Маньчжурский кандидат - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Кондон cтр.№ 62

— Вряд ли. Мое отношение к тебе тоже не вполне объективно, так что докапываться до истины пришлось с помощью психиатров. И все же я хорошо помню, что перед тем патрулированием тебя и твоих товарищей разделяла глубокая пропасть. Они, видишь ли, не то чтобы ненавидели тебя; они боялись твоих насмешек. Ты действовал на них каким-то замораживающим образом, так что их неприязнь к тебе всегда оставалась на одной и той же стадии — неловкости и растерянности. Любой психиатр скажет, что такое отношение — со стороны как группы, так и отдельного человека — не может превратиться в восхищение и глубокое уважение просто из чувства благодарности. Нет, нет и нет.

— Что ж, жизнь — не конкурс популярности, — хмыкнул Реймонд. — Я не просил их меня любить.

— Сейчас я докажу со всей очевидностью, что тебе влезли в голову, Реймонд. Как-то ты полушутя сказал мне, что после армии стал испытывать гораздо больший интерес к женщинам, чем прежде. Раз уж пришлось тебя испугать, придется и смутить. Мы всё проверили. Мы в этом деле эксперты. Эксперты среди экспертов. Мы прочесали твою жизнь вдоль и поперек. Когда ты закончил службу, тебе было двадцать два, почти двадцать три, и ты ни разу в жизни не спал с женщиной. Мало того, ты ни разу даже не целовал женщину. Я прав, Реймонд? — Марко перегнулся через стол. Его глаза светились нежностью. Он произнес совсем тихо: — Ты ведь даже не целовал Джози, верно, Реймонд?

— Твои люди нашли Джози? В Аргентине?

Реймонд вовсе не разозлился. Давным-давно он раз и навсегда сказал себе, что Марко не может стать для него источником никакого зла. Тем не менее услышанное сейчас его потрясло, и такое за всю историю их отношений произошло впервые. Реймонд испытывал восторг от общения с человеком, который видел Джози, сидел с ней за одним столом и разговаривал, о чем бы то ни было, а он к тому же разговаривал с Джози о Реймонде, о том прекрасном далеком лете — и о поцелуях. Казалось, Реймонд смотрит сам на себя сверху вниз, с космических высот, и видит забегаловку Чарли и одновременно — свою милую Джози, в беседке, под большим розовым кустом, она сидит и вяжет что-то мягкое и теплое, там, в Аргентине.

— У меня не было выбора. Я должен был узнать. И я хочу, чтобы ты уразумел: преодолеть расстояние в десять тысяч миль и обратно только ради того, чтобы получить ответ на один-единственный вопрос — пустяк перед лицом той угрозы, которую этот ответ дополнительно подтверждает.

— Но Бен, послушай, ведь Джози… в конце концов, Джози…

— Потому-то я и привел с собой этих двух людей. По этой самой и единственной причине. Думаешь, я стал бы говорить о таких вещах — о вещах, я прекрасно знаю, святых и дорогих твоему сердцу — в присутствии посторонних, если бы нам не было так отчаянно необходимо пробиться к тебе? — Реймонд не отозвался; он думал о Джози, Джози, которую потерял и которую никогда уже не вернет. — Они у тебя в голове. В самой сердцевине твоего подсознания. Они там и сейчас. Так же, как и все последние восемь лет. Один из них, умник с большим чувством юмора, решил, что за все то, что они с тобой проделывают, ты заслужил сахарную косточку. Он кое-что подвинтил у тебя в голове — и, ба! — тебя уже потянуло к девушкам. Для них сделать это было сущим пустяком. Жест благодарности, чаевые служителю в туалете, действительно пустяк — учитывая, что они наворотили у тебя в голове, а также что они наворотили, используя тебя, обработанного.

