Исповедник - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Сильва cтр.№ 21

– Сколько же их укрывалось здесь?

– Обычно около дюжины человек. Иногда больше. Иногда меньше.

– Почему меньше?

– Некоторые перебирались в другие монастыри. Одна семья попыталась добраться до Швейцарии. На границе их схватил швейцарский патруль и передал немцам. Мне говорили, что они умерли в Аушвице. Сама я во время войны была еще маленькой девочкой. Моя семья жила в Турине.

– Должно быть, то были тяжелые дни.

– Да, очень. Фашистские банды рыскали по всей стране, искали евреев. Несчастных выдавали за вознаграждение. Те, кто прятал евреев, сами подвергались суровым наказаниям. Так что сестры принимали этих людей с риском для себя.

– Тогда почему они это делали?

Она улыбнулась и положила руку ему на плечо.

– В церкви существует великая традиция, синьор Ландау. Священники и монахи считают себя обязанными давать приют беженцам и гонимым, помогать несправедливо обвиненным. Сестры Бренцоне укрывали евреев из христианского милосердия. И еще потому, что так повелел святой отец.

– Папа Пий повелел давать евреям приют в монастырях?

Она удивленно взглянула на него.

– Разумеется. И не только в монастырях, но и в церквах, больницах и школах. Все церковные учреждения получили распоряжение открывать свои двери перед евреями.

Луч фонарика вырвал из темноты толстую крысу с крохотными желтыми глазками, которая тут же юркнула в щель, царапнув когтями по каменному полу.

– Благодарю вас, мать Винченца, – сказал Габриель. – Думаю, я увидел достаточно.

– Как пожелаете. – Монахиня, однако, не тронулась с места, продолжая сверлить гостя пронзительным взглядом. – Не надо печалиться, синьор Ландау. Благодаря сестрам Бренцоне скрывавшиеся здесь люди смогли выжить. Это место не для слез. Это место радости. И надежды.

Не дождавшись ответа, она повернулась и стала подниматься вверх по ступенькам. Усилившийся к вечеру ветер хлестнул по тяжелой юбке ее платья.

– У нас сейчас ужин, так что, если пожелаете, можете присоединиться.

– Вы очень добры, но мне не хотелось бы докучать вам своим присутствием. Я и так отнял у вас слишком много времени.

– Вовсе нет.

У ворот Габриель остановился и повернулся к матери Винченце.

– Вы знаете имена тех, кто скрывался здесь? – неожиданно спросил он.

Вопрос удивил настоятельницу. Она еще раз внимательно посмотрела на гостя и покачала головой.

– Боюсь, их имена унесли годы.

– Жаль.

Она медленно кивнула.

– Да, очень.

– Позвольте мне задать вам еще один вопрос, мать Винченца.

– Разумеется.

– Вы испрашивали у Ватикана разрешение на разговор с Бенджамином?

Настоятельница гордо вскинула голову.

– Мне не требуется разрешение какого-то бюрократа из курии. Я сама знаю, с кем разговаривать, а с кем нет. Только Бог может повелевать мной. И Он приказал мне рассказать вашему брату о евреях Бренцоне.

Кабинет матери Винченцы помещался в уютной комнате с видом на озеро на втором этаже. Закрыв и заперев за собой дверь, она села к скромному письменному столу и выдвинула верхний ящик. Там, скрытый картонной коробкой с карандашами и скрепками, лежал сотовый телефон. Вообще-то хранение такого устройства противоречило строгим правилам монастырской жизни, но человек из Ватикана уверил ее, что с учетом обстоятельств данный случай не будет рассматриваться как нарушение.

Осторожно, точно следуя полученным инструкциям, настоятельница включила телефон и набрала некий номер в Риме. Через несколько секунд она услышала гудок. Это ее удивило. Но прозвучавший вслед за этим мужской голос удивил женщину еще больше.

– Это мать Винченца…

– Я знаю, кто это, – по-деловому коротко и строго произнес голос.

Только тогда настоятельница вспомнила, что ее инструктировали никогда не называть в телефонном разговоре ничьих имен. Какая же она дура!

– Вы просили позвонить, если в монастыре появится человек, расспрашивающий о профессоре. – Она сделала паузу, ожидая, что тот, кто снял трубку, скажет что-то, но он молчал. – Приходили сегодня во второй половине дня.

– Как он себя назвал?

– Он представился Ландау. Эхудом Ландау, из Тель-Авива. Братом профессора.

– Где он сейчас?

– Я не знаю. Возможно, остановился в старом отеле.

– Можете узнать?

– Думаю, что да.

– Узнайте и перезвоните мне.

Связь прервалась.

Мать Винченца осторожно убрала телефон на место, прикрыла его картонной коробкой и задвинула ящик.

Габриель решил переночевать в Бренцоне и вернуться в Венецию утром следующего дня. Покинув монастырь, он пешком возвратился в отель и прошел в свою комнату. Перспектива обеда в унылой гостиничной кантине показалась ему слишком невеселой, поэтому Габриель предпочел прогуляться по берегу и съесть рыбы в небольшом ресторанчике, где ужинали местные жители. Белое вино тоже было местное и очень холодное.

Мысли невольно возвращались к тому, с чем он столкнулся в Мюнхене: руны и свастика на стене в квартире Бенджамина; кровавое пятно на полу, там, где умер друг; детектив Вайс, преследовавший его по ночному городу. Теперь к этим образам добавились новые: угрюмый, сырой подвал монастыря Бренцоне; мать-настоятельница, спускающаяся по крутой каменной лестнице.

Габриель не сомневался, что Бенджамина убили те, кто хотел заставить его замолчать. Только это объясняло отсутствие компьютера в квартире, как и отсутствие вообще каких-либо свидетельств того, что убитый писал книгу. Зная, над чем работал покойный, Габриель сумел бы определить, кто и почему убил его. К сожалению, у него не было почти ничего, за исключением свидетельства пожилой монахини, утверждавшей, что Бенджамин собирал материалы о евреях, нашедших во время войны убежище в монастырях и других церковных учреждениях. В общем, эта тема не казалась настолько опасной, чтобы устранять разрабатывающего ее человека.

Расплатившись по счету, Габриель направился к отелю. Он не спешил и не смотрел по сторонам, а брел по узким извилистым улочкам туда, куда они вели. И мысли его, как будто отражая это блуждание по вечернему городку, тоже текли наугад, тычась в тупики. Инстинктивно он подошел к проблеме с точки зрения реставратора. Книга Бенджамина стала для него картиной, пострадавшей настолько сильно, что осталось только полотно с несколькими пятнами цвета и фрагментом первоначального наброска. Если бы Бенджамин был одним из старых мастеров, Габриель изучил бы все другие его работы. Проанализировал бы технику и основные тенденции письма того периода. Короче говоря, прежде чем приступать к реставрации, собрал бы как можно больше самого разного рода сведений о самом художнике.