Ящер - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Гарсия cтр.№ 66

— Скверный мальчишка. Тебе придется подождать.

Я киваю, действительно, нам просто необходимо часок передохнуть. За это время Сара соберет вещи, а я приведу в порядок свое облачение и мысли насчет только что произошедшего. Теперь, когда я свободен от непрерывного оргазмического исступления, появилась возможность разобраться с онемением хвоста.

Выпрыгнув из постели — ага, снова это покалывание, — я веду Сару через гостиную в прихожую. Мы опять обнимаемся, и я, выпуская ее, прячусь за дверью. Я же не эксгибиционист, хоть в облачении, хоть без него.

— Около часа? — говорю я на прощание.

Она смеется, явно забавляясь моей искренностью. Я желаю ее, она это знает, вот и вся история.

— Как можно скорее, Винсент. — Она посылает мне воздушный поцелуй и направляется к машине. Я закрываю дверь и убеждаюсь, что все занавески опущены.

Это покалывание, этот зуд все усиливаются, распространяясь по всему телу. Что-то важное перестало функционировать в моем костюме, и хочется верить, что я вовремя спохватился и не довел дело до самого худшего. Я не собираюсь возиться с маской или туловищем, потому что это такая боль в заднице — правильно наложить эпоксидную смолу, дабы обеспечить хорошую, плотную хватку, способную выдержать самые безудержные порывы страсти. Я просто снимаю нижнюю часть. Оболочка медленно слезает со шкуры; ее и без того гладкая подкладка, как следует пропотев за последние несколько часов, стала совсем скользкой.

Стоя в гостиной напротив большого зеркала, я пристально изучаю ведущие опоры и ремни на предмет возможных повреждений. Насколько я в состоянии разглядеть, никаких изъянов. Могло ли это ощущение оказаться чисто психосоматическим? Следствие подавляемого сознания вины за участие в более чем противоестественном действе? Надеюсь, что нет, ведь исправляться я не намерен.

Погодите-ка — вот оно. Прямо под серией «Г» зажим, всегда причиняющий мне наибольшее беспокойство: матерчатая штрипка как-то ухитрилась согнуться и попасть в туго затянутую петлю на кончике хвоста. Представить себе не могу, как это случилось, но учитывая все эти новые занимательные позы, которые мы перепробовали, я не слишком удивляюсь.

Держа хвост облаченной рукой, пытаюсь вытащить штрипку и устроить ее поудобнее; почти тут же я обретаю чувствительность, восхитительную чувствительность, устремившуюся в мое тело, словно прорвавшая плотину река. Это не так прекрасно, как любовь с Сарой, но недалеко от того. Возможно, мне следует полностью разоблачиться и привести костюм в порядок, чтобы подобное не повторилось. Надеюсь, что мы с Сарой сыграем на бис, как только она вернется, и не желаю никаких технических неисправностей. В следующий раз эта штрипка может намотаться на какой-нибудь жизненно еще более важный орган, нежели хвост.

Я нащупываю потайные кнопки под сосками и отстегиваю их, изо всех сил стараясь отделить оболочку туловища от шкуры. С туловищами у меня всегда наибольшие проблемы, наверное потому, что здесь так мало мест для скрытых застежек. На голове их без счету: под волосами, в ушах, в носу; в нижней части тела тоже предусмотрено немало мест для молний и кнопок, и работает все отлично.

Я почти уже отстегнул последнюю липучку, нащупал ее, нащупал и… в квартиру входит Сара.

— Винсент, я забыла спросить, на какой улице…

Она цепенеет. Я цепенею. Только глаза ее в движении, мечутся по моему полуоблаченному телу, пытаясь осознать перед ними представшее. А я вполне могу вообразить себе, как выгляжу в ее глазах: ящерица в полусодранной человечьей коже, выползшая из доисторических глубин, чтобы ужаснуть и сожрать несчастную девушку. Чудовище. Урод. Похоть, страсть, чувственность и, да-да, и любовь уступают место инстинкту, моему проклятому инстинкту, овладевшему телом по законам военного времени.