— Прекрати! Ради бога, перестань, Бен. Я не желаю слушать! Это бред и больше ничего. Меня тошнит от всего этого. Прекрати твердить, что какие-то люди и всякие штуки, и еще черт знает что — все это у меня в голове. Если хочешь продолжать разговор, найди другие слова… и, какого черта? Что ты имел в виду, когда сказал, что они что-то там наворотили, используя меня, обработанного?

— Не надо кричать, — произнес Леннер. — Спокойнее! — На этот раз он, однако, не стал дотрагиваться до руки Реймонда.

Гигантская музыкальная машина раздобыла где-то гигантскую гитару. Теперь она остервенело рвала струны, извлекая попеременно два простейших аккорда. Их перекрикивал, завывая, кто-то, распевавший совершенно кретинские стихи.

Марко посмотрел на Реймонда долгим взглядом, в котором светилось сострадание. Наконец он нарушил молчание:

— Дружище, ты убил Мэвоула и Бобби Лембека.

— Что? Что-о-о-о?

Реймонд толкнул обеими руками стол, но он был, в буквальном и переносном смысле этих слов, прижат к стене, и не мог попятиться и спрятаться от истины. В его серовато-голубых глазах на вытянувшемся лице застыло выражение, какое бывает у лошади, когда та поскальзывается на льду. Он не хотел верить своим ушам, но все трое — Марко, Амджак и Леннер — видели, что Марко уже близок к цели, потому что они знали Реймонда, как солдат знает свою винтовку, потому что их натаскивали на Реймонда, вдалбливали все его реакции и комплексы день и ночь.

— Ты их убил. Но в этом нет твоей вины. Они просто использовали твое тело, как машину. Мэвоула ты задушил, а Бобби — застрелил.

— В твоем сне?

— Да.

Реймонд испытал бесконечное облегчение. Да, в первый момент он был поражен до глубины души, но теперь реальность снова вступила в свои права. Спутники Марко — просто пленники своей веры в реальность иллюзий этого бедолаги, за которые он в прошлом году едва не поплатился рассудком. Стоило Реймонду понять мотивы этих его фантазий, как все встало на свои места. Бен Реймонду друг, и Реймонд его не подведет. Он будет подыгрывать, изобразит, когда понадобится, волнение — одним словом, сделает все, лишь бы вновь обретенное здоровье друга сохранилось и тот не просыпался, как раньше, от кошмаров.

— Сон повторялся снова и снова потому, что это событие навсегда впечаталось в мою память. Я вынужден снова напугать тебя, Реймонд. Если ты выдержишь жизнь в постоянном страхе, то, возможно, сумеешь разглядеть то, что мы обнаружить не в состоянии. К тому моменту, когда оно произойдет — то событие, на которое они тебя запрограммировали — мы должны пробиться сквозь все твои внутренние заслоны. Мы должны выработать у тебя новые рефлексы, чтобы ты делал то, что мы тебе скажем, — даже, если понадобится, убил сам себя в тот момент, когда настанет пора исполнять их встроенный в тебя приказ. Они сделали из тебя убийцу, и теперь ты беспомощен перед ними. Ты — «организм-хозяин», а они — паразиты, питающиеся твоими соками. Однако законы, по которым мы живем, не позволяют нам, даже ради того, чтобы предотвратить несчастье, убить тебя или посадить за решетку.

Реймонду не пришлось разыгрывать тревогу. Всякий раз, когда Марко заговаривал о вторжении в его личность посторонних, его передергивало. А необходимость смотреть на себя как на «организм-хозяин», соками которого кто-то там питается, вызвала неудержимое желание закричать от отчаяния, вскочить и выбежать вон. Даже голос у Реймонда изменился. Он больше не растягивал слова, бесстрастно и равнодушно. Реймонд вдруг заговорил голосом, словно бы заимствованным у Эррола Флинна, из тех моментов фильмов его участием, когда актер принимает неминуемую гибель, сохраняя мужество и благородство. Таков был его новый голос, созданный специально, чтобы помочь другу выбраться из лабиринта кошмарных фантазий.