Убийство со взломом - читать онлайн книгу. Автор: Колин Харрисон cтр.№ 40

– Как бы нам подержать его еще денек, – досадливо размышлял Хоскинс, – посмотреть, может, выболтает что-нибудь. Он держится спокойно, но невозмутимость – маска, а за нею нервозность. Этот парень наш, список правонарушений, числящихся за ним, длинный, как то, что болтается у меня в штанах!

– Ну, не такой уж он длинный… этот список, – заметил Берджер.

Хоскинс покачал головой, пропустив шутку мимо ушей. Он казался недовольным всем и вся, вплоть до общего мироустройства и неспособности своей это мироустройство изменить.

– Мэр сказал мне, когда я сообщил ему о задержании Каротерса, что он очень доволен тем, какой характер приобретает это дело.

Хоскинс рассеянно уставился на телефон, и Питер понял, что никогда не догадается, о чем сейчас думает Хоскинс и по какой причине он так дорожит мнением мэра. На городском политическом небосклоне они были врагами.

– Ну и что из того, что мэр так сказал? – парировал Питер. – Знаете, что он сказал мне утром? Просил действовать как положено по закону. Если мы обвиним парня, не имея достаточных доказательств, мэр встанет на дыбы. Он тут же узнает об этом. Вы готовы строить обвинение сейчас на заявлении этой женщины, а потом выяснить, что ничего помимо этого заявления мы не имеем и даром потратили время, обвинив невиновного? – Все собравшиеся в кабинете понимали, что подобные действия могли бы дискредитировать прокуратуру в глазах общества. – Но дело даже не в этом. Просто у нас действительно нет доказательств.

Каротерс находился под стражей, но формального обвинения ему предъявлено не было. У полиции не имелось ни заявлений ответчика, ни четких свидетельских показаний, ни вещественных улик, ни, разумеется, заявления потерпевших. Единственная ниточка, которая связывала Каротерса с преступлением, оказалась гнилой и оборвалась. А по закону держать под стражей без предъявления обвинения можно было только десять часов, по прошествии которых подозреваемого требовалось освободить. Взяли Каротерса в пять утра, и, значит, даже приплюсовав сюда еще часок, они имели в запасе менее трех часов до крайнего срока.

– Да знаю я, что это он, черт возьми! – воскликнул Хоскинс.

– О, откуда такая уверенность? – удивился Берджер.

Хоскинс вскочил. Он был взволнован, и казалось, вот-вот сообщит какую-то важную новость.

– Взгляните на мое лицо! Может, вы видите на нем улыбку? Нет, не видите. – Бабочка на нем словно теснее сдавливала теперь его шею, а его мясистые пальцы, как пистолетные дула, были направлены в лицо Питера. – А тебе, Питер, могу сказать, что лучше бы ты оказался прав. Для тебя же лучше. Извинения у нас в городе не пройдут. Извинениями и кота не накормишь!

Репортеры разыскали его. Гоняясь наперегонки за малейшей новой информацией, они хотели побольше узнать и об одном из главных игроков на правовом поле, на котором разыгрывалось дело Уитлока. Они обратились к Питеру именно в тот час, когда ему надо было завершать процесс Робинсона. Завернув за угол в коридоре четвертого этажа, он вдруг увидел чей-то силуэт и услышал возглас: «Вот он!» – и тут же его ослепили вспышки камер, к нему потянулись микрофоны и на него посыпались вопросы. Сжав зубы, он продрался сквозь толпу примерно из десятка репортеров к залу суда, где как бы в довершение этого дурного сна ему предстояли заключительные дебаты. Голова раскалывалась от боли и усталости. Он выслушал напыщенную речь Моргана, в которой тот напоследок высказал все, что думал насчет признания обвиняемого, косвенности улик и несообразностей в показаниях, недостаточных для привлечения обвиняемого к суду, – обычную адвокатскую болтовню, которую он завершил банальным обращением к чувствам присяжных: «…и неужели вы и вправду готовы осудить человека, лишить его свободы, этой основополагающей ценности, на которой зиждется наша страна, из-за того, что обвинение вознамерилось счесть свидетельством, в то время, как по существу…» Все это было пошло и дурно выполнено.

После этого по кивку судьи Скарлетти в его сторону он начал свою заключительную речь. Подойдя к присяжным, он широко раскинул руки жестом, с каким священник объемлет паству. Не бог весть какая уловка, тем не менее дело свое она сделала – внимание присяжных он к себе привлек. Он будет говорить в защиту Джуди Уоррен, которая уже не может ничего сказать в свою защиту, и его слова присяжные услышат последними, перед тем как судья попросит их вынести вердикт. Он собирался защитить улики, напомнить присяжным то, что они уже слышали и что им следовало сохранить в памяти. Слова его все упростят и внесут в дело стройность и ясность, так, чтобы присяжные смогли, опираясь на здравый смысл, осознать услышанное.

