47 ронинов - читать онлайн книгу. Автор: Джоан Виндж cтр.№ 36

Господин Асано поднял брови:

– Предлагаешь бежать? – Он устало покачал головой. – И твои, и мои предки всегда служили этой земле. Их дело продолжат наши дети. Если я покорюсь судьбе, никто не сможет оспорить честь народа Ако или наказать его за мое преступление.

Он посмотрел в глаза Оиси долгим красноречивым взглядом, не в силах подобрать слова, чтобы выразить свои чувства: как благодарен и счастлив он тем, что коленопреклоненный мужчина, сидящий сейчас рядом, столько лет был его правой рукой. Но он, глава дома Асано, должен быть также уверен в одном… в самом важном… до того, как пути их разойдутся.

– Пообещай мне, что на первое место ты будешь ставить интересы Ако.

Князь наблюдал за безмолвной битвой Оиси – битвой с его собственной душой. Каро прекрасно понял, о чем именно его просят, и теперь боролся с эмоциями, с желанием возразить, не согласиться. Мучительное колебание – и он склонил голову, покорно принимая последнее распоряжение господина Асано. Его последнюю волю.

Правитель Ако облегченно вздохнул.

– Я готов, Оиси. Все, о чем молю, – это после смерти вновь возродиться здесь, чтобы служить нашему дому так же, как ты всегда служил мне.

Оиси поднял голову, и господин Асано высказал еще одну просьбу:

– Друг мой, окажи мне честь и будь моим помощником во время сэппуку.

На этот раз каро склонил голову не колеблясь.

В безукоризненно голубом небе так же, как и в роковой день турнира, сияло солнце. Облаченного в траурные белые одежды господина Асано вели через сад – тот самый сад, по которому прошлой ночью он мчался в слепящем мареве… Лишающий рассудка кошмарный сон, приведший к столь ужасному пробуждению, был лишь преддверием сегодняшнего дня.

Вдоль дорожки выстроились, чтобы попрощаться, все те, кто многие годы служил князю Асано верой и правдой. Все, кроме самураев. Оиси, взявший на себя роль помощника во время ритуала, шел позади своего господина, заботясь о нем до последнего мига. Но остальных воинов временно заключили под стражу – приглашенные в замок даймё опасались превратиться из гостей в жертв, если местные самураи вдруг решат взбунтоваться против верховного правосудия.

Слуги и члены их семей отдавали последние почести своему господину: кто-то склонял голову, кто-то падал на колени, кто-то складывал ладони в жаркой молитве. И он старался вложить в ответные прощальные кивки всю свою благодарность.

А в конце шеренги ждала Мика. Чем ближе он к ней подходил, тем отчетливее видел написанные на лице страдание и стыд, ощущал ее душевную муку – ведь ей нельзя…

Но внезапно девушка потеряла самообладание и, в последний раз презрев нормы и правила поведения, сорвалась с предписанного ей места. Подбежав к отцу, она кинулась в его объятия. Он ощутил горячие слезы на своей шее, услышал едва различимый из-за приглушенных рыданий голос:

– Отец, простите, это я во всем виновата…

Князь крепко прижал дочь к себе, в последний раз защищая, укрывая собой от мира, где властвуют суровые мужчины. Когда-то и он относился к их числу – пока не встретил свою жену, свою половинку… пока на него не снизошло просветление: оказывается, слова Будды о милосердии относятся ко всем без исключения.

Этот принадлежащий мужчинам мир, возможно, сломит дух Мики и ее благородное сердце, превратит из самурая в обычную женщину, «бесполезное создание», недочеловека – и даже не задумается о несправедливости подобной доли. Именно так произошло с единственным мужчиной, которого она любит по-настоящему и за которого готова была бы по доброй воле выйти замуж…

Его, князя Асано, усилия уберечь свое дитя от мира, в котором они живут, пошли прахом. А все потому, что его хваленое просветление оказалось самообманом. Гордый господин Асано свято верил в классовые барьеры, разделяющие их общество, и не сумел разглядеть правду о Кае – правду, которая для его дочери всегда была совершенно очевидна…

Кай постоянно доказывал, что он хороший человек, – своей преданностью и трудолюбием, умом и надежностью, своими удивительными способностями. Но никто в замке Ако, кроме Мики, этого не признавал. Даже он, ее отец, был слеп. Не допускал и мысли о помолвке между дочерью и полукровкой. Он лишь возвысил Кая от изгоя до приличного человека – слуги семьи Асано, – считая, что тем самым облагодетельствовал найденыша.

И всё. Он, князь Асано, ничего больше замечать не желал. А ведь именно из-за Кая Мика наотрез отказывалась обсуждать замужество. Теперь-то все понятно. Но раньше он и не догадывался о том, как глубоки их чувства друг к другу. Не говоря уж о том, чтобы думать об их браке. А ведь усынови он Кая, сделай своим наследником – и дети были бы счастливы… Если бы Кай родился самураем, пусть даже самого низкого ранга, он, старый слепец, разглядел бы истину – и сделал бы все возможное… давным-давно…

Если бы Мика была откровенна… Но он понимал, почему девочка молчала. А теперь менять что-либо уже поздно.

– Не плачь при них, не доставляй им такого удовольствия, – поглаживая волосы дочери, прошептал князь Асано. – Пусть все эти важные господа со своими самураями убедятся в том, что у женщин Ако есть чему поучиться.

Тело Мики обмякло. Она медленно отстранилась. Посмотрела ему в глаза. Пальцы ее сильнее сжали запястья отца, пока она боролась с собой, пока усилием воли осушала слезы. Наконец во взгляде девушки засветилась та же решимость, что и в его собственном. Она опустила руки, расправила плечи – стройная и гордая, как стрела.

Князь Асано улыбнулся в ответ, чувствуя, как на смену его собственной гордости приходит нежность.

– Эта жизнь – лишь подготовка к следующей. Единственное, о чем мы можем мечтать, – это прожить ее любя. И – будучи любимыми. – Он взял ладони дочери в свои. – Не сдавайся лишь потому, что я ушел.

Никогда не сдавайся, если веришь, что дело твое – правое…

Все еще борясь со слезами, Мика отступила в сторону, давая дорогу отцу и его верному заместителю, защитнику и самому преданному другу – Оиси. Дальше ей нельзя. Но все же существует место, за пределами этого мира, где рано или поздно они снова встретятся… Она верит в это всем сердцем, хотя сейчас не представляет, что делать, как пережить оставшееся до этой встречи время… Но наступит день… однажды… в будущей жизни… или в царстве богов.

Первым в парадный зал ступил сёгун в сопровождении советников, за ними проследовала процессия из даймё. Пока вошедшие занимали полагающиеся им места, охрана приказала господину Асано с Оиси ждать снаружи. Слуг и вновь затесавшуюся между ними Мику оттеснили подальше.

Двое мужчин стояли в полном молчании. Вряд ли им удалось бы побеседовать сейчас о погоде – оба не могли поручиться за свой голос. Ожидание затягивалось, и напряжение все возрастало. Наконец массивная деревянная дверь парадного зала, на которой был вырезан мон Асано, распахнулась и впустила их внутрь.

Сопровождаемые злобными взглядами собравшейся знати, князь вместе с Оиси приблизились к установленному в центре огромного зала на белоснежной ткани низкому столику. На столе находился искусно украшенный гербом Асано танто – традиционный кинжал, который самураи использовали для сэппуку. Господин Асано опустился на колени и положил рядом с клинком свое прощальное стихотворение. Оиси тоже стал на одно колено – позади и чуть сбоку, готовый в нужный момент быстро подняться, чтобы исполнить свой долг.