Приют - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Макграт cтр.№ 63

Даже сновидений с кричащим ребенком. А ее помолвка со мной тоже была маскарадом, отчаянным ходом женщины, все еще страстно влюбленной в другого мужчину и стремящейся это скрыть…

Заметив, что расхаживаю по кабинету, что мой разум захвачен этой новой истиной, я усилием воли взял себя в руки и сел за стол. Затем подумал: если Стелла считала, что Эдгар здесь, и надела ради него платье, а он не появился, то как должна она реагировать на это? И понял, что подсказывала мне психиатрическая интуиция, почему я почувствовал себя так беспокойно. Без Эдгара ей не было жизни. Существование без него казалось невыносимым. Лучше умереть, чем страдать так. Подобная реакция хоть не часто, но возникает. Это последняя стадия.

Несколько минут спустя я шел вдоль террасы к женскому корпусу. Ускоряя шаг, вскоре я чуть не бежал через темные аркады и залитые лунным светом дворы спящей больницы.

Всю ночь мы пытались спасти ее, но Стелла много лет находилась в окружении психиатров и могла точно определить смертельную дозу снотворного. Она так и не пришла в сознание и перед самым рассветом умерла. Когда она расслабилась, когда прекратилось напряжение притворства, сдерживания чувств, лицо ее изменилось, красота стала еще более впечатляющей, и она показалась такой же бледной и миловидной, как при нашем первом знакомстве.

Все были опечалены. Я напомнил своим подчиненным, что те, кто хочет покончить с собой, рано или поздно находят способ, но это не могло служить утешением для нас, заботившихся о ней и даже полюбивших ее.

Похоронили Стеллу три дня спустя на больничном кладбище, по ту сторону стены за женским корпусом. Священник отслужил заупокойную службу. Провожали ее в последний путь в основном сотрудники больницы. Стоял жаркий, солнечный день, и все чувствовали себя в черном неуютно.

Стреффены выразили соболезнование телеграммой – видимо, Джек не совсем здоров, но Макс приехал, Бренда тоже. Макс сильно изменился за несколько недель, прошедших с тех пор, как мы виделись в Кледуине, стал совсем похожим на старика, тощим, согбенным, бледным. От слабости он держался за мать. Она была сильной, как я и ожидал. Бренда легко переносит трагедии. После похорон я угостил их хересом у себя в кабинете. Если Максу нелегко было находиться там, в кабинете главного врача, то он не выказал этого. Бренда удивила меня своими елейными банальностями. Она негромко выразила надежду, что Стелла теперь успокоилась. Я кивнул и отвернулся с легким презрением к ее вульгарности. Макс определенно не сказал ей, что мы собирались пожениться.

Я не ушел на пенсию, как собирался. Мне нужно довести дело до конца. Эдгар по-прежнему находится в верхней палате корпуса для неизлечимых. В его отношении ко мне никакого улучшения не наблюдается, он остается все таким же враждебно настроенным, необщительным, но это пройдет. Я уже чувствую, как его сопротивление слабеет; он должен понимать, что, кроме меня, у него теперь никого нет. О смерти Стеллы я ему не говорил – хочу первым делом выслушать его рассказ о произошедшем. На многие вопросы ответа пока нет. Макс, например, по-прежнему убежден, что его одежда не была украдена под влиянием импульса, как говорила Стелла, а что она отдала ее Эдгару – другими словами, действовала против нас, зная, что он замышляет побег.

Собственно говоря, Эдгар все равно узнает о смерти Стеллы, если уже не узнал. Больница большая, люди разговаривают. Страдать он будет мучительно, и нам нужно быть начеку. Как я, как все, кто знал ее, Эдгар не остался равнодушным к красоте Стеллы, но пошел дальше нас, идеализировал ее, потом вынужден был бороться с хаосом страстей, когда созданный им образ стал рушиться. Возможно, он бессознательно стремился воплотить этот образ в своей последней скульптуре, хоть и заявлял, что пытается отбросить традиционное видение, экспериментировать. Мне жаль их обоих, несчастных людей с помраченным рассудком; запертых здесь последние месяцы, корчившихся в своем личном аду, стремясь друг к другу. Мне известно немало подобных пагубных любовных историй, и все они так или иначе приходят к печальному концу.

Я снова взял в привычку возвращаться в кабинет по вечерам. Полицейские пошли мне навстречу, и теперь у меня хранятся все рисунки, какие Эдгар делал со Стеллы в мастерской, и выполненный в огороде набросок. Они странно неуверенны в контурах, в чертах лица и потому обладают какой-то нежностью, тем, что итальянцы называют morbidezza [5] . Голова тоже у меня. Я отдал обжечь ее и отлить в черной бронзе. Храню я ее в ящике стола. Эдгар так одержимо работал над ней в последние дни на Хорси-стрит, что снимал с нее слой за слоем и она стала миниатюрной. Теперь это только обработанная, красивая, страдальческая головка величиной с мой кулак, но это Стелла. В течение дня я не раз вынимаю головку и любуюсь ею. Так что, как видите, моя Стелла все-таки при мне.

И Эдгар, разумеется, тоже.