– Леди и джентльмены, уважаемые члены жюри, благодарю вас за то внимание, с каким вы выслушивали все доказательства, которые, как я полагаю, уничтожают все сомнения, изложенные защитой, относительно убийства мисс Джуди Уоррен, преднамеренного и целенаправленного, совершенного шестнадцатого августа прошлого года. Теперь же я хотел бы повторить основные пункты… – Ему не нравился безучастный скучающий взгляд, с которым смотрел на него один из присяжных в последнем ряду, седовласый старик, бывший парикмахер. – …Важные пункты доказательств, после чего, я уверен, вы укрепитесь во мнении, что дело это простое и все его составляющие складываются в общую картину. Это правда – все в этой истории согласуется, каждая деталь подтверждает другую, указывая, когда, где и каким образом мистер Робинсон в приступе гнева убил свою бывшую возлюбленную. Гнев этот вызван был ревностью.

Следует, однако, отметить, что защита предпочла не оспаривать факты прямо. Она предпочла представить вам, леди и джентльмены, совершенно неправдоподобную цепь событий. Защита, – в его голосе ясно звучали ноты пренебрежения, и он знал об этом, – хотела бы заставить вас поверить в то, что обвиняемый шестнадцатого августа и близко не приближался к жертве и что признание его есть плод умственного расстройства и вырвано у него полицией. Она хочет внушить вам, что признание его – фикция, ложь и наговор. Защита привлекла в качестве свидетелей двух приятелей Робинсона, его старинных товарищей по колледжу, чтобы те показали, будто он в тот вечер пил вместе с ними. Но это друзья обвиняемого, желающие сохранить ему верность, и потому рассказывают сказку, о которой сговорились заранее. Они утверждают, что после он отправился домой. Но прошу вас поразмыслить над тем, что это за свидетели и можно ли доверять их показаниям. Затем было выступление домоправительницы Робинсонов, сказавшей, что она слышала возвращение обвиняемого домой, но и ее свидетельство не выдерживает критики, что и сама она вынуждена была признать.

Мистер Уильям Робинсон отказался от дачи свидетельских показаний в суде. Ладно. Он имеет на это право. Он не обязан обвинять самого себя. У вас может возникнуть искушение сделать из этого вывод, что он не хочет выступать, так как знает о своей виновности. Вы можете подумать: «Если ты невиновен, почему не выступить и не сказать об этом прямо?» – Он сделал паузу, достаточную для того, чтобы каждый из присяжных мог задаться таким вопросом и ответить на него сам. – Но это умозаключения неверные. Наша юридическая система строится на совершенно иных принципах. Ответчик обладает презумпцией невиновности, о чем вам и напомнили в начале процесса. И я призываю вас сделать выводы и вынести решение на основе того, что вы слышали, а это, я убежден, ясно указывает на виновность Робинсона, на то, что убийство совершил именно он. Адвокат строит защиту на смутных и непоследовательных утверждениях, а вовсе не на очевидных фактах. Мы стремимся к справедливости приговора, защита же предлагает нам то, с чем ни один здравомыслящий мужчина и ни одна здравомыслящая женщина не согласятся. Зачем я это говорю? Затем, что имеется множество разрозненных доказательств того, что преступление это оставило четкий след, несмотря на то, что мы располагаем юридически полноценным и полученным в соответствии с законом признанием обвиняемого, продиктованным им и затем подписанным в присутствии двух офицеров полиции, в качестве свидетельства мы в нем не нуждаемся: у нас достаточно прямых улик для признания мистера Робинсона виновным. Как я и обещал в своей вступительной речи, мы можем теперь восстановить весь день обвиняемого. У нас есть чек из кафетерия Вавы с соответствующей датой, выбит он был на сорок одну минуту раньше предполагаемой времени смерти потерпевшей. Указанный кафетерий Вавы находится в пяти минутах ходьбы от дома, где жила Джуди. Мы располагаем свидетельством мистера Кигана, коллеги мистера Робинсона, работавшего вместе с ним на бирже, что мистер Робинсон в разговорах своих постоянно возвращался к Джуди Уоррен, описывал ее внешность, рассуждал о том, как выглядит она в топе, который она носила из-за жары. Как показывает мистер Киган, мистера Робинсона очень сердило то, что мисс Уоррен встречалась с другим мужчиной. Мы выслушали и показания мисс Суик, подруги потерпевшей, утверждавшей, что, по мнению мисс Уоррен, за неделю до убийства обвиняемый несколько раз выслеживал ее по дороге домой в пять тридцать дня. Есть свидетельство, что мистер Робинсон в последнее время докучал мисс Уоррен тем, что не оставлял ее в покое. Мисс Суик сказала, что самолично наблюдала ссору обвиняемого с мисс Уоррен. Никаких сомнений у мисс Суик на этот счет не было. Как вы видели, свидетельница не могла совсем точно назвать час, когда это происходило, но это вполне объяснимо. Ведь речь идет о том, что было полгода назад. Что же касается личности того, с кем ссорилась потерпевшая, то тут сомнений у мисс Суик не было – и на обычном допросе, и на перекрестном, и после него она утверждала это совершенно определенно.