Носорог для Папы Римского - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Норфолк cтр.№ 142

Народу внутри было даже больше, чем прежде. Он устроился в углу, укрывшись за группой из пяти человек, слишком занятых своим пивом, чтобы обращать на него внимание, и стал осматривать помещение в поисках Сальвестро и его товарища, которого, по крайней мере, нетрудно было заметить. Это неважно, сказал он себе. Одно и то же — что Серон в толпе, что Серон, приближающийся к трактиру, чтобы забрать своих подопечных, тех двоих, что должны быть где-то здесь. Диего снова осмотрел комнату. Потом проделал это в третий раз, в четвертый… он стал чуть слышно бормотать ругательства. В нем поднималась тревога, все нарастая и нарастая, обещая перейти в панику. Тех двоих нигде не было видно.

И-и-и.

Лодочник оттолкнулся, проворчал, чтобы побереглись, затем перекинул поверх их голов рулевое весло и установил его в кормовую уключину. Мост скользнул назад, они оказались посреди потока, и течение надежно подхватило лодчонку, неся ее по темным водам Тибра. Было раннее утро, едва-едва начинало рассветать, и набережные представлялись продолжениями неосвещенной поверхности реки, подтянутыми кверху по краям, — русло канала в ожидании куда более мощного потока. Во мгле смутно проступали выветрившиеся каменные блоки швартовочных площадок. Когда они проплывали справа от острова, за ними наблюдали буйволы, головы которых казались чудовищными бюстами, но потом животные отвернулись, внезапно утратив к ним интерес. Из воды высовывались заброшенные лестницы, поднимались на ступеньку-другую и обрывались, ведя в никуда. Вход в Большую Клоаку выглядел черной пастью бесконечно терпеливого хищника, застывшего в ожидании добычи от водоворотов. Сальвестро, Бернардо и дон Антонио так и уставились внутрь, пока проплывали мимо. Глухой толчок слева свидетельствовал о впадении Мараны, с ее слабым летним течением. Видневшиеся кверху от устья притока здания были хаосом теней, которые медленно погружались в склоны, становясь развалинами бывшего города или будущим города, который они только что миновали, Рима или Ри-има; и тот и другой остались позади, когда река рассекла старые стены у Тестаччо и растеклась спокойным потоком футов в пятьсот шириной.

И-и-и!

Крыса? Птица? Что-то с лодкой? На левом берегу лежали лиственницы и липы, срубленные, чтобы расчистить мощеный бечевник, по которому час спустя начнут свой трудный путь быки и буйволы, таща за собой вверх по течению баржи и лихтеры. Пока же на реке было почти пусто. Они миновали одинокого рыбака, затем появились первые лодочные станции, где люди занимались погрузкой, поднимали маленькие квадратные паруса и покрикивали друг на друга. Было все еще рано. Поднялось солнце, и река преобразилась, попеременно становясь то сияющим зеркалом, то прозрачным увеличительным стеклом, через которое развалившиеся в лодке пассажиры видели, как течение перемещает также и желтый песок, устилающий дно Тибра. Большая барка стояла у Мальяны бортом к пристани, которая выглядела недостаточно прочной, чтобы обеспечить ее безопасность. На ее палубе стояла охрана — швейцарские гвардейцы. Люди в ливреях натягивали вдоль бортов вымпелы. Они продолжали плыть вдоль этой первой и самой большой излучины, а дон Антонио все перегибался через борт, чтобы удержать барку в поле зрения, но как только их собственная лодка начала крениться, он поспешил влезть обратно.

И-и-и-и…

Все трое, Сальвестро, Бернардо и Серон, переглянулись, но никто ничего не сказал, а черноглазый лодочник, орехово-коричневый от многих дней, проведенных под этим вот солнцем, молча правил их судном мимо песчаных отмелей, где пронзительно вскрикивали пеликаны, мимо суматошливых причалов, гвалт от которых накатывал так же быстро, как терялся затем в журчании воды, мимо Тор-ди-Валле, Вичинии и Ачилии, мимо дюжины безымянных деревушек, о чьем существовании давали знать лишь столбы дыма, поднимающиеся в небо. Река едва заметно расширилась, когда они миновали устье Галерии, потом это произошло еще раз, когда сам Тибр раздвоился, огибая густые заросли острова Изола-Сакра, они мельком увидели массивные обработанные камни огромных стен, ныне разрушенных и заброшенных, затем на другом берегу показалась хорошо содержащаяся крепость, лагуны за ней, первые проблески хижин, сараев и домов, и вскоре уже не осталось излучин, вдоль которых надо было плыть. Перед ними расстилалось море. Вот она, Остия.

И-и-и, и-и-и, и-и-и…

Источник этого прерывистого писка, который внезапно раздался, когда Серон ссаживал их с лодки, потом звучал слева, потом справа, ненадолго умолк, когда они проходили мимо трактира, и прорезался справа, когда им пришлось пробираться сквозь толпу у трибуны, писка непредсказуемого, но повторявшегося через каждые несколько шагов по пути к пирсу, наконец-то выяснился: это были новые туфли дона Антонио Серона.

Он остановился, уставившись на свою мятежную обувь. В броши, пришпиленной к его шляпе, в узорах, покрывавших ножны и рукоять шпаги, — во всем этом присутствовал замысловатый цветочный мотив. И в пряжках туфель — тоже. Без них весь ансамбль выглядел бы несбалансированным, незавершенным. Двое его подопечных глядели на него, ничего не понимая. Когда художник на радость потомству обязательно запечатлеет этот день альбуминной темперой, его святейшество будет показан в насыщенном пурпуре, машущим со своего помоста вслед прекрасно, во всех деталях выписанной (здесь понадобится определенная доля художественной изворотливости) «Санта-Лючии». Толпящиеся вокруг него прелаты, посланники и крестьяне будут изображены в мареновых или тускло-красных тонах, Вичу достанется нестойкий аурипигмент, и показан он будет как недальновидный Геркулес в отравленной львиной шкуре; сам же он, Серон, будет написан долговечными ультрамариновыми красками, а его красные туфли за их вероломство будут переданы различными оттенками синего. А вот как насчет этих двоих? Как насчет простофиль?

— Вот и она: «Санта-Лючия», — провозгласил он с напыщенным жестом. Они повернули головы к судну, стоявшему в конце пирса. — Насладитесь ее названием, ибо история соединит его с вашими собственными именами: Сальвестро и Бернардо, плававшие на «Санта-Лючии»…

— Чудесное судно, — сказал Сальвестро.

Он смотрел, как они смотрят на корабль, как Бернардо почти в точности воспроизводит все движения своего товарища. На протяжении сего плавания вниз по Тибру здоровяк ерзал не переставая. Нервы, наверное. Серон и сам пристальнее взглянул на корабль. Все та же мешанина новых и старых досок обшивки, одна из мачт слегка покосилась, Якопо на палубе, паруса свернуты и выглядят белее, чем ему помнилось. Возможно, команда отчистила их, но это казалось маловероятным. Когда они приблизились, дон Антонио увидел, что парусина вовсе не подвергалась чистке, более того — на ней даже заплат не было. Паруса были новыми. Он изумленно глядел в переплетение изношенных канатов и линей.

— Их поставили вчера вечером, — сказал Якопо. — Целая команда из парусной мастерской здесь работала. Вы поднимаетесь?

Все трое гуськом поднялись по сходне, последовали представления. Якопо ошеломленно глядел на Бернардо. Серон похлопал здоровяка по спине.

— Хотели бы такого в свою команду, а, Якопо? Парня вот этаких размеров?