Кубинский зал - читать онлайн книгу. Автор: Колин Харрисон cтр.№ 70

— Некоторые вещи, — медленно проговорила Элисон и пьяно усмехнулась, — происходят скорее, чем ожидаешь. Иногда.

— Во сколько мне прийти?

— Приходи около полуночи. К этому времени я уже протрезвею, клянусь! — Она выразительно приподняла брови. — Обещаю, что буду в отличной форме, мистер. Ты получишь незабываемые впечатления… — Она погрозила мне пальцем. — Да, еще одно…

— Что?

— Тебе никто никогда не говорил, что ты умеешь классно целоваться?

Если кто-то и говорил, то это было слишком давно.

— Ты совсем опьянела, Элисон. Выпей кофе покрепче, хорошо?

У подножия мраморной лестницы я еще раз оглянулся на Элисон. Она сидела в темной дальней кабинке низко опустив голову — возможно, от отчаяния. Пожалуй, поцеловав ее, я совершил ошибку. Но целовать ее мне понравилось, я мечтал сделать это снова, и было не исключено, что ждать мне придется совсем не долго.

Потом я поднялся по лестнице, повернул ручку двери и быстро пошел к выходу из ресторана, надеясь, что на меня никто не обратит внимания. Официантки сидели за столиком в дальнем конце зала, курили и болтали; несколько подсобных рабочих сортировали столовые приборы и складывали салфетки. Никто из них меня не заметил. Никто, кроме одетого в мешковатый комбинезон Ха, который стоял на стремянке в вестибюле и менял перегоревшую лампочку.

Он один видел, как я вышел из Кубинского зала, как замешкался, осторожно заглядывая в общий зал, как вздрогнул и удивленно поднял взгляд, заметив его на лестнице, и когда наши глаза встретились, Ха (так мне, во всяком случае, показалось) понял обо мне все. Он понял, что я — одинокий, холостой мужчина, который слишком часто ест в ресторане; понял, что у меня неприятности, что я только что вышел из Кубинского зала, где Элисон, пьяно свесив голову, сидит одна в самой темной дальней кабинке; понял, что между нами что-то произошло. Да, глядя в его плоское сморщенное лицо и немигающие, широко расставленные глаза, я почувствовал, что Ха знает обо мне и это, и, наверное, еще многое другое.

Я же не знал о нем ничего. Я даже не представлял, почему происходящие в Кубинском зале непонятные события в такой степени зависят от него.

Но зато я знал кое-что другое. Я знал, что когда Роберт Мозес — великий упрямец, архитектор современного Нью-Йорка, создатель парков, проектировщик автомагистралей и муниципальных плавательных бассейнов — настоял на строительстве шоссе Бруклин — Квинс, которое должно было разгрузить существующие трассы и связать Нью-Йорк с быстро растущими пригородами Лонг-Айленда, Стейтен-Айленда и Нью-Джерси, новая эстакада прошла сквозь и над застроенными дешевыми кирпичными домами кварталами, где жили рабочие Нью-Йоркской военно-морской базы и докеры с Ист-Ривер. Даже если кто-то и задумался, что станет с оказавшимися под эстакадой домами, это ничего не изменило: жители рабочих кварталов были обречены жить в шуме, в грязи, под постоянным дождем сыплющихся сверху ржавых гаек и пружин, пластиковых канистр, одноразовых стаканчиков из-под молочных коктейлей, гигиенических пакетов, сорванных ветром бейсболок с логотипом «Нью-Йорк Янкиз», использованных памперсов, сигаретных окурков, пивных бутылок, выдранных из кассет магнитофонных лент, презервативов, дынных корок, крышек радиаторов и прочей дряни, которая падает или выбрасывается из проносящихся по шоссе легковушек и грузовиков. Внизу, в тени гигантской, шумной эстакады, притаились балансирующие на грани банкротства мелкие лавчонки, гаражи, авторемонтные мастерские, порномагазинчики и другие маргинальные предприятия, которые могут уцелеть только здесь, где арендная плата ничтожна, где на грязь никто не обращает внимания, а полиция никого не штрафует за неправильную парковку. Впрочем, район этот слывет зоной повышенного риска. Именно здесь один нью-йоркский коп, напившись после окончания смены до положения риз (он пил двенадцать часов подряд, причем часть этого времени провел в стриптиз-баре), сел за руль своего фургона и, двигаясь со скоростью семьдесят миль в час, насмерть задавил беременную латиноамериканку и двух ее детей. Это событие разом отправило четыре души на небеса (разумеется, если верить в их существование), а одну — на первые страницы «желтых» газет.

