее нет — и мое зрение словно притупилось, а вместе с ним и слух, и все прочие чувства. Лучше бы у меня отняли руку или ногу, но не сестру. Тогда она, по крайней мере, оставалась бы рядом, подтрунивала бы над моей новой внешностью и дразнилась, что теперь из нас двоих она красавица. Нам всем будет ее не хватать, но мне особенно, ведь вместе с Тарой ушла частичка меня самой.

Среди артистов, присутствующих на кладбище, есть женщина, знакомая даже тем, кто не имеет отношения к Цирку Сновидений. Закутанная с ног до головы в белоснежные одежды, она только добавила пару крыльев к своему обычному костюму. Крылья спускаются за спиной до самой земли, и лишь перья трепещут на ветру, сама же она остается неподвижной, словно изваяние. Большинство присутствующих несколько удивлены ее появлением, но, как и Лейни, радуются при виде живого ангела, стоящего над могилой Тары.

В конце концов именно сестрам Берджес пришла в голову эта идея. Это они решили, что в цирке должны быть живые статуи — артисты в причудливых костюмах, с лицами, покрытыми густым слоем грима, застывшие, как изваяния, на пьедесталах в различных уголках цирка. За несколько часов такая статуя может полностью изменить позу, двигаясь невыносимо медленно, так что многие из тех, кому довелось это наблюдать, уверяли, что это вовсе не люди, а заводные роботы.

В цирке таких артистов несколько: Царица Ночи в расшитом звездами костюме, Темная Пиратка в угольно-черном. Ту же, что сейчас застыла над могилой Тары Берджес, чаще всего называют Снежной Королевой.

Когда гроб опускают в землю, слышится тихий всхлип, но трудно понять, откуда он донесся или, может, просто почудился в общем шелесте вздохов, ветра и переминающихся ног.

Дождь усиливается, и раскрытые зонтики вырастают среди могил, словно грибы. Влажная земля быстро превращается в грязную жижу, и оставшуюся часть церемонии заканчивают в спешке, торопясь укрыться от непогоды.

Окончание похорон получается смазанным. Те, кто еще недавно стройными рядами стояли вокруг могилы, как-то незаметно сливаются в толпу. Многие подходят к Лейни, чтобы еще раз принести соболезнования, другие уходят искать убежище от дождя до того, как на могилу падает последняя горсть земли.

Изобель и Тсукико стоят неподалеку, вдвоем укрывшись под большим черным зонтом, который Изобель держит рукой в черной перчатке. Тсукико несколько раз говорит, что дождь ее не пугает, но Изобель все равно продолжает укрывать ее зонтом, радуясь, что она не одна.

— Как она умерла? — спрашивает Тсукико.

Этот вопрос сегодня многие, перешептываясь, задавали неоднократно, но при всем разнообразии ответов ни один не был похож на правду. Те, кто был хорошо осведомлен, предпочитали не распространяться.

— Мне сказали, что это был несчастный случай, — тихо говорит Изобель. — Она попала под поезд.

Тсукико задумчиво кивает, доставая из кармана пальто серебряный мундштук и такую же зажигалку.

— А на самом деле как она умерла? — спрашивает она.

— Что ты хочешь сказать? — вскидывает брови Изобель и поспешно оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не может услышать, однако большая часть траурной процессии уже растворилась в пелене дождя вместе со своими зонтиками. У могилы осталась лишь горстка людей, включая Селию Боуэн и прижавшуюся к ее юбке Поппет Мюррей. Девочка сдвинула брови домиком, но кажется скорее рассерженной, нежели печальной.

Лейни и мистер Баррис стоят у самого края могилы, так что возвышающийся над ней ангел может дотронуться до их опущенных голов.

— Тебе ведь доводилось видеть своими глазами то, во что разум отказывается верить? — спрашивает Тсукико.

Изобель кивает.

— А тебе не кажется, что когда такое происходит у тебя на глазах, с этим бывает трудно смириться? До такой степени, что это сводит с ума? Человеческий разум — нежная штука.

— Не думаю, что она нарочно шагнула под поезд, — отвечает Изобель, стараясь говорить как можно тише.

— Может, и нет, — говорит Тсукико. — Но я не исключаю и такой возможности. — Она щелкает зажигалкой. Кончик сигареты легко занимается пламенем, несмотря на влажный воздух.

— Это и впрямь мог быть несчастный случай, — задумчиво повторяет Изобель.

— И много несчастных случаев у нас было за эти годы? Кто-то ломал руку, обжигался или еще что-нибудь? — спрашивает Тсукико.

— Нет, — качает головой Изобель.

— Ты когда-нибудь болела? У тебя случался хотя бы насморк?

— Нет. — Изобель силится вспомнить, когда простужалась в последний раз, но на ум ей приходит один единственный случай — зимой, еще до встречи с Марко, лет десять тому назад.