Темная зона - читать онлайн книгу. Автор: Терри Персонс cтр.№ 36

– У меня горячая кровь. – Сверкнув на нее озорной улыбкой, он сложил руки. – К сожалению, при темпах, какими мы продвигаемся, вам никогда не приблизиться настолько, чтобы почувствовать ожог.

Моргнув пару раз, Бернадетт проговорила:

– Август…

– Авги, – поправил он ее.

– Авги, я должна лететь.

– Оправдания, оправдания. «Я занята, распаковываю вещи. Я устала. Я в гости к умершим. Я должна отправиться в погоню за террористами». У меня из-за вас скоро появится комплекс. – Лавируя среди коробок, он проложил себе путь к окну. – А все же мой вид лучше.

Бернадетт взглянула на часы:

– Мне пора двигаться.

– Постоянно в спешке, – ворчал он. – Жизнь слишком коротка. Спорить готов, вы так и не выбрались прогуляться к реке.

– Я в городе всего ничего. Дайте срок. – Когда Бернадетт застегивала рукава, одна пуговичка отскочила от манжеты и осталась у нее в руке. Молча кляня все на свете, она ринулась обратно к гардеробной за другим верхом.

– Смотрится обманчиво спокойной и безобидной, особенно отсюда, – произнес он, стоя лицом к стеклу.

– Что смотрится? – Бернадетт стащила с себя рубашку, швырнула ее под ноги и выбрала шелковую блузку, висевшую в полиэтиленовой упаковке из химчистки. – Вы про что бормочете?

– Река. Чем-то она похожа на жизнь вообще. Люди ее недооценивают. Считают, что она незыблема, предсказуема и безопасна, что с ней можно играть. Становятся беззаботными и небрежными, а потом умирают. – Отвернувшись от окна, он заметил ее обнаженные плечи, почти тут же скрывшиеся под блузкой.

Застегивая шелковый верх, она стояла к нему спиной.

– Обещаю вам не делать никаких прыжков с мостов и не играть на автостраде. Какое-то время, надеюсь, это убережет меня от смерти.

– Кстати, об умерших… Кто-то, кого я знаю? – спросил Авги.

Она поискала на полу гардеробной туфли и нагнулась, чтобы вытащить пару лодочек на шпильках.

– Что?

– Кто умер? Мне знаком весь город.

Бернадетт влезла в туфли.

– Анна Фонтейн.

– Ее не знаю. Панихида – это дело или удовольствие?

– Не могу говорить об этом, – сказала она, заталкивая блузку в брюки. – Кстати, забудьте это имя.

– Значит, по делу…

– Август… – начала Бернадетт.

– Авги, – поправил он. – Тогда выпьем после вашего похода. Вам нужно будет приободриться. Что бы ни говорили ирландцы, а панихида – событие печальное.

– Конечно. – Бернадетт подошла к входной двери и открыла ее, сделала гостю знак: выметайтесь. – Уходите, не то я из-за вас опоздаю уже катастрофически.

На пороге он резко обернулся и ухватился за притолоку.

– Еще один вопрос.

Бернадетт мельком взглянула на его бицепсы – мощные, бугристые, заполнившие весь проем. Представила себе, как эти руки обнимают ее… И тут же прогнала видение прочь.

– Что? – спросила нетерпеливо. – Мне надо идти.

Он подался внутрь и выговорил тихим заговорщицким голосом:

– У вас восхитительная спина, уважаемая соседка.

Почувствовав, что краснеет, Бернадетт потупила взгляд.

– Извините за это.

Он улыбнулся:

– Не поймите меня неправильно – я не жалуюсь.

Подняв глаза, она смущенно улыбнулась:

– Я спешу.

Сняв руки с притолоки, Авги наставил на нее указательный палец.

– Не делайте сегодня вечером ничего в спешке. Не будьте небрежной. – И он пошел в сторону от лестницы, ведущей наверх.

– Ты-то куда направился? – пробормотала она ему в спину и закрыла дверь.

«Он-то куда направился?» – закипел в душе Джерри Фонтейн.

Джерри только-только подошел к входной двери, доставая пачку сигарет из кармана брюк, когда змей проскользнул в траурный зал и плавно прошествовал мимо. Ни «здравствуйте», ни руки не подал. Никаких записей в гостевой книге, никакого чека в ящик поминальных пожертвований. Раздвинув собравшихся в проходе, он прошел прямо в самую гущу толпы внутри часовни. Злости добавляло и то, что слизняк был одет лучше безутешного мужа – и пахло от него лучше, чем от половины женщин в зале. Джерри учуял аромат его одеколона, когда он прошмыгнул мимо него. Дорогой, наверное. Не то что его, Джерри, аптечный «После бритья».

Джерри вышел наружу и придирчиво оглядел свой траурный наряд. Синевато-серый пиджак с узкими лацканами явно устарел, зато сыновья уверили его, что серебристый галстук широк как раз по-новомодному. Несколько исправляла ситуацию свежая, до хруста выглаженная белая сорочка. Джерри приложил руку к сердцу. Эту рубашку гладила Анна, извела на нее пропасть крахмала. Не бывать больше в их доме хрустящим отутюженным сорочкам – ни он, ни его мальчишки не умеют, да и не желают, орудовать утюгом. И ничего в этом страшного нет. Он всю жизнь продавал подержанные машины и этим зарабатывал себе на жизнь, а люди ожидают, что у такой братии вид должен быть помятый. Стряхнув пепел с сигареты, Джерри заодно проверил глянец на своих черных остроносых туфлях – он почистил их перед самым выездом, каким-то чудом отыскав в чулане давно потерянную электрощетку. Анна за такую находку ангелов бы благодарила или приписала бы ее помощи одного из святых, которые умеют отыскивать потерянные вещи. Что это был за святой? Джерри не мог вспомнить. Они у него голове все перемешались, кроме святого Франциска Ассизского. Его Джерри помнил как покровителя животных, потому как статуя его повсюду стояла с птичкой на плече.

Джерри раскланялся с тремя женщинами, процокавшими по тротуару на пути в траурный зал. Одна из них, проходя мимо, положила ему руку на плечо:

– Мы молимся за тебя, Джер.

Он состроил признательную гримасу. Эти молились вместе с Анной, столько пирогов домой наслали, что хоть булочную открывай, но Джерри понимал: щедрости их настанет конец в ту самую минуту, когда гроб с его женой уйдет в землю. Сам он не из того же церковного теста слеплен и стоял сейчас снаружи, попыхивая себе сигаретой. Наверное, дамы по пути в траурный зал как раз и обсуждали его греховное ничегонеделание.

Глубоко затянувшись, Джерри выпустил клуб дыма и взглянул на часы. Куда пропали мальчишки? Убежали с приятелями перехватить сандвичей и должны были вернуться еще полчаса назад. Нехорошо как-то выглядит, когда ближайшие члены семьи почившей, будто в самоволку, смылись, как раз когда панихида началась по-настоящему. Джерри сделал еще одну затяжку напоследок, наслаждаясь прохладой ментола, и с неохотой бросил на землю окурок. Повернувшись, он с трепетом обратился лицом к траурному залу. Казалось, его взгляд устремлен в пасть зверю, давнему врагу, которому он скормил свою дочь, а теперь и жену. Он почувствовал, как из глаз потекли слезы.