Прошлое — чужая земля - читать онлайн книгу. Автор: Джанрико Карофильо cтр.№ 41

Мы поехали к Франческо домой и разделили деньги. Девяносто миллионов. Девяносто пачек банкнот. Девяносто фантастических пачек денег.

Франческо отсчитал свою долю и отложил ее в сторону, а мою протянул мне в рюкзаке.

— Смотри, не вздумай нести их в банк, — предупредил он.

— А что мы будем с ними делать? — спросил я в надежде услышать от него новое предложение. Меня распирало желание во что-нибудь их вложить.

— Что захотим, то и сделаем. Главное, не бросаться в глаза и не оставлять следов. Можешь положить в банк миллиона два. Через пару месяцев добавишь к ним столько же. Только не вноси на счет все сразу, потому что неизбежно возникнет вопрос, откуда у тебя столько денег.

Эту неприятную мысль я тут же отогнал прочь. Я взял рюкзак, аккуратно закрыл его и надел, но не на спину, а на грудь. Еще я прикинул, что, если понесу вот так, никто не сможет его у меня украсть. Я попрощался с Франческо — он не ответил мне — и ушел. Я шел по улице, не снимая рук с грубой ткани рюкзака, и, не в силах сдержаться, то и дело переходил на бег.

Дома, как я и надеялся, никого не было. Вдоволь натешившись их оглаживанием и перекладыванием, даже понюхав, я спрятал деньги в коробку со старыми комиксами про Текса и Человека-паука. Странно смотрелись эти толстые пачки среди детских журналов. Пачки денег вперемежку с несбывшимися фантазиями. Пачки денег вперемежку с обломками моего детства.

Эта картина меня отрезвила. Я отвернулся и решил заняться чем-нибудь другим.

Вставил в магнитофон свою любимую кассету и после нескольких попыток нашел песню «Born to run». [14] Нажал «Play» и растянулся на кровати под первые удары барабанов.

The highway’s jammed with broken heroes

On a last chance power drive

Everybody’s out on the run tonight

But there’s no place left to hide [15]

Последовали недели, лишенные смысла. У меня в памяти от них остался черно-белый фильм с тоскливыми общими планами, снятый на трясущуюся камеру с запотевшим объективом.

Что делать с деньгами я, естественно, не знал. У меня их появилось гораздо больше, чем я мог потратить. Я постоянно менял тайник, опасаясь, что на них наткнется мать или женщина, которая дважды в неделю приходила к нам убираться.

Франческо после продажи кокаина и дележа денег пропал. Растворился в воздухе. Я не мог застать его дома, а сам он мне не звонил. Несколько раз я заходил в бар, где мы частенько встречались и сидели просто так, убивая время за разговором. Я надеялся, что он объявится хоть там, но он как в воду канул.

Я не знал, чем заняться. Слонялся по дому, выходил на улицу и шатался по городу. Мне не давало покоя чувство неудовлетворенности и беспокойство, похожее на легкую лихорадку — только треплющую не тело, а душу. Иногда я садился в машину и ехал кататься по автостраде. Я разгонялся километров до двухсот. На прямых участках дороги я несся, вообще не касаясь тормоза, и притормаживал — слегка — только на поворотах. Обходил шедшие впереди машины справа и на безумной, смертельно опасной скорости влетал на территорию придорожных забегаловок.

А то вдруг срывался к морю, выбрав какую-нибудь второстепенную дорогу. Каждый раз мне удавалось найти новый пляж. Я купался, затем растягивался на полотенце, надеясь вздремнуть под теплым сентябрьским солнцем. Но заснуть не мог. Через десять минут я начинал нервничать и скоро, вне себя от беспокойства, вскакивал, одевался и шел к машине.

Затем лето кончилось, а вместе с ним и мои странные прогулки.

Однажды утром я попробовал позвонить Марии. Ответил мужчина с типично местным выговором. Его голос был хриплым, а тон хамоватым. Я бросил трубку, надеясь, что номер не успел определиться. Несколько дней спустя я сделал еще одну попытку, и на сей раз трубку взяла женщина. Я ее не узнал.

— Мария?

— Кто это?

Я отключился и больше никогда не звонил.

Перед родителями я перестал притворяться, будто занимаюсь, и проплывал мимо них как привидение. Я видел, что они страдают, — в первую очередь из-за того, что не понимают, что происходит. Они ничего не говорили мне. В их молчании не осталось агрессии, одна только тихая, едва заметная растерянность. Они сдались, признали свое поражение — невыносимое для меня чувство.

Я действительно не мог смотреть им в глаза, отводил взгляд, заполнял пустоту музыкой, прятался в своей комнате или уходил бродить по городу.

Я даже читать не мог. Открывал книгу, пробегал несколько страниц и ловил себя на том, что не могу следить за содержанием. Тогда я ее откладывал и никогда больше не брал в руки. Несколько дней спустя я начинал другую книгу, но с ней происходило то же самое, еще быстрей, чем с предыдущей. Скоро я бросил и пытаться.

У меня получалось читать только газеты. Потому что можно перескакивать со страницы на страницу в каком угодно порядке, не вникать в смысл прочитанного и не заставлять себя сконцентрироваться.

Во мне проснулся болезненный интерес к криминальной хронике. Скажем так, профессиональный интерес. Я читал об арестах и процессах над распространителями наркотиков. С той же злобной радостью, с какой некоторые старики, облегченно вздыхая, проглядывают чужие некрологи: опять пронесло.

Узнав, какой срок схлопотал один обвиняемый за продажу грамма кокаина, я подсчитал, чем рисковал — и чего избежал — за продажу килограмма. По телу пробежали мурашки страха и удовольствия одновременно. То же самое испытывает человек, завернувшийся в теплое одеяло, когда на улице холодно и льет дождь.

Однажды я прочел, что в подпольном игорном доме в районе квартала Либерта произошла драка с поножовщиной. Я с нетерпением стал проглядывать имена участников, предчувствуя, хуже того, будучи почти уверенным, что в схватке участвовал Франческо. Но мое предчувствие в очередной раз меня обмануло. И все равно, от этой заметки на душе у меня остался противный, хотя и трудно определимый, осадок. Каким-то образом вся эта история касалась Франческо, меня и всего, что уже случилось или еще случится.

Ничего хорошего это не обещало.

Регулярно мне попадались тревожные статьи о серии изнасилований, вот уже несколько месяцев повторяющихся в Бари. Следствие считало, что действует один и тот же маньяк. Полиция призывала женщин не ходить по ночам без сопровождения и просила население о содействии.

Я равнодушно и почти не вникая в смысл пробегал страницу за страницей. Только иногда какая-нибудь новость пробуждала меня от тупого оцепенения, в котором я все это время пребывал.