Найти в Нью-Йорке - читать онлайн книгу. Автор: Колин Харрисон cтр.№ 18

У Цзин Ли имелись подозрения, но точных ответов на вопросы у нее не было. Ближе всего к разгадке она подобралась несколько недель назад, как раз перед тем, как порвала с ним. Они тогда, поев, шли по Пятой авеню, и мимо промчалась пожарная машина. Она, как и большинство ньюйоркцев, научилась спокойно переносить звук сирен, воспринимая их просто как досадный шум. «Проклятые штуковины», — пробормотала она и повернулась к Рэю.

Он молча посмотрел на нее, и взгляд у него был ледяной.

— Что такое?

Но он не ответил. Стоял напрягшись, точно в боевой стойке. Зубы оскалены, глаза не мигают, ноги расставлены. Рефлекторная реакция. Она сморозила какую-то глупость и ощутила, что все, случившееся с ним когда-то, — этот шрам, нежелание говорить, почему он столько лет слонялся по странам третьего мира, — все как-то связано с ее бестактностью. Она почувствовала, что он способен на насилие.

— Рэй! В чем дело?

Он воззрился на нее, и мысли его где-то витали, преодолевая, должно быть, огромные расстояния.

— Не смотри на меня так. Пожалуйста!

Потом его лицо расслабилось, синие глаза снова потеплели. Рэй кивнул сам себе, выплеснувшиеся было эмоции спрятались обратно, в безопасное место где-то у него в мозгу, и он снова зашагал вместе с ней по тротуару, как будто этого мгновения вообще не было. Но оно было. Она заглянула внутрь него. В конце концов она догадалась, что Рэй…

Шум! На этот раз — точно! Внизу открыли дверь.

Она опять скользнула к окну, выглянула наружу. Внизу, на улице, стояли, выжидая, двое китайцев.

Теперь до нее донесся шум шагов на лестнице. Две пары ног поднимаются наверх. Прошли мимо ее этажа, двинулись выше. Будут обыскивать, начиная с верхнего этажа, решила она.

Цзин Ли собрала в кучку свои немногочисленные вещи, окружила ее десятком коробок и устроила себе крошечную нору среди этой рассыпающейся тары. Там она свернулась клубочком и стала ждать; в ноздри бил запах бумажного тлена.

Ей не пришлось ждать долго. Те двое вломились в дверь, старый пол заскрипел у них под ногами. Судя по голосу, один из них — русский смотритель. И еще один — она разглядела его в щель между коробками. Китаец. Кончик носа заклеен большим куском пластыря.

— Очень большая комната, — сказал русский. — Много коробок.

Китаец не ответил. Она больше его не видела, но слышала его тяжелую поступь. Она почувствовала запах табачного дыма и предположила, что русский ждет, пока тот закончит осмотр. Но потом она заметила, что русский переместился к окну позади нее. Она задержала дыхание и вывернула голову. Русский как ни в чем не бывало закрывал окно, его пальцы с татуировками держались за раму. Она забыла закрыть! Она внимательно поглядела ему в лицо. В нем чудилось что-то зловещее. Окно было старого образца, с железными скользящими рамами, дребезжавшими, когда их двигаешь по желобкам; но мужчина действовал медленно и осторожно, опуская раму почти бесшумно, плотно сжав губы, словно пытаясь удержать рвущийся наружу звук. Закончив, он уронил руки. Но кисти его нетерпеливо сжимались, разжимались и вновь сжимались, на каждом волосатом пальце виднелся голубоватый чернильный паук. Потом он шагнул вперед, делая вид, что до этого стоял где-то в другом месте.

Он знает, поняла Цзин Ли, он знает, что я здесь.

