Побег из Амстердама - читать онлайн книгу. Автор: Саския Норт cтр.№ 31

Нам с Анс разрешили сходить за картошкой-фри. Мы молча ели, сидя на скамейке на площади.

— Что случилось?

— Ничего. Мама устала. Теперь она будет спать.

Ночью меня разбудили голоса на улице. Кто-то визжал.

Мы с Анс раздвинули шторы и увидели, как по улице туда-сюда носятся в пижамах и носках гости пансиона. В комнату вбежал папа и сказал, чтобы мы быстрее спускались вниз. Нас подхватил кто-то из гостей, и мы в панике помчались далеко-далеко от пансиона. Издалека мы смотрели на «Дюны». «Скорая помощь», пожарные, полиция с визжащими сиренами проезжали мимо.

— Что там такое? — спросила я у женщины, которая прижимала меня к себе.

— Газ, — сказала она. — Утечка газа. Еще чуть-чуть, и мы бы все взлетели на воздух.

Маму увезли в больницу «Сантпоорт». У нас в доме появилась Конни, славная молодая женщина, которая помогала в пансионе. С ней было уютно. Мы стали разговаривать за ужином. Гости были от нее в восторге. И мы с папой тоже. По воскресеньям мы ездили навещать маму. Она сидела, как зомби, в грязном плетеном кресле зеленого цвета и теребила юбку. В «Сантпоорте» она начала курить. Одну за другой, докуривая сигареты до фильтра. Через полгода она вернулась домой, и мы в слезах простились с Конни.

Я встала под душ. Горячая вода обжигала раны, но это было даже приятно. Боль отрезвила меня и прояснила мысли. Он не сведет меня с ума. Я вымыла волосы кокосовым шампунем Анс, и вся ванная сразу наполнилась запахом Стива, вечно натирающего себя кокосовым маслом с макушки до пяток. Он всегда садился голышом на белую пластмассовую табуретку и массировал пальцы на ногах после тщательной инспекции с щипчиками для ногтей, потом переходил к лодыжкам, бедрам, тщательно втирая сладко пахнущее масло, пока все тело не начинало блестеть. После этого он голый вставал перед зеркалом и, полный восхищения, любовался собой.

Воспоминания. Как моя мама мыла меня, терла мочалкой, а мыло лезло в глаза, и я кусала губу, стараясь не заплакать. Как мыльные пузыри, воспоминания летали у меня в голове и снова лопались.

Я надела джинсы, которые уже не сидели в обтяжку, а болтались на бедрах, натянула через голову черный свитер и осторожно расчесала волосы. Моя мама не понимала, что с ней происходит. Она отвергала любую помощь и лечение, отказывалась пить лекарства и твердила, что мы хотим от нее избавиться. Что у отца есть другая женщина. Что мы сговорились с ним против нее. Что никто не хочет ее слушать. Я посмотрела в окно на ныряющую чайку и вдруг к собственному ужасу поняла, что, может быть, она была права. А я даже не попыталась ее понять. И тут же прогнала эту мысль. Она была явным параноиком. Она пыталась убить отца. И у меня даже не осталось о ней ни одного приятного воспоминания.

Я решила не рассказывать сестре, что подозреваю ее мужа. Она лишь подумает, что я окончательно свихнулась.

Анс сидела с детьми за настольной игрой.

— Смотрите-ка, кто к нам пришел. Хочешь чая?

— Я налью сама, спасибо.

Я налила себе чашку чая и села к ним.

— Мне очень жаль… То, что было ночью… Это так странно. — Я на самом деле ничего не помню.

Анс повернулась ко мне, посмотрела сердито и покачала головой. Потом приложила палец к губам, кивнув на детей. Она встала, погладила Мейрел и Вольфа по голове и сказала, что поставит еще чая. Я пошла за ней.

