Убийство со взломом - читать онлайн книгу. Автор: Колин Харрисон cтр.№ 28

– Что?

– Знаю, что обычно мы так не делаем, но племянников мэра у нас убивают тоже не каждый день. Выезжай немедленно, посмотришь там, что к чему. И детективов отшей, пускай не лезут к тебе. Это их немножко встряхнет, припугнет малость – как бы там ни было, пусть знают свое место и работают на совесть. Это и в дальнейшем пригодится. Хочу всемерно укрепить наши позиции.

– А как… что там происходит сейчас?

– Тянут волынку. Еще даже не…

– Честно говоря, меня интересовало только, застану ли я там тело, – тихо прервал его Питер.

– Да, возможно, оно еще там.

Нацарапав адрес и поставив на место телефон, Питер плюхнулся обратно в постель. Кассандра продолжала действовать, всячески тормоша и возбуждая его, пока все не пришло к своему финалу. Она на минуту отлучилась в ванную, затем появилась опять, закутанная в его банный халат. Сев на край постели, она принялась расчесывать мокрые волосы, аккуратно, прядь за прядью укладывая их в безукоризненные глянцевые ряды.

– Ну, что? – спросила она.

– Да, вот это и вправду было здорово, – прошептал он.

– Нет, – она улыбнулась, – я про звонок.

– Очередное жестокое убийство. – Он еще не мог отдышаться. – И вся Филадельфия часа через три об этом узнает. Преступление не то чтобы из ряда вон, но жертва – не рядовая. – Да, он знал, что сообщения будут на первых страницах «Инквайерера» и «Дейли ньюс», освещавших последние новости, которые через каждые пятнадцать минут в течение всего дня станут повторять каналы новостей, через каждый час ими будут прерывать свои передачи музыкальные каналы, они появятся на всех трех местных телевизионных каналах в новостях, передаваемых в полдень, в полшестого, в шесть и в одиннадцать часов. В воскресенье об этом станут говорить с кафедры священники негритянских церквей. Мэр выступит по телевидению на эту тему, обобщит ее, выразив тем самым свою позицию в отношении преступности… Питер знал, что от него несет перегаром, а поднимаясь и доставая свое белье, чувствовал себя слишком усталым, чтобы подтянуть живот.

– Готова выслушать речь? Пожалуйста. Любая семья и любое сообщество, возлагающие большие надежды на талантливого мальчика, ощутят подавленность, крах и жажду мести. У черной общины так много юношей, подобных этому. Человек, который, предположительно, совершил убийство, в прошлом избежал наказания за аналогичное преступление. А значит, семья или сообщество будут особенно взбудоражены и злы, на что, как я думаю, имеют полное право. Говоря отвлеченно, в нашей социальной структуре, в какой-то ее части, образовалась явная эмоциональная прореха, порвалась ткань. Кто-то должен взять на себя ответственность публично залатать дыру. Ему помогут, но ответственным должен назваться он. – Это должно быть главным судебным делом его жизни. Он боялся давления, боялся продуть это дело. – Так захочешь ли, чтоб ответственным стал ты?

Сейчас мускулистые плечи Кассандры облегала белая блузка, и она вновь превратилась в деловую женщину. Он же стал деловым мужчиной, профи. С рассветом включаются эксперты, и тень сомнения рассеивается вместе с ночной тишиной.

– По-моему, ты просто молодец, Питер, но знаешь, мне не очень… – Она осеклась. – Конечно, кто я такая, в самом деле, чтобы учить тебя, как организовывать свою жизнь! Но дело в том, что перед тем, как мы наконец заснули, ты в полудреме пробормотал имя своей жены. – Она натянуто улыбнулась. – Не волнуйся, меня это не расстроило, скорее даже растрогало, хотя я немножко и заревновала. Я это к тому, что в доме твоем необходимо прибрать. Сделать так, чтобы в холодильнике что-то было…

Опять зазвонил телефон. Кассандра передернула плечами.

– Пойду займусь завтраком. – Она вышла.