Боль, боль, уходи, в другой день убить меня приди. Билл Марц поднялся, как он теперь поднимался всегда: с болью в спине, коленях и ступнях, не говоря уж о боли между задницей и яйцами, означавшей одно: его предстательная железа снова взбунтовалась. Он постоял, морщась; нашарил тапочки; оглядел себя голого в зеркале ванной. Ты похож на безволосого орангутанга, мысленно сказал он себе. Чувствуя огромное облегчение, он помочился в ванну, что проделывал всегда, когда только мог. Не целься, знай себе пали, и пусть горничная потом уберет. Свободно мочиться — это действие становилось для него все более важным, даже, можно сказать, насыщенным какой-то экзистенциальной значительностью, и его мало заботило, что об этом думают другие. На коктейлях и ужинах в чужих домах он часто писал в ванну, а не в унитаз. Или даже в раковину. Что они с ним сделают? Ничего не сделают! Он же Билл Марц!

Конни готовила завтрак. Его четвертая жена. Он часто задавался вопросом, почему они вместе. Примерно раз в месяц он забывал, как ее зовут. Она была на двадцать восемь лет младше его, и эта разница ощущалась ежедневно. Одна из тех женщин, которые собрали и встроили в свой распорядок дня столько секретов красоты, что, казалось, они старятся в десять раз медленнее, чем обычные люди. Сияющая! Бурлящая! Щебечущая! Он возмущался ее моложавостью, несмотря на то что в свое время именно этого от нее требовал — как абсолютно необходимого условия для их брака. Мягкая, прыгучая, упругая. И он имел в виду не только ее лицо, грудь, задницу. Ничего подобного. Горькая истина, которую мало кто готов признать: когда женщина переживает менопаузу, ее сексуальное «я» сильно страдает. И неважно, что там верещат женские журналы. Растерянность. Сухость. Дискомфорт. Боль. Конни было уже достаточно лет, чтобы менопауза маячила где-то поблизости, мрачно громоздилась на горизонте: еще несколько лет, и… Но он был уверен, что у ее гинеколога найдется в рукаве множество эндокринологических фокусов. Да, лучше бы нашлось. Биллу Марцу доводилось видеть (жена номер два), что происходит в других случаях, и он знает, что радости в этом мало. Он слишком богат, чтобы его огорчали сухой вагиной!

Почему он женился на Конни? Нет, в самом деле, почему? Она была красивая, но красивых женщин много. Благодаря ей ему было хорошо. Ну да. Но почему он все-таки на ней женился? Они не собирались заводить детей, к тому же еще в пятьдесят с чем-то, между вторым и третьим браком, он сделал вазэктомию: он тогда гулял напропалую и не мог удержать в голове всех своих женщин. Он женился на Конни, потому что был одинок, а она как раз подвернулась под руку. Всего лишь. Он даже толком не любил ее. Да, он ею увлекся. Жуткое слово — «увлекся». Свою первую жену он обожал, но она умерла от рака груди в сорок два года, и впоследствии он только пытался воспроизвести те чувства с последующими женщинами — с постоянно снижающимся процентом совпадения. Так что нет, он не любил Конни по-настоящему. И он сомневался, что она его любит (а если это было не так, значит, он ничего не понимал в женщинах): впрочем, он ценил ее упорное желание не делать из этого трагедию. Так или иначе, зачем бы ей его любить? Он мало подходил для того, чтобы его любили. Он вообще мало для чего подходил, он был богат, вот и все. И мерзок. «Вэнити фэйр» как-то раз посвятил большую статью его мерзости и жадности, и в ней не было ни слова клеветы. Отвратительный, жадный орангутанг, который мочится в ванну, а не в унитаз ценой в четыре тысячи долларов. Когда-то я очаровывал людей, сказал он себе: давно, еще когда мне было важно, что они обо мне думают. Чего ради Конни за него вышла? Ну конечно, все дело в деньгах, мани-мани. Чувство защищенности. Но Конни еще сравнительно молодая, она могла завести детей. Почему бы и нет? Имела полное право. Он понимал, что брак с ним, возможно, стал для нее катастрофическим решением. И при мысли о том, чего она себя лишает, он ощущал несомненную грусть. У него было четверо взрослых детей, и они служили ему единственным утешением. А все остальное пусть проваливается в тартарары.