Приют - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Макграт cтр.№ 57

Макс несколько раз кивнул и снова погрузился в безмолвную, хмурую задумчивость.

– Думаю, – сказал он наконец, – что тебе нужно быть осмотрительным.

Осторожность приобретает огромное значение для таких конченых людей, как Макс.

– Осмотрительным? – переспросил я.

– Вряд ли я могу тебе советовать, – ответил он, и в голосе его прозвучала недоброжелательно-ироническая нотка, – ты ее врач, а я всего-навсего, – тут сухое покашливание, – ее муж.

Я ждал, что еще скажет Макс. Но он не спешил с продолжением. Мне пришло в голову, что ему недолго осталось жить, и я гадал, нет ли у него ракового заболевания.

– Она ведь приводила его в дом.

Я промолчал, подумав: «Будь этот человек моим пациентом, я бы пользовал его антидепрессантами».

– Ей место в тюрьме.

– Ты, разумеется, все еще очень зол на нее.

– Не держись покровительственно, Питер. Я знаю, о чем говорю. Но считаю, – опять сухое покашливание, – что мы должны думать о себе.

– Именно это я и намерен делать.

– Прими мое благословение. Но я предостерегаю тебя.

Опять мучительное молчание.

– От чего?

– От вероломства. Лживости.

Он говорил, будто иезуит. Но я добился своего, пробормотал что-то ни к чему не обязывающее и поднялся. Однако Макс еще не закончил. Он снял очки и принялся протирать их платком.

– Это не так уж важно, – сказал он, – но тебе нужен Старк.

– Они оба под моим попечением.

Во дворе Макс, дрожа на ветру, сунул руки в карманы, посмотрел на небо и сказал:

– Со стыдом борешься каждый день. Самое трудное – принимать ответственность на себя.

Когда я отъезжал, он все еще стоял на ветру, держа руки в карманах и глядя в небо. Я хорошо понимал, что произошло с ним. Он обратил свои карательные склонности против собственной персоны и медленно вгонял себя в гроб. Стелла его больше не интересовала.

Увидев Стеллу в следующий раз, я сказал, что очень доволен ее успехами и собираюсь написать в министерство внутренних дел по поводу даты ее выписки; не сейчас, разумеется, но в ближайшем будущем. Она отреагировала сдержанно, так как ее радость должна была умеряться горем. Мы теперь разговаривали почти как старые друзья. Однажды я объявил, что нам больше нет необходимости видеться в палате, и на другой день ее привели в мой кабинет в административном корпусе. Отныне не имело смысла держать ее в неведении о моих намерениях.

Я встретил Стеллу у двери и велел санитарке прийти через час. Кабинет главного врача – лучший в больнице, с высоким потолком, создающий впечатление зала в джентльменском клубе. Везде полированное дерево и старая кожа черного, коричневого и темно-красного цветов. В одном конце большой круглый стол, в другом – письменный, за ним высокое окно, из которого открывается широкий вид на террасы и окружающий ландшафт.

Стелла прошлась по кабинету, заметила, что он обставлен в совершенно мужском вкусе. Стены его обшиты деревянными панелями, увешаны картинами, эстампами, главным образом из моего собрания. Она обратила внимание на несколько картин, известных ей по моему дому, и постояла перед ними, как будто возобновляя знакомство со старыми друзьями.

– Эту ты помнишь, – сказал я, встав рядом с ней и указав на маленький итальянский натюрморт, который она всегда любила.

– О да, – ответила Стелла.

Она подошла к книжному шкафу и обнаружила среди книг по психиатрии несколько полок с художественной литературой. Взяла томик стихов и стала листать его, потом услышала знакомый звук, который мучительно вспоминала в последние недели, – позвякивание бутылок и стаканов. Повернулась и увидела, что я ставлю на письменный стол бутылку джина и два стакана.

– Хочешь выпить?

Стелла стояла с книгой в руках, и я видел, что она смакует этот вопрос, как вино высшего качества. Неторопливо. Потом она улыбнулась.

– Джина с тоником? Я всегда выпиваю стаканчик примерно в это время.

– С удовольствием, Питер.

О том, разумно ли предлагать пациентам алкоголь, ничего не было сказано, мы держались так, словно это было совершенно естественно – двое цивилизованных людей выпивают вместе в предвечернее время.

– Присаживайся, – предложил я, указав на кресла, стоящие у стола полукругом. Стелла села в кресло с подголовником, обитое коричневой кожей, я поместился рядом, и мы вместе смотрели поверх террас на огромное небо с плывущими по нему белыми облаками. Зазвонил телефон, и я раздраженно согласился принять кого-то через час, потом сел, все еще хмурясь.

– Напрасно я согласился на эту должность, – посетовал я. – Управлять больницей – не мое дело.

– Я бы этого не сказала, – ответила Стелла.

– Честно говоря, справляюсь я не особенно хорошо.

– Я уверена, что ты вполне справляешься, но административная работа мешает тебе заниматься психиатрией. А ты должен. Ты блестящий психиатр.

– И все же подумываю о выходе на пенсию.

– Питер!

– Тебя это удивляет? Не понимаю почему. Я не такой уж дряхлый, еще способен писать. Нужно решить, что делать с садом, который понемногу дичает. Почему бы нет?

– Но должно быть, ты хотел этой должности, раз подавал на нее заявление?

Стелла начинала понимать, что все это ведет к какому-то драматическому откровению.

– Ну, думаю, всем понятно, что я просто временно занял освободившееся место. Все полагали, что Джека сменит Макс. Он был очевидным кандидатом.

Пауза. Стелла не сказала ничего.

– Но получилось по-другому, – оживленно продолжил я, – поэтому меня попросили руководить больницей, пока не подыщут кого-нибудь на более долгий срок. Кажется, я дал им достаточно времени. Если я еще какое-то время пробуду на этой должности, мое беспокойство станет хроническим. Ты вообще думала о Максе?

О нем Стелла говорила охотно, сказала, что ему нужно было поговорить с ней после истории с Эдгаром, объяснить, что он чувствует. Не вести себя вероломно. Возможно, они смогли бы разрядить атмосферу, найти способ жить вместе. Может, тогда бы Чарли…

Пауза. Она опускает голову и погружается в безмолвие. С моей стороны сочувственное бормотание.

Стоял прекрасный весенний день, солнечный, ласковый, в открытое окно тянуло прохладным ветерком. По террасе шла группа пациентов в желтых вельветовых брюках и рабочих ботинках, куртки были накинуты на плечи. Голоса их еле слышно долетали до нас. На стене тикали часы. Я был инертным, восприимчивым.

– Продолжай, – негромко попросил я.

– Понимаешь, я сама не могу разобраться, что теперь чувствую. Лучше бы нам с ним совсем не встречаться. Ты разговаривал с Брендой?