В Нью-Йорке есть немало подобных тараканьих щелей — глубоких трещин в ландшафте, в которых скапливается всякая грязь. Именно в одно из таких мест, руководствуясь полученными от Элисон сведениями, я и отправился на поиски Джея.

Спортивный комплекс в Ред-Хуке располагался на углу Тридцатой улицы и Третьей авеню. Я входил в него со смешанным чувством, ибо хорошо помнил, как понравилось здесь Тимоти, когда несколько лет назад мы приезжали сюда вдвоем. Мое нынешнее возвращение было мерилом моего падения, и все же я превозмог себя и вошел. Первый зал представлял собой мрачную пещеру, уставленную автоматами с пинболом и видеоиграми; здесь же продавались дешевые спортивные сувениры, хрустящий картофель и сладости. Повсюду толклись подростки в плохо подогнанной форме Детской лиги. Откуда-то доносились визгливые звуки рок-музыки и время от времени громкий металлический лязг.

За дверью в дальнем конце виднелась вторая, значительно более просторная комната. Над входом висело объявление:

35 миль/час — Все дети младше 9

45 миль/час — Дети от 9 и старше

55 миль/час — Дети от 10 и старше

65 миль/час — Дети от 11 и старше

75 миль/час — Подростки от 13 и старше

85 миль/час — Подростки от 17 и старше

95 миль/час — Только с разрешения администрации!

В этой второй комнате стояли за высокой проволочной сеткой «железные питчеры», выстреливавшие в бэттеров бейсбольными мячами. Я немного постоял возле автомата, подававшего мячи со скоростью 45 миль в час, глядя, как голенастый худой мальчишка лет десяти размахивает алюминиевой битой. Мне казалось, мячи летят ужасно быстро, но он ухитрялся отбивать примерно каждый третий мяч. Потом какой-то мужчина в зеленой бейсболке «Джетс» вошел в проволочную клетку и подправил мальчишке стойку. Очередной мяч просвистел перед самым его лбом, но он и бровью не повел.

В Бруклине бейсбол до сих пор считается священным, чего нет и никогда не будет ни в Ист-Сайде, ни в Манхэттене. И спортзал Ред-Хук даже при своей убогой внешности является частью мира, где старики в широкополых шляпах (персонажи, уже давно забытые в других местах) сидят в шезлонгах среди бархатной травы лужаек и, посасывая незажженные сигары, провожают взглядом стремительные мячи, пущенные юными подающими — мальчишками, чьи матери отбеливают и гладят форму вечером накануне игры, которую частенько судит коп или пожарный и которую — если она проходит на стадионе Детской лиги имени Тайруса Кобба — смотрят не только черные обитатели старого многоквартирного дома напротив, не только отцы и матери на бетонных трибунах, но и машинисты вспомогательных поездов служебной линии подземки, паркующие свои тяжелые мотовозы на эстакадных рельсах, возвышающихся за правым полем стадиона, так что в тех редких случаях, когда какому-нибудь мальчугану удается отбить мяч за ограду и заработать круговую пробежку, кто-нибудь из них неторопливо взбирается в кабину и — пока счастливец обегает одну за другой все базы — давит на гудок. Таков Бруклин, таков бруклинский бейсбол.