47 ронинов - читать онлайн книгу. Автор: Джоан Виндж cтр.№ 37

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - 47 ронинов | Автор книги - Джоан Виндж

Cтраница 37
читать онлайн книги бесплатно

Князь, собираясь с мыслями, помедлил, затем поклонился зрителям и посмотрел на сёгуна. Справа от Токугавы восседал Кира. Под его хладнокровной маской Асано разглядел с трудом сдерживаемое ликование, и душу приговоренного к смерти тут же обожгло ледяным пламенем.

Кира заметил изменившееся лицо соперника и невольно моргнул от кольнувшего дурного предчувствия. Господин Асано поднял сверкающий танто. И вновь перевел взгляд на сёгуна. Голосом, в котором слышалась одна только твердая убежденность, он произнес ритуальную фразу:

– Я открываю вам свою душу, дабы могли вы судить о том, чиста она или осквернена.

На последнем слове он с силой вонзил кинжал себе в живот. И сквозь мучительное потрясение, пронзившее тело, господин Асано увидел, как Кира отводит взгляд от смотрящих прямо на него глаз Смерти. Отводит – и тут же натыкается на горящий жаждой мести взор Оиси, уже вскочившего на ноги с обнаженным мечом. «Смотри, – кричали Кире глаза каро, – смотри, как страдает мой господин, как он мужествен и силен духом. Это ты оклеветал его, ты!» Князь Асано с высоко поднятой головой тоже не отрываясь смотрел на Киру – в одну точку, лежащую за пределами страшной, мучительной боли. Рука его вонзила кинжал еще глубже… разрывая плоть… внутренности… Тело выгнулось, по нему прошла дрожь, и голова наконец склонилась на грудь. С губ сорвался еле слышный протестующих вздох.

У стоящего за его спиной Оиси, раздираемого на части собственными душевными терзаниями, в мгновение ока исчезла всякая нерешительность. Милосердный взмах меча – и одним искусным ударом он оборвал жизнь и мучения своего господина. Вот и всё. Глава дома Асано умер так же, как жил, – честно, достойно, мужественно. И ни у кого никогда не будет повода это оспорить.

Князь Асано держал себя в руках до самого конца. Удар, отделивший его голову от тела, был нанесен именно так, как требовалось; фонтан крови пролился в предназначенную для этого чашу, стоящую перед столиком. Сэппуку, достойное сёгуна. На одежду самого Оиси попало лишь несколько капель крови, но он намеренно вытер лезвие своей катаны о рукав – все равно больше никогда не сможет надеть этот наряд. Ему раньше не доводилось убивать людей; а вот только что он убил собственного господина… Так что одежду он сожжет, иначе она постоянно будет напоминать ему о пережитом.

Медленно вкладывая меч в ножны, он в последний раз посмотрел на Киру. И в глазах каро, полных непримиримой ненависти, виновник гибели князя Ако прочел обещание отомстить. По всем правилам Оиси поклонился сёгуну, окружающей того знати, взял со стола прощальный стих хозяина, развернулся и широкими шагами покинул зал. Заметил ли кто-нибудь блеснувшие на его щеках слезы? Что ж, если и так, стыда он не испытывал. Пусть сколько угодно потешаются над тем, что у него есть человеческие чувства.


Мика ждала у пруда с кои в отцовском саду. Увидев Оиси, в одиночку выходящего из парадного зала, она вскочила. В руках каро сжимал лист бумаги. Как только двери за ним закрылись, плечи Оиси поникли. Он прислонился к балке, поддерживающей крышу веранды, и опустил голову, вчитываясь в последние слова своего господина. Листок в руках дрожал. Каро замер – неожиданно надолго, словно пропитавшая рукав его кимоно кровь сделала одежду настолько тяжелой, что Оиси никак не удавалось выпрямиться.

Отец мертв…

Воображение Мики попыталось нарисовать картину того, что лежит сейчас в центре парадного зала: обезглавленное тело, море крови… потухшие глаза. Она крепко прижала пальцы к векам, отгоняя страшное видение. Когда госпожа Асано наконец отвела ладони от лица, рукав ее кимоно был мокрым.

