Медовый месяц - читать онлайн книгу. Автор: Инна Волкова cтр.№ 5

— Этот вопрос мы с тобой уже обсуждали. Пашка не хочет ничего просить у родителей. Он слишком гордый. Сами заработаем.

— Ну конечно, к старости заработаете, — недоверчиво хмыкнула Лиза. — Не понимаю я такой гордости. Он же его родной отец, для кого же деньги зарабатывать, как не для единственного сына?

— Давай закроем эту тему, — предложила я.

— Странная ты, Машка, — укорила меня подруга, — похоже, ты даже удручена тем фактом, что твой свекор небедный и влиятельный человек. Другая бы радовалась этому и визжала от восторга, а ты… Все у тебя как-то не по-людски.

— Вот другая пусть и визжит, — парировала я, — а у меня другие принципы и другое отношение к жизни. Нет, я, конечно, не такая бессребреница, если его родители сами решат подарить нам квартиру, то я отказываться скорее всего не стану. Но только если сами предложат, а просить ни я, ни Пашка не хотим.

— Святые люди, — иронично заметила Лиза. — Прямо как у Булгакова — ничего не просите у тех, кто сильнее, сами предложат и сами дадут. Хорошая мысль, только неверная. Никто ничего сам не даст, пока как следует не попросишь. И так во всем.

Лиза тяжело вздохнула, видимо вспомнив некоторые моменты своей жизни.

— Ладно, умница моя. — Я допила свой сок и встала со стула. — Нам пора на лекцию. Если опоздаем, Петровна голову оторвет, она злая последнее время.

— Это потому, что ее муж любовницу завел, вот она и нервничает, — охотно подхватила Лиза, тоже вставая и на ходу доедая мороженое.

— Ты-то откуда об этом знаешь? — удивилась я.

— Да об этом весь курс знает, кроме тебя. Одна ты в облаках витаешь.

— Вот и хорошо. Буду витать, мне там неплохо. К тому же теперь я там не одна. Со мной мой ангел-хранитель, он же законный супруг и любимый человек.

— Мой ангел-хранитель, почему ты оставил меня? Я так верил в тебя, но ты не помог мне. Ты же обещал мне, что тот раз будет последним. Я не хочу этого делать, но не могу не делать. Это сильнее меня. Мой ангел-хранитель, я так умолял тебя, так просил избавить меня от этого зла, от этой боли, которая не дает мне жить и дышать. Я почти каждый день приходил в твою обитель и ставил свечку, читал молитву, просил тебя об избавлении. Я смотрел, как догорает тонкая свеча, как оплывает воск. Словно ее слезы, слезы той несчастной, которая умоляла меня, как я умолял тебя, мой ангел, пощадить ее, не причинять ей боли. Но я не смог исполнить ее просьбу, мой ангел, ты оставил меня, и душой моей завладел он, чье имя нельзя произносить в храме твоем. Когда он приходит ко мне, я бессилен перед ним, я хочу прогнать его, но он парализует мою волю, мой мозг и подчиняет его злой воле, его приказам. Почему ты, мой милый ангел, не приходишь мне на помощь в эти страшные минуты? Меня считают сильным человеком, но, видимо, человеческой силы недостаточно, чтобы противостоять ему. Я видел тебя, мой ангел, в раннем детстве, когда лежал в своей колыбели беззубым младенцем, питающимся материнским молоком, еще не умеющим думать и говорить. Но уже тогда я умел чувствовать. И я ПОЧУВСТВОВАЛ тебя, мой ангел. Да, я помню этот миг, хотя считается, что грудные дети не могут ничего помнить, но я-то знаю, что это не так. Я помню этот дивный свет, который лился на меня из твоих прекрасных глаз, мой ангел, я помню прикосновение твоих крыльев, тихую дивную музыку твоего голоса. Я никогда не забуду этот миг, никогда! Почему ты не забрал меня с собой тогда, мой ангел? Пока я был еще невинным младенцем и еще не успел согрешить, и руки мои еще не были обагрены ничьей кровью…

