Ведущий в погибель - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Попова cтр.№ 195

Замок наместника имперские блюстители получили в свое полное распоряжение к середине воскресного дня – обследованный во всех закоулках, изученный и совершенно обезлюдевший. Вопрос, куда подевалась челядь, был задан без надежды на отклик, однако ответ все же был получен и поразил в первую очередь майстера инквизитора, с удивлением узнавшего, что вся прислуга без исключения была изуверски убита, и следы, оставленные на телах, ясно говорят о том, что – убита стригом. Цепляться с расспросами к начальству Курт не стал, разумно полагая, что подробности задуманного святым отцом хода ему будут сообщены в нужное время.

* * *

Понедельник, ознаменованный памятью святого Георгия Победоносца, прошел шумно. Месса собрала такое количество прихожан, какого в одной церкви разом этот город не видел, быть может, за всю свою историю, чему причиной наверняка было присутствие майстера инквизитора Гессе со товарищи и господ имперских рыцарей, а также железная клетка, увезенная этим утром из кузницы, в которой две недели назад был сделан заказ. Богослужение прихожане явно пропускали мимо ушей, не чая его завершения, временами даже споря во весь голос между собою, огласит ли сегодня господин дознаватель новость, давно ожидаемую всеми, и по рядам прокатился возбужденный гомон, когда Курт прошагал к кафедре. Голоса стихли с первым же словом, погрузив церковь в гробовую тишину, и вновь грянули бурным морским прибоем после объявления о назначенной на завтрашнее утро казни томящихся в заключении стрига и шести человек.

Отыскать в толпе Вильгельма Штюбинга удалось не с первой попытки, однако, будучи обнаруженным, тот не выказал тщетного желания немедленно улизнуть и, повинуясь мановению руки, послушно вышел вперед, встав подле майстера инквизитора. Неведомо, благодаря кому, но бо́льшая часть Ульма уже пребывала в курсе всех подробностей заключенной меж ними сделки, однако отказать себе в удовольствии выслушать от ратмана признание в некомпетентности и публичные извинения в свой адрес Курт не смог. Ухватив за рукав уже уходящего члена совета, цветом лица соперничающего со спелым садовым яблоком, он, не особенно следя за громкостью голоса, выразил уверенность в том, что и о своем долге тот также не запамятовал и оный долг доставит сегодня же к вечеру в «Моргенрот» лично или с надежным посыльным. Штюбинг нервно кивнул, затравленно оглядев заполненную гостями города церковь, и поспешно ретировался.

В гостиницу, тем не менее, Курт возвращаться не стал, направившись к зданию ратуши, однако свернул не в главный корпус, а в помещение темницы, где томился изнывающий от безделья последних дней шарфюрер. Келлер обнаружился в тюремном дворе – заложив за спину руки, тот стоял напротив блистающей свежей ковкой клетки, оглядывая прутья с закрепленными на верхних перекладинах браслетами.

– Неспроста инквизиторов почитают за подлых сукиных детей, – сообщил шарфюрер, не обернувшись на шаги за спиной, и Курт, остановясь рядом, изобразил лицом удивление. – Здесь, – пояснил Келлер, кивнув на клетку, – иначе невозможно будет ни сидеть, ни стоять, как только на коленях. И головы в таком положении не поднять.

– Сочувствуете бедняге?

Шарфюрер вздохнул:

– Кого люди увидят здесь? Беззащитное, покоренное и сломленное существо. Люди решат, что такие они и есть; и что в них тогда страшного?

– Вот оно что. Боитесь, вашу работу не оценят по достоинству?

– Работа была вашей, Гессе, – со вздохом отмахнулся Келлер. – Его взяли вы. Слабо понимаю, как; даже с этими вашими святыми реликвиями и силами. И – кстати, дабы вы не думали, что я полный идиот: я понимаю, что вы мне всего не рассказали. Я знаю, что в этом деле что-то нечисто, и произошло в том замке явно не то, что мне известно… Но это так, к слову, – не дав ему ответить, продолжил шарфюрер. – Я не о том. Человек в наши дни зарвался. Человек ничего не боится… и никого. Сегодня он не боится стрига или ликантропа, или беса, или иного чего-то, что ему не известно, что скрыто тайной, непонятно, а значит – по определению опасно… а завтра он перестанет бояться столь же непонятного и неизвестного Бога.

– По вашей логике – тоже опасного по определению.

– Конечно, – передернул плечами Келлер. – Так настучать по шее, как это Высокое Начальство, не может ни один Великий инквизитор, Император или все Папы, вместе взятые. Куда уж опасней.

– А быть может, – предположил Курт, – и стоило б не бояться? Не знаю, как я мог бы продолжать службу, бойся я Его. Правду сказать, не могу утверждать и того, что мною движет любовь. Скорее, некое общее дело – некое родство душ, как с обер-инквизитором, под чьим началом довелось работать, или с любым другим сослуживцем… да и с вами, Келлер, хоть вы и полагаете всех следователей неумехами.

– Найдите мне следователя, не считающего бойца зондергруппы туполобой бестолочью, – буркнул Келлер.

– Не напрашивайтесь на дифирамбы, – укоризненно попросил Курт, и тот лишь молча отмахнулся. – Отоприте-ка мне лучше дверь к нашему птенчику: даже по отношению к нему я должен соблюсти протокол и сообщить заранее о назначенном ему часе.

– На случай, если раскается? – уточнил шарфюрер, медленно двинувшись вперед. – Хотел бы я посмотреть на раскаявшегося стрига. Зрелище наверняка еще то.

– И не говорите, – искренне согласился Курт, вступая под холодные полутемные своды.

– Тишина, – отметил очевидное Келлер, идя по гулкому коридору впереди него. – А обыкновенно фогтова дочка устраивает скандалы. Это у девок получается отлично, стриги они или нет. Уж не дождусь, когда ее увезут, наконец; когда она голодная – воет от голода, когда накормишь – надрывается не меньше, лишь слова другие.

– И какие же?

– Так, – поморщился шарфюрер, – чушь всякая. Что обыкновенно выкрикивают высокородные арестанты? Лучше меня знаете… Не будет с моей стороны нарушением пределов допустимого, если я спрошу – а что там наместник? Так ни разу и не высказал желания увидеть ее? Все еще полагает, что эта тварь и его дочь – две различных сущности?

– Отчего б это сегодня в вас проснулась столь необъяснимая тяга к душеведству, Келлер? – не ответив, отозвался Курт, и тот, помедлив, неопределенно качнул головой, отпирая дверь.

– А этот сегодня тихий, – сообщил лишь шарфюрер, проходя в камеру первым.

Конрад поднял взгляд навстречу вошедшим равнодушно и безучастно; полторы недели, минувшие со дня допроса, прошли не бесследно – сейчас он был похож уже не на призрака, а на его выцветшее, древнее изображение.

– Сегодня без своего приятеля, – заметил птенец с бледной усмешкой. – Не стану спрашивать, что это значит.

– Догадливый, – кивнул Курт, не подходя ближе. – Завтра твой день. Мое начальство полагает, что ты должен об этом знать. За час до рассвета ты выйдешь отсюда.

– Удобно. Экономишь на дровах.

– У тебя как раз осталось время на то, чтобы развить эту мысль. Другим осужденным обыкновенно предлагается исповедь… даже не знаю, следует ли соблюдать протокол до конца. Прислать к тебе священника? Принести молитвенник? Или – может, есть последнее желание?