Питер поднял трубку, подавленный справедливостью слов Кассандры. На душе у него было скверно.

– Говорите.

– Питер Скаттергуд?

– Да.

– Я Джеральд Тернер, помощник мэра. У вас сейчас найдется минута для разговора с ним?

– Да, конечно.

Последовала пауза, которой он воспользовался, чтобы прочистить горло; снизу доносились звуки, сопровождающие приготовление завтрака. По его подмышкам заструился пот. Он мельком видел мэра в Ратуше, слышал несколько его выступлений, многократно наблюдал его по телевизору. Сменивший на этом посту Уилсона Гуда, мэр, в прошлом член Городского совета, был отличным оратором. Лишь недавно вступив в должность, он тем не менее излучал уверенность и силу. В то время, как Гуд оставил после себя лишь список исполненных благих намерений и неуклюжих начинаний, худшим из которых была трагическая история под названием «снос», когда целый городской квартал был сожжен дотла полицейскими, новый мэр обладал известной привлекательностью – строго следуя своему расписанию деловых встреч, он вечно сновал туда-сюда в лимузине с затемненными стеклами, спеша то на бизнес-совещание в одном из только что отстроенных отелей, то на открытие отреставрированной школы, то в приют для бездомных. Как он говорил, целью его было сплотить город. У него есть идеалы, признавался он, промокая платком пот на лбу, и один из них – это идеал семейной жизни, который и поможет обществу излечиться. Каждое воскресенье мэр с женой и четырьмя детьми – все они были уже старшеклассниками или студентами – вместе, дружно отправлялись в церковь. Он клялся работать с каждым и на всех фронтах – с полицией, в Городском совете, с предпринимателями, в Совете школьного образования. Хотя страстные речи его еще не успели привести к заметным переменам, но не вызывало сомнений, что новый мэр – человек дела, как и то, что он питает слабость к импровизированным пресс-конференциям возле мэрии, где он, одетый в строгий, сшитый на заказ дорогой костюм, обращается к репортерам пофамильно, чем, несомненно, чрезвычайно располагает их в свою пользу, что при этом он не боится телевизионных камер и жужжащих звукозаписывающих устройств. Появлялся он всегда в плотном кольце секундантов, выглядевших по большей части так, словно их лишь накануне подобрали на углу Пятьдесят второй и Маркет-стрит и обрядили в новые костюмы. Вид их придавал прибытию мэра на то или иное общественное мероприятие оттенок сенсации, подобной той, какую вызывает выход на ринг чемпиона-тяжеловеса, да мэр и сложением своим походил на тяжеловеса – плотного Джо Фрейзера, другую филадельфийскую знаменитость.

Неудивительно, что Хоскинс недолюбливал мера – ведь он был из тех, кто не мог спокойно смотреть на то, какой политической властью обладали теперь в городе чернокожие. Хотя в основном бизнесмены и предприниматели в Филадельфии были белыми, городское управление находилось в руках чернокожих. Однако политическая коррупция, не зная расовых разграничений, разумеется, процветала повсюду, пронизывая все местное самоуправление, как пронизывали трубы парового отопления здание Ратуши, и обнаруживалась она там, где вы меньше всего этого ожидали. Но уставший от череды предательств электорат, отлично понимая, что город не может без конца платить бедным, подозревал администрацию в беззастенчивом воровстве из общественного корыта. Он в этом смысле мог обещать перемену к лучшему. Он с легкостью прошел первичные выборы среди кандидатов своей партии и затем точным ударом нокаутировал кандидата от республиканцев, менеджера, оказавшегося богачом и объявившего себя католиком, что, по идее, должно было перетянуть к нему голоса итальянских и ирландских избирателей, голосующих за демократов, но чья принадлежность к среднему классу отвратила от него этот потенциальный электорат. Хоскинс был связан с проигравшим кандидатом через окружного прокурора. Но, как это знал Питер, на вершине власти главенствуют отношения неофициальные, поверх барьеров расовых или политических. Хоскинс будет вести игру по всем правилам, хотя бы для собственной выгоды.