Гейл посмотрела на подругу, не в состоянии понять эфирную галиматью. Зато Дайана прекрасно все слышала и представляла, что происходит. Сейчас дежурный забивал полученную информацию в компьютер. Проведут проверку. Национальный центр информации о преступлениях и преступниках даст ответ. Если документы Мэла не так хороши, как он обещал, они в глубоком дерьме. Проводник собаки щелкнул пальцами, и пес принялся усердно нюхать, кончик хвоста подрагивал.
Они ждали. Гейл поморщилась от запаха одеколона полицейского с рацией. Каждый раз, когда он переносил вес с одной ноги на другую, до нее долетали волны одеколонного аромата, молекулы надушенного копа проникали в нос и, растекаясь, захватывали все тело. Тошнотворное ощущение. Гейл вдохнула через нос, чтобы прочистить пазухи.
— Как зовут вашу собаку? — спросила Дайана.
Проводник покосился на нее не слишком дружелюбно и коротко бросил:
— Джинджер.
Услышав свою кличку, пес поднял голову. Проводник направился к туалету, Джинджер последовал за ним. Сел, ожидая приказаний. Мол, нет тут ничего, хозяин. Полицейские выскользнули в коридор. Первым — коп с рацией в руке. Стоял и ждал. Женщины сели. Дайана бросила взгляд на устроившегося за дверью Джинджера и вспомнила прочувствованный речитатив Джорджа Клинтона: «натасканный на травку пес подсел на наркоту по самый нос…» Запись принес в участок Ренфро, и все прослушали диск не менее восьми раз, прежде чем разобрали слова. Но когда поняли смысл, схватились за животы.
Из рации до Гейл донеслась новая чехарда звуков, зато Дайана уловила, что было сказано:
— Шестьсот семьдесят первый, оба объекта вне подозрений.
— Десять четыре. — Полицейский пожал плечами напарнику, кивнул Дайане и Гейл, вышел из купе и плотно задвинул за собой дверь.
Когда замок щелкнул, Гейл обмякла.
— Не могу поверить! Это Америка? Мы едем по Америке? Или нас везут по Европе сороковых годов? Что, черт возьми, это значит?
Дайана встала, выглянула из двери, задвинула створку и заперла на замок.
— Одно из двух, — по-деловому заговорила она, и Гейл увидела в ней копа. — Или у них имеется информатор, который сообщил, что в этом поезде везут наркотики. Или…
— Или?
— Или человек, утверждающий, что он тебе верный друг, а на самом деле не друг.
— На Мэла можно положиться.
— Гейл, эти полицейские располагают какими-то сведениями. Видно по их поведению. Они действуют не наобум. Что-то знают. Вопрос в том, о нас или не о нас.
— Очевидно, не о нас, иначе мы бы уже ехали в тюрьму. Документы выдержали проверку.
— Если только они не хотели убедиться, что это мы, и теперь станут за нами следить.
— Зачем?
— Хочешь меня убедить, что у тебя нет законспирированных друзей?
— В подполье?
— Да, в своего рода подполье. У любого полицейского слюнки потекут, только дай проследить за Гейл Рубин.
— Не думаю, что происходит именно это.
— Ты уверена, что происходит нечто другое?
— Мы не можем сойти с поезда, иначе полицейские решат, что с нами не все в порядке.
— Да. Подождем станции, когда они закончат обыск.
Женщины сидели и ждали. Воздух в купе сделался спертым. Они вспотели. Гейл стала разгадывать кроссворд в «Пост». Через сорок минут раздался гудок, и локомотив дернул состав. Поезд медленно покатил к станции. Черные буквы на белом фоне свидетельствовали, что они прибыли в Кливленд. Дайана принялась собирать вещи.
Гейл решила, что они совершают ошибку. В их билетах указано Чикаго — там они и должны сойти. А потом изменила мнение и тоже стала собираться. Черт! Не угадаешь. А в подобном состоянии — тем более. Наверное, так ощущаешь себя, если вводишь в вену наркотик. Отказывает голова, и ничего не соображаешь.
— Остаемся, — сказала она Дайане.
— С чего вдруг? — Девушка, не выпуская ручки собранного чемодана, плюхнулась на полку. — Нам надо выходить.
— Нет. Мы едем до Чикаго.
— Ты с ума сошла.
— Если полицейские увидят, как мы выходим из вагона, они все поймут.
— Заметим, что за нами наблюдают, останемся. Но я бы предпочла свалить — сил нет сидеть и дожидаться, когда нас арестуют.
— Ты паникуешь.
— Нет, я спокойна, насколько это возможно.
Поезд двигался в тоннеле. За окном мелькали тусклые, неяркие фонари. По мере того как поезд замедлял ход, интервалы между ними становились все длиннее. Наконец они оказались в огромной, освещенной пещере.
Глава одиннадцатая
Гейл сидела и смотрела на стоявшую в дверном проеме Дайану, которая сжимала побелевшими от напряжения пальцами выдвинутую ручку чемодана.
— Ошибка. Фатальная ошибка, — тихо твердила Гейл. Она вжалась в подушки на полке, словно, цепляясь за них, могла избежать ареста.
— Тебя схватят, — промолвила Дайана. — И отведут обратно в тюрьму.
— Я знаю, что делаю.
— Ни одна из нас не знает, что делает, но я руководствуюсь тем, что вижу и чувствую. Говорю тебе прямо: тебя возьмут за задницу, если ты здесь останешься. Это так же верно, как то, что я тут стою. Будь уверена.
Гейл достала из сумочки пачку банкнот и подала Дайане:
— Вот возьми, деньги тебе пригодятся.
Девушка посмотрела на купюры, но не пошевелилась.
— Бери.
Дайана взяла деньги и стала запихивать в карман брюк. Но вдруг остановилась.
— Пошли со мной. Я сумею тебя вывести.
— Неужели? — сердито буркнула Гейл. — У тебя есть план?
Дайана опустилась на колени, расстегнула на чемодане молнию, достала новую одежду и начала переодеваться. Наверное, чтобы заглушить страх. Или в надежде, что Гейл сдастся. Или чтобы побороть панику. Через минуту она совала деньги и водительские права в карман джинсов, опять зашнуровывала ботинки и запихивала пистолет за ремень. Чтобы спрятать его, набросила на плечи легкую хлопчатобумажную кофточку-распашонку. А прежнюю одежду сложила в чемодан и поставила его в угол купе. Ее одолевали сомнения: бежать, не бежать? Она не знала. И именно в тот момент, когда ей больше всего на свете требовался ответ, Дайана не представляла, что делать, и села на полку рядом с Гейл.
— Я хочу встретиться с тобой в Чикаго.
— Я не могу дать тебе координаты своих людей. Не имею права.
— Не надо. Давай договоримся, где встретимся. Например, в ближайшем к вокзалу пункте проката автомобилей «Херц».
— Грандиозный план.
— Ты придешь или нет? — Дайана заметила, что Гейл смотрит мимо нее в окно. Будто ее и вовсе здесь не было.