Словарь Ламприера - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Норфолк cтр.№ 63

— Браво, Эрнст! Браво! — закричал Элли.

— Ну да, — сказал Септимус, словно ошарашенный тем, что рецепт Калькбреннера попал в самую точку. — Ответ лежал перед нами, но только вы один смогли увидеть его. Молодец, Эрнст. Молодец!

Калькбреннер вытирал пот с бровей и улыбался, чуть смущенный — не выглядела ли его гениальность чрезмерной? Внутренний голос подсказывал ему отрицательный ответ.

— Писать? — голос Ламприера потонул в потоке взаимных поздравлений. — Что писать?

Часом позже в той же самой комнате они вчетвером подбирались к ответу на этот вопрос при помощи того, что можно было бы назвать методом исключения. Все были согласны с тем, что главным критерием искомого сочинения должно стать следующее: оно будет строиться на любви Ламприера к древним, но в то же время перекроет все каналы, по которым эта любовь могла бы вернуться, чтобы снова преследовать Ламприера в часы его бодрствования, включая и те случаи, о которых было сказано ранее.

— Пусть духи античности успокоятся, — воскликнул Эрнст час назад.

— Сокрушите их прежде, чем они сокрушат вас, — поддержал его Септимус.

— Но как? — спросил Элли.

К настоящему моменту ими были отвергнуты: альманах (год уже заканчивается), бестиарий (бессмысленно), византийский сатирический диалог (только Ламприер знал, что это такое), глоссарий (и так их слишком много), дидактическая поэма (нет), евангелие (несовременно), жироприказ (слишком загадочно), завещание (слишком по-мещански), инкунабула (слишком поздно), «Красная Шапочка» (также слишком поздно), летопись (займет слишком много времени), мемуары (слишком рано), навигационный справочник (Ламприер ненавидел мореплавание), опера (чрезмерно претенциозно), памфлет (слишком скромно), роман (слишком вульгарно), трактат (возможно, но без особого энтузиазма), упанишада (слишком причудливо), философские письма (онанизм), хрестоматия (но чего?), цитатник (скучно), часослов (слишком просто), энциклопедия (излишне широко), Юстинианов кодекс (уже есть один).

Ламприер, Калькбреннер и Клементи были погружены в уныние, служившее неблагоприятной почвой для предложений Септимуса, темп поступлений которых замедлился до случайных догадок, высказываемых без всякого расчета на успех.

— Нет, — последовал ответ на заключительное (ямбические тетраметры), — слишком изощренно.

Даже Септимус, казалось, на мгновение потерял присутствие духа. Но внезапно выражение его лица изменилось. Он решительно шагнул к книжной полке у противоположной стены. Он отыскал там две большие, одинаковые на вид книги. На корешках золотыми буквами блестело имя автора.

— Я нашел, — сказал он, вытаскивая одну из книг. — Вот. Вот что вы будете писать, Джон. И вот еще один. — Имя на корешке смотрело ему прямо в лицо. «Сэмюэл Джонсон».

— Сэмюэл Джонсон, — прочитал он вслух.

— Сэмюэл Джонсон, — эхом откликнулся Калькбреннер. — Ну конечно! Как мы могли забыть? Вы абсолютно правы, мистер Прецепс: мистер Ламприер, вы должны потягаться силами со славным доктором Джонсоном, вот мой окончательный и решительный рецепт.

Септимус взмахнул книгой, будто битой, и бросил ее Ламприеру. Тот поймал ее и изумленно уставился на титульный лист.

— Что это? — спросил Элли.

— Вы ведь хотели такую работу, которая охватывала бы собой все? Вот она!

— Верно, — сказал Ламприер, не отрываясь от книги.

— Твой ум, как всегда, на высоте, Эрнст, но могу я спросить, что это такое? — проворковал Клементи.

— Ответ, который мы искали. Вы думаете, Джон, что вы справитесь? — спросил Септимус.

— Да, — ответил тот, все еще читая. Септимус гордо прошелся по комнате и пожал руку Калькбреннеру.

— Я знал, что мы найдем ответ.

— Молодец, Эрнст!

Клементи подпрыгивал, рассыпая поздравления и похвалы:

— Вы оба молодцы! В самом деле, все как будто совершенно устроилось. Могу ли я узнать теперь, простите мне мое дикое невежество, могу ли я теперь наконец узнать, что это такое?

Ламприер оторвался от книги.

— Это словарь, — ответил он.

Он напишет словарь. Но в ту минуту, когда он уже готов был провозгласить свое решение, у него вдруг возникло престранное чувство. Все события его жизни — его младенчество, детство, юность, его любовь к Джульетте, смерть отца, даже отрывочные воспоминания о прошлой ночи — все это внезапно предстало перед его глазами. События и переживания его жизни ринулись вперед, опережая друг друга, словно сотня колесниц с лошадьми и возничими завертелась перед ним в путанице мелькающих рук, ног и колес. Сам Ламприер был в эпицентре. Из своей неподвижной точки он наблюдал, как все это ускоряло свой бег, как все они внезапно помчались прочь, раскидываясь веером по гигантской равнине подобно спицам колес. Это были его эмиссары, агенты словаря.

— Ангелы словаря? — неожиданно резко переспросил Септимус. Ламприер, не заметив, пробормотал последнюю свою мысль вслух.

— Агенты, — поправил он друга. — Пустяки. Все трое смотрели на него в ожидании. Он понял это.

— Я напишу словарь, — сказал он им, и они сомкнулись вокруг него, соучаствуя в празднике его решения.

Через некоторое время, после взаимных поздравлений и продолжительных прощаний, Ламприер и Септимус возвращались прежним путем, проходя те же ряды домов и те же улицы в обратном порядке.,

Ламприер перебирал в памяти все, что перечислил его друг из признаний, сделанных им на мосту минувшей ночью. Да, он назвал все, что происходило с Ламприером, но Ламприер знал, что ночью он рассказал больше. Насколько больше? Он мучительно обдумывал это, пока они молча шагали вперед, Ламприер — до крайности взвинченный неуверенностью, Септимус — занятый размышлениями неизвестного характера. Наконец Ламприер почувствовал, что не в силах больше сдерживать нетерпение — или страх.

— Вы не упомянули о девушке, — попробовал он вызвать Септимуса на разговор.

— О девушке? Какой девушке? Когда?

Ламприер и вправду сформулировал вопрос слишком неопределенно. О Джульетте? Или о той, другой? О девушке на кровати, которую он с пьяных глаз принял за ту, в которую был влюблен, хотя это было бы невозможно. То была не она. Теперь Септимус вынуждал его проговориться.

— Я полагаю, я… ошибся.

— Да, я тоже так полагаю, — с готовностью согласился Септимус. Они прошли еще немного вперед, но молчание, которое прежде устраивало обоих, было теперь натянутым. Ламприер чувствовал, что должен снова заговорить.

— Я полагаю, они оба не поверили ни единому слову, — выпалил он.

— Эрнст и Элли? А какая разница? В конце концов, вполне возможно, что все, о чем вы рассказали, вам просто почудилось. Я не утверждаю, что это именно так, но это возможно. Чудища и боги, разгуливающие по полям, а в придачу — Цирцея в «Робких ручонках». Вы читали о них — вот они и появились. Но, вероятно, видимые только вам. Для вас они были совершенно реальны, но в то же время и вымышлены, понимаете?