— Нельзя обсуждать такие вещи в их присутствии, — начала она. — У них еще не прошел шок после того, что случилось сегодня ночью. Ты должна говорить с ними о простых вещах, чтобы они опять тебе доверяли.

— То есть как ты раньше ничего и никогда не рассказывала мне? Ты это имеешь в виду? И до сих пор ничего мне не рассказываешь. Просто молчать о проблемах, и тогда их как будто нет?

— Не надо нападать на меня, Мария. Не я здесь пациент, — усмехнулась она сквозь зубы.

— Я не нападаю. Я только не хочу, чтобы ты вмешивалась в воспитание моих детей. У нас нет секретов друг от друга. Если они о чем-то спрашивают, я честно отвечаю. Именно поэтому они мне доверяют.

— Ты на них опираешься, а это им слишком тяжело. Они чувствуют себя ответственными за тебя. Они испуганы. И я должна вмешаться! — сжала она губы.

Она схватила чайник и сунула его под струю воды. Потом зажгла газ и с шумом поставила чайник на огонь. Я прикурила. Вмешаться. Только через мой труп. Я сдержалась, понимая, что ругаться смысла нет. Она замкнется и устроит мне молчаливый бойкот, от чего меня просто тошнит.

— Скажи честно, ты считаешь, что я придумала все, что со мной случилось?

— Все, что ты переживаешь и чувствуешь, — это твоя правда. Я не думаю, что ты ни с того ни с сего выдумываешь что-то.

Она подвинула стул и со вздохом уселась.

— В покое и под наблюдением… Я хочу тебе помочь, Мария. Виктор может тебе помочь. А больше никому знать необязательно…

— Значит, ты не веришь, что я получала письма…

— Я верю в то, что вижу. Сегодня ночью я видела буйно-помешанную. Ты была совсем непохожа на Марию, которую я знаю…

— Я — не мама.

Анс поставила чайник на поднос.

— Конечно, нет. И время сейчас другое. Мы гораздо больше знаем. Лекарства стали лучше. Лечение сейчас гораздо эффективнее. С тобой так много случилось, Мария. Кто угодно помешался бы. Доверься, пожалуйста, Виктору.

— Анс, я твоя сестра, а не пациентка!

— Клиентка.

— Не надо говорить со мной как с больной. Хорошо, я проглочу эти дрянные таблетки, я поговорю с Виктором, но я не желаю, чтобы ты обращалась со мной, как с одной из своих «клиенток».

— Не нужно сердиться. Я сейчас съезжу в аптеку за твоими лекарствами, детей возьму с собой, а ты сможешь отдохнуть.

В напряженной тишине мы пили чай. Стук ложечки, звон фарфоровых чашек, осторожные глотки Анс, я с трудом выносила эти звуки. Когда она встала, чтобы уйти, я с облегчением вздохнула. Напоследок она настоятельно попросила меня прилечь. Покой, покой и еще раз покой, это то, что мне было нужно. Только тогда я поправлюсь. Я пообещала поспать.

Я смотрела им вслед, как они уезжали в ее черном «гольфе», и меня неприятно укололо, с каким доверием мои дети поехали с ней. Как они привязались к ней за эти несколько дней.

Ее кабинет находился в передней части дома, рядом с кухней, и, сидя за письменным столом, она могла видеть дюны. Даже карандаши у нее лежали в рядок на специальной подставке из орехового дерева. Резинка, точилка для карандашей и четыре маркера рядом со стопкой цветных папок — лаконичный натюрморт ее письменного стола.

Правая стена кабинета была занята книжным шкафом, полным специальной литературы. Тысячи книг, расставленных по темам. Целых четыре полки о детях и педагогике. Полка справочников по медицине и психиатрии. Бесконечные ряды феминистской литературы. Мерилин Френч, Аня Меленбелт, «комплекс Золушки» — весь тот хлам семидесятых годов, который другие женщины давно снесли на барахолку. Все беды, которые могут приключиться с человеком, стояли здесь, собранные по порядку.