Оиси уже направлялся к девушке – голова высоко поднята, шаг живой и быстрый, взгляд устремлен вперед, на нее, Мику. Он шел мимо чужих самураев, по-прежнему выполнявших роль замковой охраны. На их одежде красовались моны Токугавы, Киры и множества других даймё – всех, кроме даймё Ако.

«Не плачь при них, не доставляй им такого удовольствия»…

Мика поспешно утерла глаза. Оиси приближался по садовой дорожке, не глядя по сторонам на царящий вокруг праздник жизни – новорожденные почки, распустившиеся вдоль брусчатой аллеи ароматные бутоны глицинии и ирисов, пионов и гортензии… Стражники давно разогнали слуг, а она отпустила свою свиту и ускользнула сюда – посидеть в том месте, где последний раз видела отца накануне чудовищных ночных событий.

– Моя госпожа…

Оиси опустился перед ней на колени и нагнул голову в глубоком поклоне – она даже не успела поймать его взгляд. Протянул лист бумаги. Предсмертное стихотворение отца.

– Простите меня… – прерывающимся голосом произнес он.

Мика взяла стих.

– Я…

– Простите… – вновь прошептал самурай. В этот раз голос прозвучал ровно.

Он выпрямился и взглянул ей в глаза. Но продолжал часто-часто моргать, словно ему больно смотреть на свет. Лицо каро было влажным.

– Ваш отец восстановил свою честь, – спокойно сообщил Оиси. – Мне не доводилось видеть большего проявления мужества. Ако и клан Асано должны гордиться. А теперь мне нужно попросить – нет, потребовать – освобождения наших людей. Простите…

Он так резко поднялся и повернулся спиной, что Мика не успела ничего ответить – Оиси уже удалялся, окруженный благоухающими цветами.

Она посмотрела на зажатую в пальцах бумагу. Вначале ей показалось, что та девственно чиста – разум отказывался замечать написанное. Но по мере того, как девушка продолжала вглядываться, на листе стали проступать каллиграфические знаки – ясные, без росчерков и завитушек, но при этом не лишенные изящества. Почерк отца…


Ветер последний

Треплет уже лепесток —

Как мы похожи…

Но для чего ж так долго

Тянется эта весна?

О, отец… Мика опустила голову, и на страницу полились слезы, которые сейчас не от кого было скрывать. Его мысли… в последние минуты жизни… такой миг, а он думал не только о себе. Вопрос князя – о тех, кто остался в этом мире без него, кто должен как-то жить дальше: для чего ж так долго тянется эта весна?..

«Пусть они убедятся в том, что у женщин Ако есть чему поучиться»… Только у нее ничего не осталось. Чему она может научить? Отец всегда внушал ей мысль, будто дочь вольна делать все, что пожелает, быть, кем захочет. Мика с ним соглашалась, но в глубине души оба они прекрасно знали – на самом деле это невозможно. Потому-то она и молчала о своей любви к Каю. А вот Кай отлично понимал, сколько вокруг условностей и как безнадежны мечты о полной свободе. Они с отцом не решались говорить об этом вслух – по разным причинам. «Если ты считаешь, что по-настоящему свободен, – ты попался». Руки ее сжались, сминая бумагу, и Мика опустилась назад на скамью, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

Наконец девушка в который раз утерла слезы и грустно подумала – удастся ли ей хоть когда-нибудь очистить душу от невыносимого горя, если выплакивать его приходится лишь украдкой?.. Она бережно разгладила отцовский стих, спрятала его в оби, поднялась и покинула сад. Пересекла двор, прошла в распахнутые ворота. Госпожа Асано несла себя так же величественно и благородно, как до нее это делал Оиси – на глазах у стражников сёгуна… шпионов Киры… на глазах у множества чужаков… сверлящих ее взглядами, изучающих… кругом… повсюду.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию