Праздник подсолнухов - читать онлайн книгу. Автор: Иори Фудзивара cтр.№ 82

Я вспомнил, как во время нашего разговора на лице Нисины единственный раз отразилось колебание — когда речь зашла о фонде Киссё. Вот, оказывается, в чем было дело. Иноуэ сегодня держался совершенно иначе, чем во время нашей предыдущей встречи. Совершенно спокойно рассказал, что связывает его с Нисиной. Новый порыв ветра опять принес аромат соли. И снова меня посетила та же мысль: зачем здесь и сейчас я веду этот разговор? Я ведь сделал ставку. Как бессмысленно проходит время! Как неплодотворно! Почему? Тем не менее я продолжал:

— Но вы с Эйко познакомились еще до истории с ее братом.

Он кивнул:

— Да. Вы тогда были студентами. Ты, наверно, не знаешь, но в те годы мы с ней встретились единственный раз.

— Когда мы были студентами?

Он улыбнулся:

— Ты тогда работал у нас на подхвате. Она несколько раз заходила за тобой в «Кёби». Тебе это, кажется, ужасно не нравилось. Да… юная красавица в унылом офисе, — естественно, ты чувствовал себя не в своей тарелке.

Так оно и было. Я мучительно не хотел становиться объектом сплетен. Помнится, я сказал ей об этом. Эйко со смехом извинилась и обещала больше не приходить. С тех пор я ни разу не видел ее в нашем офисе.

— Думаю, это было во время ее последнего визита в «Кёби», — сказал Иноуэ, — тебя, кажется, не было на месте. Лил дождь. Мы столкнулись у входа в здание. Она налетела на меня, и рисунок для клише из моих рук свалился прямо в грязную лужу. Все, включая позитив, конечно же, было испорчено. А я к тому же еще и калека. В общем, она была так расстроена, так искренне извинялась, что мне стало неловко. Кажется, она знала, что я директор «Кёби», но дело было не в этом. Она была по-настоящему доброй девочкой. Казалось, она так и светится искренностью и чистотой. Ты знаешь, я всегда привечаю родственников своих сотрудников. Я пригласил ее в кофейню напротив, угостил чаем. В основном мы говорили о тебе, но из разговора я немного узнал и о ней самой. Она рассказала, что мечтает устроиться в музей, но это так сложно. Упомянула и название музея — Китаути. Позднее я передал этот разговор своему дяде, Нисине. Можно сказать, настойчиво попросил его похлопотать. Оговорюсь сразу: это была моя личная инициатива. Она даже не догадывалась ни о чем. После того случая наши отношения с дядей практически прекратились. Мы и сейчас почти не общаемся. Что еще? Да, в тот дождливый день она попросила меня не говорить тебе о нашей встрече. Сказала, что ты будешь недоволен ее визитом в «Кёби». И вот сегодня я впервые нарушил данное обещание. Естественно, в тот момент между нами больше ничего не было. Вы были очень симпатичной парой.

Я молча глядел на его лицо, по-прежнему спокойное и уверенное. Он всегда был таким. Хотелось курить. Я покопался в карманах и выудил мятую пачку «Хайлайта». «Хайлайт». На сленге это означает «место ближе к солнцу». Я закурил. Зажигалка была та самая, из казино. Соленый ветер уносил дым по диагонали.

— А теперь вернемся немного назад, — сказал я.

— Куда?

— К тому моменту, когда Эйко от вас забеременела.

Он молча смотрел на меня. Тянулись секунды. Огонек сигареты мерцал у кончиков моих пальцев в унисон с моим неторопливым дыханием. В свете фонаря я плохо различал лицо Иноуэ.

— Хорошо, — ответил он, — я расскажу о том, что предшествовало этому моменту. Вторая наша встреча произошла семь лет назад. Мы случайно столкнулись у дома моей сестры. Была ранняя весна. Приговор уже вынесли, значит, было примерно начало марта. Сестра просила меня договориться с родителями. Я пришел к ней, но ее, к сожалению, не оказалось дома. Смеркалось. Я был немного выпивши. Возможно, это придало мне смелости. Я знал, что сестра хранит ключ от входной двери в цветочном горшке у входа. Я пригласил Эйко в гостиную и втянул в разговор. Слово за слово, мы разговорились. Мы беседовали о живописи и дизайне, о тебе, о буднях музейных работников… Говорили и говорили целую вечность. И тут возникла та особая атмосфера… Это не было ее или моей инициативой. Мы словно исполняли ритуал.

Я молча слушал. Иноуэ наклонил голову и, кажется, полностью ушел в воспоминания. Мне почему-то вспомнилось лицо Мари, когда в машине она призналась, что сама вписала в книгу пометки.

— Да, ритуал, — повторил он, — возможно, это слово звучит слишком высокопарно, но мне оно кажется наиболее подходящим. Именно ритуал. Помнится, она сказала, что в наш век люди вроде меня большая редкость. Ты говорил о совести. Так вот она употребила то же самое слово. Не прими это за бахвальство с моей стороны — я всего лишь излагаю факты. Я ответил, что она меня переоценивает. И потом… Это не было совращением одного из нас другим. Это было… как дуновение ветра. Ты вряд ли простишь мне эти слова, но, думаю, это была любовь. Любовь, мгновенно возникшая и так же мгновенно растаявшая. После она сказала одну лишь фразу: «Забудьте все, что сегодня было». Более мы не встречались. Да, это был ритуал. Видение. Ты веришь мне?

— Трудно сказать. Совестливый человек способен приукрасить прошлое.

Он кивнул:

— У нее был только ты. А у тебя наверняка — лишь она. Я был готов к этому.

Совесть? Только раз Эйко назвала меня бессовестным. Я писал картину, ставшую сегодня тайником для «Подсолнухов», тех самых, что в эту минуту скорее всего мчатся сюда. За жестяной дверью скрывалась еще одна картина, на ней была изображена комната. Тогда в ее голосе впервые прозвучал упрек: разве справедливо потратить столько сил на произведение, которое никто не увидит? Оно же само по себе шедевр. Бессовестно прятать шедевр от людских глаз.

«Выход». Возможно, в том, что именно в нем она спрятала Ван Гога, была особая ирония. Она покинула реальность через выход с табличкой «Самоубийство».

Первым заговорил Иноуэ:

— Это я послужил причиной, подтолкнувшей ее к смерти. Я убийца. Ты вправе так думать. Возможно, ты был прав, говоря дяде, что человечеством движет не одно только вожделение. Думаю, она ошиблась, назвав меня совестливым человеком.

Я молчал, и он снова заговорил:

— Я струсил. Когда она покончила с собой, я должен был тебе обо всем рассказать. Конечно, мы перестали с тобой общаться семь лет назад. Но я мог позвонить, если бы захотел. На днях ты пришел ко мне. Возможно, это тоже был шанс. Почему я не воспользовался им? Я и сейчас жалею. Это был мой долг. Мне просто не хватило смелости. Вот и ответ на твой вопрос о том, почему я не рассказал все, когда погиб мой зять. Вот тебе и ответ.

— Тем не менее вы приехали сюда.

— Да. Не прими ты меры, возможно, и не приехал бы.

Я глубоко затянулся и выпустил дым. Ярко-красный огонек догорел в темноте, и снова наступил мрак.

— Похоже, я проиграл свою ставку.

— Что это значит?

— Я ставил на совесть.

— Да, я не считаю себя совестливым человеком.

— Я не о том. Совесть предполагает ваш честный рассказ обо всем. Не думал, что меня так легко провести. Похоже, я поставил на бессовестного человека, всего лишь притворяющегося совестливым.