— Винсент… — начинает она, но я обрываю ее, скакнув через всю комнату, захлопнув дверь свободной лапой и прыгнув ей на грудь. Сара падает на спину. Я хватаю ее за горло, рыком вдребезги разбивая зеркало, так что осколки водопадом сыплются на ковер.

Я знаю свой долг. Я должен убить ее.

— Прости меня, Сара, — ухитряюсь я произнести, уже готовый вонзить когти в прекрасную трепещущую шею. Она судорожно глотает воздух, пытаясь что-то сказать, но ей не хватает дыхания…

— Вин… Вин…

— Прости меня, — повторяю я и наношу смертельный удар.

Но он не достигает цели. Ее рука встает на пути моей и удерживает когти в каких-то дюймах от горла. Этого не может быть. Или страх придал ей силы? Я замахиваюсь другой лапой, сверкают природные клинки…

И снова она парирует удар. Сара борется с моими лапами, не подпуская смерть, лицо ее искажено болью.

— Винсент, — с трудом произносит она голосом на две октавы ниже обычного, — подожди.

Но врожденное чувство опасности и ответственности настаивает: давай, закончи работу, убей человека, прежде чем она все разнесет по свету! — и я напрягаю мускулы, стремясь покончить с этим и начать несомненно долгий процесс оплакивания.

— Подожди, — снова выдавливает из себя Сара, и на этот раз слово проникает сквозь безумие инстинкта, удерживая восходящую мощь моих лап. Что за безрассудство? Неужели это встает на дыбы человечье обыкновение понять все на свете за счет драгоценного сейчас времени? В мире динов мы не склонны сверх меры анализировать. Мы видим, мы реагируем и преодолеваем. Не более чем полчаса назад совокупившись с представителем чужого рода, я чувствую отвращение к малейшим проявлениям человечности, пропитавшим меня за долгие годы. Я должен тотчас прикончить ее! Но я жду, что она скажет.

Я опускаюсь на задние лапы, мускулы все так же напряжены, готовые к атаке на случай, если она попробует убежать. Я люблю Сару, но я не могу рисковать, ей доверившись. Только не в этом.

Я ожидаю от нее мольбы о сострадании, клятвенных обещаний, что она ни одной живой душе никогда не расскажет о том, что увидела, призывов к милосердию, как до нее делали другие. Но она даже рта не раскрывает, даже не пытается говорить.

Она просто откидывает волосы с плеч и поднимает руки, будто желая собрать локоны в конский хвост. Слышится щелчок, знакомое «зззип», и Сара вновь опускает свои прекрасные руки. Мне будет их не хватать.

Лицо ее меняется, невероятным образом соскальзывая влево. Носы так не сдвигаются. Подбородки так не сдвигаются. По крайней мере, без вмешательства пластической хирургии. Опускаются брови, за ними розовые щечки, и, черт возьми, что же дальше…

Кожа на лице Сары провисает складками, и маска отваливается. Из-под нее выглядывает ярко-коричневая шкура, нечто вроде мелкого наждака. Контактные линзы выскакивают из глаз и зелеными каплями падают на ковер. Я пячусь, не в состоянии удержать равновесие при виде того, как оседает на полу фальшивый слой кожи, слезающий с ее шкуры. Не веря глазам своим, я смотрю, как она встает и отстегивает остатки облачения.

Сара Арчер неторопливо и аккуратно, лоскут за лоскутом снимает ложную кожу, тщательно отделяя от своего истинного тела каждую унцию косметики, каждый дюйм ремня, корсета и бандажа. Не знаю, сколько времени прошло. Минута, час, день, неважно, пока я наблюдаю постепенное исчезновение Сары Арчер и столь же постепенное появление очень знакомого Колеофизиса.