Он вышел из церкви и невольно сощурился от яркого солнца, которое слепило глаза. Надо же, апрель на дворе, а солнце жарит, как летом. Он вынул из кармана стильного черного пальто солнцезащитные очки и надел их. Очки помогают не только от солнца, не хотелось, чтобы кто-то увидел его здесь и узнал. В принципе ничего предосудительного нет в том, что он, главный прокурор не самого маленького города, посещает церковь. Сейчас другое время, это раньше за подобные вещи можно было запросто вылететь из партии и вообще сломать свою карьеру. А сейчас даже считается неприличным, если влиятельный человек не посещает церковь на Пасху, не носит крест и не рассуждает о Боге. Это стало своеобразной модой, модой на веру, модой на Бога, но как это нелепо звучит! Сейчас все стали верующими, начиная от матерых бандитов, чьи руки по локоть в крови, до высших правительственных чиновников, и впереди на белом коне сам президент, принародно лобызающийся с патриархом. На белом коне въехать в церковь… Интересно, это возможно? А он сам разве не едет на белом коне по жизни? Вперед, вперед, только бы конь не понес слишком быстро, а то можно сорваться и упасть. А это больно. Можно потом и не подняться, так и остаться лежать в крови, которая по капле вытекает из тела и впитывается землей, выпивается ею по капле. Земля — вампир, земля — вурдалак. Она любит кровь… Он вздохнул и мотнул головой, словно отгоняя прочь мучившие его мысли. Посмотрел вниз, с холма, на котором находилась церковь. У его подножья открывалась такая красота, что захватывало дух. Гордые зеленые ели, столь величавые, что хотелось низко поклониться им в пояс. Бескрайние поля, уводящие в никуда или в тот мир, который каждый создает себе сам. Идти бы по ним куда глаза глядят и смотреть в синее безмятежное небо, которое словно окутывает, обволакивает собой этот холм, этот лес и эту маленькую церквушку с позолоченными куполами. Церковь и в самом деле была небольшой и еще не до конца отреставрированной, ее восстановление началось не так давно. До сих пор она стояла заброшенная, одинокая, как опечаленная, покинутая всеми женщина, и слезы текли из ее глазниц-окон на землю. Он иногда приходил сюда и подолгу смотрел на несчастную церковь, пытаясь найти слова утешения и сострадания.

— Потерпи, моя милая, — ласково говорил он, гладя ладонью ее прохладные стены, — потерпи немного, я помогу тебе, я спасу тебя, и ты станешь молодой и красивой, как была когда-то, полтора века назад.

Она грустно смотрела на него, не веря обещаниям, и слезы текли по ее холодному лицу, воплощенному в камне. Он сам не знал, отчего его так тянуло именно сюда, к ней. Была в городе еще центральная церковь, роскошная, яркая, со сверкающими золотом иконами, величавыми куполами, поражающая взор изысканной роскошью. Эту церковь посещали городские власти на Пасху и Крещение, в ней мэр города крестил свою новорожденную дочку, и там же венчался его старший сын. Все наиболее значительные и важные службы и торжества проходили в главной церкви. Он же предпочитал посещать эту скромную маленькую церквушку, к тому же находящуюся практически на окраине города. Не то чтобы главная церковь не нравилась ему, нет, она, несомненно, была прекрасна и достойна уважения, но она была слишком чопорной, слишком роскошной, слишком большой, и вообще много было всяких слишком. В ней не хватало того уюта, нездешнего покоя и чувства благодати, которое он испытывал в этой маленькой скромной обители. Кстати, именно он убедил мэра города, своего друга и соратника, заняться восстановлением этой церкви. Поначалу тот сопротивлялся, не понимая, почему надо вкладывать деньги, которых и так в городской казне катастрофически не хватает, в реконструкцию этой ничем особенно не примечательной церквушки, к тому же находящейся в неудобном, хотя и красивом месте, вдали от центра, и добираться до нее сложно даже тем, кто живет недалеко. Не говоря уже о жителях центральной части города. К тому же в городе есть еще несколько церквей, нуждающихся в реставрации, гораздо удачнее расположенных и интересных с точки зрения архитектуры. Главный театр нуждается в ремонте, университет, да и вообще… Все эти слова и еще много других говорил ему мэр, не понимая его упорного желания «вх…ть» деньги, как он выражался в интимной дружеской беседе за кружкой пива, в эту церквушку. Но ему все же удалось убедить мэра воплотить в жизнь его предложение, как, впрочем, и во многом другом. Несмотря на свой упрямый нрав, мэр прислушивался к его советам, и чаще всего ему удавалось удержать своего, иногда излишне горячего друга от необдуманных поступков. Впрочем, это был, наверное, единственный раз, когда его предложение было продиктовано не трезвым рациональным подходом и верным расчетом того, что необходимо городу и людям, а самому ему до конца не ясным, смутным чувством, на подсознательном уровне поселившемся в его обычно реальном и трезвом рассудке. Он бы ни за что не признался ни мэру, ни кому-нибудь другому в существовании этого чувства, природу которого он и сам не мог объяснить. А в его жизни, надо сказать, было не так много вещей, которым он бы не мог дать объяснения. Он даже сам перед собой устыдился этого порыва, почти детского стремления осуществить заветное желание. Но каково же было его удивление, когда предположения мэра о том, что народ не станет посещать эту церковь и что она не будет пользоваться популярностью, не оправдались. Напротив, люди отчего-то так полюбили эту милую церквушку, что специально ездили из другого конца города на утренние и вечерние службы и просто только для того, чтобы поставить свечку. Даже в дни церковных праздников многие горожане предпочитали скромную, еще до конца не отреставрированную церковь роскошной красавице в центре города. Возможно, они чувствовали то же самое, что и он, что так влекло их под своды этой обители. После этого мэр в очередной раз подивился его проницательности и дальновидности и в благодарность за совет подарил ящик темного немецкого пива, который они с женой до сих пор так и не одолели…