Тео повернул голову к монитору с показаниями приборов.
— Взгляните на отсчеты! Ничего удивительного, что мы…
— Видеокамера в крипте отключилась, — доложил эксперт. — Сигнал пропал, будто кто-то обрезал кабель.
— Пиковые значения пройдены, — продолжала Мария. — Уровень энергии за пределами крипты возвращается к фоновому. У меня нет информации с датчиков, которые находятся внутри. Данные поступают лишь из погребальной камеры.
— А Билл?
— Видеокамеры в погребальной камере возобновили работу, — сказал тот же эксперт. — Движущиеся объекты там отсутствуют.
— Пошлите-ка пару ваших людей туда, — распорядился Гилкренски.
Минут через десять он увидел на экране, как в погребальную камеру царицы входят двое мужчин, приближаются к круглому проему и всматриваются внутрь крипты.
— Что с Биллом?
— Не понимаю, — ответил один из них.
— Да там и понимать нечего! Лезь и тащи Билла наружу!
— Я действительно не понимаю, сэр. Крипта пуста. Рама с датчиками и видеокамера исчезли. Профессор Маккарти пропал.
— А вы уверены, что другого выхода из погребальной камеры не существует? — расхаживая по кабинету, спросил Гилкренски.
Майор Кроуи положил на стол рядом с пиджаком Билла его наушники.
— Да, сэр. Я поставил по человеку на каждом пересечении коридоров пирамиды. Еще двое дежурят рядом с ней. Затем я привез из лагеря аппаратуру, которая реагирует на тепловое излучение, и с ее помощью обшарил всю гробницу. Пусто. Ни профессора, ни оборудования.
Тео дошел до стены и остановился.
— Мы должны найти его. Любыми средствами, чего бы это ни стоило. Найти!
— Делается все возможное, сэр, поверьте.
— Мария, твои предположения?
— Пока слишком рано переходить к выводам, Тео. Профессор Маккарти не мог покинуть пирамиду и остаться незамеченным даже в то время, когда видеокамеры в усыпальнице царицы отключились. Его в любом случае засекли бы камеры, расположенные в нисходящем коридоре. Но, судя по данным майора Кроуи, в пирамиде профессора все-таки нет. Известные законы физики не в состоянии объяснить данный феномен.
— Для чего Биллу Маккарти потребовалось возвращаться в крипту? — задал вопрос Кроуи.
— Чтобы подобрать выпавшую из кармана модель самолета. Вы нашли металлический футляр для очков?
Майор проверил карманы пиджака.
— Здесь его нет.
Тео приблизился к столу и поднял принадлежавшие Маккарти часы.
— Если бы пропал я, а поиски вел бы Билл, то он либо нашел бы меня, либо установил причину моего исчезновения. Попробуем забыть на время о законах физики. Не могли профессор просто испариться в результате некой энергетической вспышки?
— Для этого потребовалось бы такое количество тепла, которое оплавило бы золотые панели на стенах крипты, — возразила Мария. — Но они целы, как, впрочем, и провода, и оба деревянных бруса.
Кроуи взял электронный калькулятор профессора.
— Вернемся к эксперименту с вертолетом, доктор. Его результаты не проливают свет на случившееся?
— Не знаю. Будь Билл здесь, он бы сказал: «Давайте проанализируем факты». Что ж, попробуем. У нас имеется источник неизвестной энергии, который срабатывает во время голографического шоу. Расположенный в центре пирамиды источник фокусирует выбрасываемую энергию в луч, настолько мощный, что он приводит к сбоям навигационного оборудования. Сегодня же вечером видеокамеры в погребальной камере царицы, то есть в непосредственной близости от источника, были выведены из строя зарядом статического электричества. — Гилкренски аккуратно положил хронометр Билла на стол. — Майор, в калькуляторе есть часы?
— Да, сэр. Они показывают двадцать два часа двадцать две минуты.
— Как и его.
— Значит, и те и другие отстают, — сказала Мария. — Могу вас заверить — сейчас двадцать два часа двадцать три минуты.
— Вряд ли это имеет значение. Много ли на свете часов, которые шли бы секунда в секунду?
— Внимание на разницу я обратила лишь потому, Тео, что во время инцидента с вертолетом у меня тоже нарушился хронометраж. Я внесла коррективы, и точное время составляет сейчас двадцать два часа двадцать три минуты пятьдесят одну… пятьдесят две… пятьдесят три секунды. На сколько отстают те двое часов?
— Примерно на тридцать одну секунду, — ответил Кроуи.
— У меня то же самое, — заметил Гилкренски. — И о чем это говорит, Мария?
— Чтобы предложить более или менее разумную гипотезу, мне требуется дополнительная информация.
— А иероглифы в крипте нам не помогут?
— Уверена, они многое объяснили бы, но мне еще не удалось воспользоваться словарями музейной библиотеки, и я не в состоянии расшифровать текст.
— Я беседовал с профессором эль-Файки, — повернулся Тео к майору Кроуи. — Он сейчас там, в библиотеке, просматривает оттиски с надписей на обелисках Бенбена. Поиск ответа может занять несколько дней. Поскольку таким временем мы не располагаем, я сказал, что буду у него около одиннадцати вечера вместе с «Минервой». Она отсканирует все тексты.
— Да вы… — возмущенно начал Кроуи, но Гилкренски, махнув рукой, остановил его:
— Вот что, майор, Билл — мой друг. В данную минуту мы не знаем, где он. Ему может грозить опасность. Необходимо действовать!
— Но вы не имеете права покидать отель. Вам разрешили остаться в стране при одном условии: никаких попыток нарушить режим безопасности, установленный полковником Селимом.
— Музей расположен рядом с отелем!
— Тем не менее он вне пределов этого здания. Люди типа эль-Файки уже знают, что вы способны на безрассудство. Нет, доктор, я не могу вам этого позволить.
— Вынуждена поддержать майора, — вмешалась Мария. — Еще одна случайность, Тео, — и египетские власти выставят нас из страны. Твоя работа останется незаконченной.
— Если всеми силами стараться избегать даже минимального риска, то мы ничего не достигнем! — раздраженно бросил Гилкренски. — Поймите, Билл — мой друг, речь идет о его жизни. Как я буду смотреть в глаза родственникам?
— То, на чем вы настаиваете, невозможно! — повысил голос Кроуи. — Вы доверили мне свою безопасность, а теперь отказываетесь выполнять мои требования. За прошедшие сутки на ваших глазах несколько человек погибли, доктор!
— Я обязан Биллу…
— Позвольте мне отправиться с компьютером в музеи.
— Нет, майор, я должен сделать это сам.
— Доктор Гилкренски, — медленно проговорил Кроуи, — мне известно, что профессор Маккарти — ваш друг. Но мой профессиональный долг заключается в том, чтобы защищать вас, а не его. Если я не справляюсь со своей работой, то не вижу смысла продолжать ее. Вы твердо решили идти в музей? Тогда примите мою отставку.